– Капитаны! – обратилась к ним Тэкла, и Альбин по ее голосу вдруг понял, что девушка сильно волнуется. – Я привела вам настоящего патриция. Это Антонин из болонских Антонинов. Мне больше нечего сказать.

От капитана к капитану прокатилась жаркая волна беспокойства. Затем один из них поерзал на подушке и обратился к Альбину, кисло улыбаясь:

– Мир тебе, патриций Антонин.

– Миром приемлю, – отозвался Альбин настороженно.

– Хм, хм! – заклохтал капитан-командор. – Мое имя Арридей. Моим предком был боцман подлодки «Геркуланум» Арридей Тармит.

– Достойное имя, – сказал Альбин.

– Хм, хм, – молвил потомок боцмана, неловко ворочаясь на скользкой шелковой подушке. – Тебе придется снять одежду, патриций. Таков закон.

– Хорошо, – сказал Альбин.

Арридей повернулся к своему соседу и что-то яростно зашептал тому на ухо. Тот сперва сморщился, затем кивнул и, поднявшись, заковылял куда-то прочь.

Альбин вопросительно глянул на Тэклу. Она чуть покраснела и тихо произнесла:

– Они хотят измерить твои параметры и сопоставить их с эталоном. Ты дозволишь?

– Это ведь очень важно? – спросил Антонин и поднес руки к горлу, чтобы развязать тесемки плаща.

Тэкла ответила странно:

– Это политика.

Вернулся уходивший капитан. С ним пришел еще один человек, горбун в заплатанных штанах, который тащил на себе деревянную статую, изображавшую человека в полный рост. Кряхтя и охая, горбун водрузил свою ношу рядом с Альбином, после чего боком двинулся прочь.

Статуя представляла обнаженного мужчину, немолодого и изрядно располневшего. Он стоял прямо, слегка даже откинувшись назад и чуть расставив мускулистые ноги. Руки с раздутыми бицепсами висели вдоль туловища. Выкаченная грудь и крепкое вместительное брюхо служили выразительными свидетельствами лихости и жизнелюбия изображенного. Обрюзгшее, но все еще энергичное лицо улыбалось застывшей улыбкой, имевшей явное сходство с жуткими ухмылками архаических божеств Крита.

– Это Аристандр Тельмесс, последний из отцов-основателей, – сказал Тэкла тихо. – Матрос второго ранга. Он был изваян незадолго до смерти, когда мы поняли, что нуждаемся в твердом эталоне для проведения дальнейших измерений и расчетов.

Вернулся горбун. Теперь он принес ларец, в котором обнаружились лента с отметками, штангенциркуль, отвес и ватерпас. Кроме того, там хранился медный корабельный компас.

Альбин, повинуясь кивку Арридея, послушно снял сагум, затем избавился от сапог, рубашки и штанов. Тэкла поднялась повыше в воздух и зависла прямо над ним. Подол ее платья щекотал Альбину ухо. За спиной Альбина шевелились и переглядывались карлики.

Арридей, сильно припадая на правую ногу, приблизился к патрицию и взял из ларца мерную ленту. Как холодная змея, лента обвила грудь Антонина, потом скользнула по руке, переползла на талию. Арридей называл цифры, и старейшины быстро наносили их на таблички, служившие для вычисления индекса. Альбин терпеливо, как породистый, хорошо вышколенный конь, сносил процедуру обмера. Закончилась она пересчитыванием пальцев на ногах и вымерением длины ногтей. Затем Арридей поднялся, держа в руке растопыренный штангенциркуль, и посмотрел Альбину прямо в лицо. Глаза старейшины побелели от ужаса.

– Одно из двух, – прошептал он. – Или ты все-таки мутант или… это полный переворот! Это катастрофа!

Альбин не спеша начал одеваться. Трое из его оруженосцев продолжали держать старейшин на прицеле, в то время как прочие подавали патрону одежду, застегивали на нем крючки и затягивали завязки. При этом близнецы сердито сопели; вслух однако пока не высказывались.

Тэкла величаво спустилась вниз. Один из оруженосцев Альбина задрал голову, следя за ней, и проговорил:

– Между прочим, патрон голоден.

– Да? – переспросила Тэкла. Ее большие губы сперва растянулись в веселую улыбку – улыбалась она причудливо, немного криво – а затем почти тотчас вытянулись трубочкой, и Тэкла несколько раз тонко, мелодично просвистела, после чего повернулась к братьям и слегка изогнула брови. Те в ответ быстро и вразнобой задвигали коротенькими мохнатыми бровками.

Вскоре показался высокий юноша в длинном сером плаще, худой и заметно кривобокий, но куда менее уродливый, нежели любой из старейшин. Он остановился у крайнего бревна и нерешительно огляделся по сторонам, а потом, заметив наконец Тэклу, быстро приблизился к ней.

– Ну вот, – произнесла она самодовольно и показала на него близнецам, – сейчас вот этот Линкест накроет стол в одуванчиковой роще и подаст хлеб, тушеного кролика с фруктами и, между прочим, пиво. Ваш патрон любит пиво?

– Он любит чистую воду, – ответили карлики почти хором.

– Вряд ли здесь найдется хорошая вода, – протянула Тэкла.

Линкест, как назвала Тэкла кривобокого юношу, тихо покачал головой.

– Он что, немой? – спросил один из близнецов.

– Просто не любит разговаривать, – объяснила Тэкла. И обратилась к Линкесту: – Для господина подашь воду, ясно тебе?

– И пиво, – добавил другой близнец.

Линкест двинулся было прочь – он ходил, чуть забирая влево и сильно размахивая правой рукой, – но тут завопил один из капитанов:

– А ну, стой! Ты, ты! Стой, мутант!

Линкест замер, стремительно и с нескрываемым страхом поглядев на Тэклу. Девушка зашумела пышными одеяниями и выступила вперед. Теперь она ступала прямо по земле.

– В чем дело, Арридей? – осведомилась она, сильно щурясь. Солнце било ей в глаза, украшения на ее головном уборе пылали.

– Пусть пока останется здесь, – повторил старейшина.

– Нет уж, пусть убирается! – крикнул другой капитан. – Живо!

Тэкла топнула ногой.

– Ну вот что! Я не позволю вам запугивать моего человека, ясно? Он пойдет туда, куда я велела, а разговаривать будете со мной. Пока что я в своем праве.

Линкест торопливо скрылся. Тэкла проводила его взглядом, а затем обратилась к Альбину:

– Тебе ведь понравился его плащ?

– Хорошая одежда, доминилла, – сказал Альбин вполне искренне.

Тэкла радостно разрумянилась.

– Я сама и пряду, и тку. Я всех своих рабов одеваю.

– О! – вымолвил Альбин.

– Да, – повторила Тэкла. – У меня их трое и все одеты – любо-дорого посмотреть.

– По-моему, ваши капитаны сильно встревожены, – вдруг сказал Альбин. – Мне это не нравится, доминилла. Я не хотел бы стать причиной беспорядков и бед.

«Встревожены» и даже «сильно встревожены» было довольно мягким обозначением для того, что творилось в штаб-квартире совета. Капитаны подпрыгивали на подушках, дергали ногами, трясли в воздухе руками и кричали, оплевывая друг друга, все одновременно.

– Уйдем отсюда, – предложила Тэкла. – Ближайшие две-три склянки им будет чем заняться и без нас.

Она хихикнула – почему-то злорадно – и заскользила по траве. Альбин и пять его оруженосцев последовали за девушкой. Шестой карлик остался, чтобы понаблюдать за старейшинами. «Как хотите, – подумал он, адресуя мысль своим братьям, – а я не доверяю этой шайке взбесившихся мутантов. Ломаного сестерция они не стоят, вот что».

Одуванчиковая роща располагалась чуть в стороне от деревни. Идти туда следовало по узкой тропе, прорубленной в густых влажных зарослях низинных трав, по сырой черной земле, которая норовила поглотить сапоги и более никогда не выпускать их из своих чавкающих объятий.

После низины тропинка взбиралась на крутой склон и буквально вытряхивала путников, как горошины из узкой горловины кушвина, на просторную светлую поляну, заросшую одуванчиками в человеческий рост. Огромные золотоволосые головы тихо покачивались, причудливо изрезанные листья стояли неколебимо – даже ветер, довольно ощутимый здесь, на открытом пространстве, был им нипочем. В этой золотой роще стоял небольшой вкопанный в землю бревенчатый стол. Линкест успел накрыть его свежей полотняной скатертью и водрузить на середину деревянный кругляшок – спил толстого ствола.

Две смешливые худышки с жиденькими косичками, обе едва четырнадцати лет, раскладывали плотные листья подорожника – видимо, это заменяло тарелки. Альбин, теперь уже кое-что понимавший в местных обычаях, отметил, что девочки одеты в платья работы Летающей Тэклы. Они утопали в море пышных складок и драпировок. Тоненькие ручки-палочки на миг высовывались из широченных рукавов, подкладывая к тарелкам ножи, после чего сразу же прятались, втягивались, как щупальца в раковину.