– Отсюда только что отъехала девушка в “кадиллаке”. Что ей было нужно?

– Она встречалась с доктором Мэйбери. Это все, что я знаю.

– Тогда мне надо переговорить с доктором Мейбери. Охранник кивнул.

– Он у нас управляющий. Я скажу ему о вашем приезде, лейтенант.

– Отлично. А я тут ничего заразного не подхвачу?

– Что? – Он тупо уставился на меня.

– Но ведь это санаторий, точно?

– Здесь нет ничего заразного. – Он осклабился и покрутил пальцем у виска.

– Дурдом, – констатировал я.

– Ну, это слишком грубое слово, лейтенант. Чтобы попасть сюда, платят большие денежки. Когда уж попал, то ты не псих, а просто психически неуравновешенный, вы понимаете, о чем я говорю?

– Где мне найти доктора Мэйбери?

– Идите прямо по этой дорожке, лейтенант. В приемном покое сидит регистраторша. Я позвоню и скажу, что вы идете.

Я уже сделал было пару шагов, потом обернулся и поинтересовался:

– А я не встречу никого из.., членов этого клуба по пути?

– Если встретите, то они абсолютно безопасны. За буйными особый присмотр.

– Итак, меня предупредили, – сказал я сам себе и двинулся вперед.

Здание было огромным и помпезным. Оно вполне бы подошло муниципалитету, если бы окна были чуть-чуть побольше и на них не было решеток.

Я прошел по выложенной каменными плитами террасе, поднялся по лестнице и вошел в широко открытые, отделанные медью двери. Внутри стоял характерный для всех больниц запах. За столиком у входа сидела рыжеволосая девушка в белой униформе.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но в этот миг где-то наверху раздался страшный крик. У меня по коже побежали мурашки. Он не был похож на крик чело века, который просто решил покричать погромче. Потом раздались звуки бегущих ног, хлопанье дверей, а затем снова тишина.

– А если я крикну в ответ, меня примут в члены вашего клуба?

– Вы, наверное, лейтенант Уиллер? – деловым тоном осведомилась рыжеволосая. – Вторая дверь слева по коридору, лейтенант. Доктор ждет вас.

– Благодарю. Никогда не видел сталь в такой изящной упаковке.

– Что вы сказали? – Ее глаза сверкнули. Я же вперил взор в ее грудь. Она была совсем даже ничего, и мне подумалось, что вид ее вполне мог бы вывести из себя Рину Ландис.

– Ну у вас и нервы. Вы даже не моргнули, услышав этот дикий крик. Девушка слабо улыбнулась.

– Ко всему привыкаешь, лейтенант. И знайте, все, что можно сделать для пациентов, здесь делается.

– Если бы я сидел здесь на вашем месте целыми днями, я бы не волновался за пациентов, я бы беспокоился за себя.

Я прошел по коридору и постучался во вторую дверь слева. Услышал разрешение войти, что я и сделал Посередине комнаты стоял огромный письменный стол, две стены были заняты шкафами с книгами, и третья была одним сплошным окном, и без решеток, успел заметить я.

Тип в коротком белом халате встал из-за стола; я сообразил, что это и есть сам доктор Мэйбери, ясному что никого больше в комнате не было.

Он был невысок, склонен к полноте, с гладкой белой кожей. Его черные волосы были разделены аккуратным пробором. Редкие усики придавали ему мальчишеский вид. Губы его были мягки, как у женщины.

– Лейтенант Уиллер, – он протянул мне руку, – я доктор Мэйбери.

Протянутая для рукопожатия рука была белой и пухлой, с заботливо ухоженными ногтями. Но пожатие оказалось твердым и сильным.

– Присаживайтесь, лейтенант, – предложил он и плюхнулся в свое кресло. Я уселся в чрезвычайно удобное кресло перед ним.

– Эта девушка, что совсем недавно была у вас. Мне хотелось бы знать, зачем она к вам обращалась?

– Вы имеете в виду мисс Ландис?

– Да.

– Очаровательная девушка. Возбуждена, ею явно движут какие-то сильные чувства. – В глазах у него появился огонек.

– Вам что-то известно о психической истории этой семьи?

– Да нет, у этой девушки нет никаких комплексов. – Мейбери кивнул. – Это подтверждает общую схему. Не замечали ли вы в ней состояния чрезмерной веселости, когда речь ее становится очень быстрой, она буквально обрушивает на вас потоки слов? Не замечали ли вы…

– Я по-прежнему хочу знать, зачем она сюда приходила, – прервал я разглагольствования доктора.

– Да, да, конечно. – Мэйбери выглядел слегка разочарованным. – Ну, тут все просто, лейтенант. Она хотела узнать, лечился ли у нас ее брат Джон от наркомании.

– А он лечился? Мэйбери мотнул головой.

– Нет. Я просмотрел списки больных за последние два года. У нас никогда не было пациента с такой фамилией.

– А здесь у вас лечатся наркоманы?

– Конечно, – кивнул доктор. – В наших делах было бы обязательно отмечено, если бы Джон Ландис лечился у нас.

– Ну раз уж я здесь, не могли бы вы проверить несколько фамилий и для меня?

– Без сомнения. – Доктор вынул ручку с золотым пером из письменного прибора на столе. – Называйте их, лейтенант.

– О'Хара, Несбит, Картер, Стюарт, Бут… Тэлбот. – Я назвал и имена, кроме Тэлбота.

Мэйбери записал их и нажал на кнопку звонка, вмонтированную в столешницу. Рыжеволосая сестра тотчас же появилась в кабинете, и доктор попросил ее проверить предложенный мной список фамилий. Она взяла его и удалилась.

– На это уйдет не более десяти минут, лейтенант. Могу я вам еще чем-нибудь помочь?

– Только не сейчас. У вас тут очень внушительное заведение. Мэйбери улыбнулся, поглаживая усы.

– У “Хиллстоуна” солидная репутация, – отметил доктор. – Мы работаем здесь уже пять лет. Я горжусь своим детищем, лучшего) санатория нет во всем штате.

– Наверное, на содержание такого заведения требуются огромные средства?

– Несомненно. Но, с другой стороны, у нас и клиентура не совсем обычная.

– Вы имеете в виду, что тут у вас шарашка, где содержатся шизики из самых знатных семейств?

– Я бы не стал так выражаться. С каждым пациентом, которого мы берем к себе, ослабляется бремя давления на соответствующие государственные заведения штата, лейтенант. Разве нельзя разрешить это людям, которые готовы оплачивать расходы по уходу за более несчастными членами своих семейств, а?

– Конечно, можно, – согласился я. В дверь вежливо постучали, и в кабинет вошла все та же сестра с листком бумаги в руке.

– Нашла только одного, доктор, – сказала она, кладя листок перед Мэйбери. Я привстал со своего кресла.

– Есть только Бут, – сказал Мэйбери. – Был у нас почти целый год. Покинул нас четыре месяца назад.

– Куда он направился?

– Трудно сказать, лейтенант, – психиатр пожал плечами. – Он умер.

Так, значит, это не неряха-официант, а однофамилец моего Бута.

– Вам это хоть как-то помогло, лейтенант? – вежливо осведомился Мэйбери.

– Нет, а все же… – Меня прервал странный звук, раздавшийся за дверью. Я прислушался. – Что это было?

– Я ничего не слышал.

– Какой-то странный звук рядом с дверью. Похоже, будто собака пробежала, или еще что-то в этом роде.

– Лейтенант, мы не позволяем животным… – Вдруг он переменился в лице. – Странный звук?

Доктор вскочил с места и бросился к двери, я рванулся за ним. В тот же миг раздался ужасный крик, который резко оборвался.

Я бежал за Мэйбери по коридору в приемный покой.

Там у столика регистраторши стоял высоченный детина, завернутый в белую простыню с головы до пят, что делало его еще выше.

Казалось, совсем не прилагая усилий, верзила держал рыжеволосую сестру за горло одной рукой. Та беспомощно болтала ногами в шести дюймах от пола.

При нашем приближении он врезал ей кулаком по животу.

– Седрик! – завопил Мэйбери.

Детина презрительно отбросил тело медсестры. Она – упала на пол, извиваясь в конвульсиях. Потом он повернулся к нам.

Он был молод, не старше двадцати двух-двадцати трех лег. Блондин с прической бобриком и пронзительными голубыми глазами. Его губы обиженно надулись, когда он взглянул на нас.

– Глупая кукла! – заявил он тоном, полным отвращения. – Не хочет говорить “мама".