В данный момент Марго даже не знала, как подобраться к уставшей от славы писательнице на расстояние нормальной слышимости для своего диктофона, а уж как взять эксклюзивное интервью — вообще не представляла.

Задумчиво разглядывая носки своих серых замшевых туфель, на которых оставили след нечищеные ботинки вертлявой Мары, журналистка думала, не сбежать ли с презентации, — какой смысл томиться несколько часов в толпе, если все равно не удастся пообщаться с Астраловой тет-а-тет?..

Что именно скажет писательница в официальной части сегодняшнего действа, она примерно знала, все журналисты уже получили заранее заготовленный материал, в просторечии — «рыбу». Просмотрев распечатку, Марго удостоверилась, что это все та же сто раз опубликованная ахинея дилетантские потуги на тему реинкарнации. Одни и те же вопросы и до боли знакомые ответы, из которых явствовало, что Изабелла Астралова возрождается уже в шестой раз, прожила шесть на редкость интересных, насыщенных событиями жизней, и все эпохи, которые она почтила своим существованием, для нее как родные, именно потому она пишет столь исторически достоверно.

В дверь позвонили, и хозяйка пошла открывать. Как и предполагалось, прибыл Толик, совмещающий обязанности водителя, мальчика на побегушках, мастера на все руки, а по собственной инициативе — еще и телохранителя. Алла называла его верным оруженосцем, Санчо Пансой, и он этим чрезвычайно гордился.

— Привет, Толян! — заулыбалась она.

— Здорово! — Тот тоже расплылся в улыбке, но тут же встревожился:

— Че смурная?

— А что — так заметно?

Ответить он не успел — из глубин квартиры раздалось истошное:

— Мя-а-а!

— Ой, я же Перса нечаянно заперла в кабинете! — спохватилась Алла и быстро пошла по коридору. Услышав трель звонка, она переложила спящего котенка на кресло и по привычке захлопнула дверь комнаты. Теперь возмущенный сэр Персиваль рвался на свободу: то скреб коготками по полу, то пытался просунуть лапку в щель под дверью и истошно вопил — как же так, безобразие, его не пускают поприветствовать гостя!

Обогнав хозяйку, Толик распахнул дверь, а обрадованный котенок тут же запрыгнул ему на руки. Понаблюдав за их счастливым воркованием, Алла потихоньку оттеснила верного оруженосца в коридор и прикрыла за собой дверь — почему-то ей не хотелось пускать в эту комнату даже Толика, хотя от него у нее секретов не было.

— Алка, че ты какая-то не такая? — спросил он, наигравшись с любимцем.

— Сама не знаю, Толян, — призналась она.

— С Олегом полаялась?

— Нет, с любимым мужчиной все в порядке. С ним при всем желании поссориться невозможно. Да и не хочется мне с ним собачиться. Потеряв отца, я обрела в лице Олега эквивалент отеческой любви и мудрости. Он относится к моим взбрыкам с пониманием, как любящий папаша к фортелям обожаемой дочурки.

— А-а… — протянул верный оруженосец, решив, что Аллина грусть связана с недавней утратой. — Дак давай на кладбище съездим.

Она мысленно подивилась его интуиции. Вроде бы Толик — примитивная личность, бывшая шестерка из команды Мирона, дважды судим, образование ноль классов, а поди ж ты…

Еще недавно Алла энергично занималась выяснением обстоятельств смерти отца, нашла виновных и своеобразно наказала.[6] А вот теперь, когда все закончено, навалилась тоска. Папы уже нет… Полтора месяца — слишком малый срок, чтобы примириться с утратой, осознать, что больше никогда не увидишь любимого человека, не посмотришь ему в глаза, не услышишь родного голоса…

Так уж мы устроены — нередко ценим лишь тогда, когда теряем…

Поездка на кладбище позволяет хоть как-то сжиться с утратой — и Толик это интуитивно почувствовал.

Да, душа все еще саднит, да, там угнездилась боль, которую невозможно описать словами, но все же, когда приходишь к могиле, ухаживаешь за цветами, становится чуточку легче. Можно тихо постоять, глядя на портрет любимого человека и в который раз вспоминая все хорошее, можно мысленно поговорить с ним, а если мучаешься виной — попросить прощения.

Обычно Алла ездила на кладбище с матерью, но сейчас ей хотелось побыть с отцом наедине.

— Поехали, Толян, — согласилась она. — Но маму мы сегодня не возьмем.

И опять верный оруженосец многое понял интуитивно.

— Вы не против, если я постою рядом? — услышала Марго приятный баритон и подняла голову.

На нее, улыбаясь, смотрел кареглазый блондин, и сердце журналистки почему-то сильно забилось. Это ее удивило — и не чаяла, что при виде симпатичного мужчины может испытывать давно позабытое волнение.

— Не против, — ответила она, ощущая, что губы, помимо воли, расползлись в улыбке. Попытка придать лицу серьезное выражение не увенчалась успехом, и Марго мысленно махнула рукой — раз с редакционным заданием полный облом, в качестве моральной компенсации можно ни в чем себе не отказывать.

— Что-то госпожа Астралова задерживается, — продолжал светскую беседу незнакомец.

— Да, — весьма содержательно поддержала диалог журналистка.

— Вы из какого боевого листка? — начал прощупывать почву блондин.

— «Все обо всем».

— Наслышан. — Его глаза смеялись, и Марго не поняла — то ли он весьма невысокого мнения о ее еженедельнике, то ли у него просто хорошее настроение. — И как же зовут очаровательную сотрудницу очага свободной печати?

Ее никто и никогда не называл «очаровательной», и, надо признать, слышать это было приятно, а из уст столь привлекательного молодого человека — тем более.

— Марго, — потупилась журналистка.

На лацкане ее светло-серого делового костюма висела запаянная в целлофан аккредитационная карточка, где под фотографией владелицы значилось: «МАРГО М. „Все обо всем“», но незнакомец сделал вид, будто не заметил этого, а Марго обрадовалась, — значит, нарочно ищет тему для беседы, чтобы познакомиться поближе.

У собеседника никаких опознавательных знаков не наблюдалось, да это и неудивительно — все же местом действия была не пресс-конференция в «Интерфаксе», а всего лишь презентация очередной книги модной писательницы. Некоторые журналисты на простеньких тусовках нарочито бравируют — мол, мне ни к чему эта картонка, меня и так должны узнавать в лицо.

«Может быть, и этот парень известный журналист… — подумала Марго. Немного погрустив, что за десять лет работы не обзавелась связями в профессиональных кругах, никого не знает и ее никто не знает, она утешила себя:

— Если это так, мне повезло».

Постояв некоторое время в ожидании, пока собеседник представится, журналистка решила форсировать события:

— А вас?

— Угадайте с трех раз, какое имя мне больше всего подходит?

— Ну-у… — задумалась Марго, кинув на него быстрый взгляд.

«Наверное, что-то связанное с его внешностью… Блондин с карими глазами…»

Она судорожно пыталась подобрать имя в тему, но ничего подходящего в памяти не всплыло. Знала бы, что повезет встретить такого симпатягу и играть с ним в угадайку, непременно вызубрила бы книгу про имена, благо таких сейчас пруд пруди. Так ничего и не вспомнив. Марго ляпнула наобум:

— Генрих.

А что? Имя красивое, необычное для соотечественника, тем самым она ему вроде бы польстила, сочтя достойным неизбито именоваться. К тому же незнакомец чем-то напоминает немца, каковыми их представляли по персонажам популярных кинофильмов советских времен. Но карие глаза… Видимо, парень смешанных кровей, и потому его характер сочетает в себе противоречивые черты.

— Ну и интуиция у вас! — широко улыбнулся ее визави, сверкнув великолепными зубами, и добавил:

— Для вас, очаровательная Марго, — просто Гена.

— Очень приятно, — выдала та традиционное, не уловив подвоха.

— Взаимно, — не остался в долгу новый знакомец.

— А можно я буду называть вас полным именем?

— Вам можно все! — с чувством произнес собеседник, и опять она не уловила подтекста. — Марго и Генрих… Похоже, это не случайно. Судьба сама свела нас, как неких исторических персонажей.