— Ну а завтра, он встретит свою смерть! — это прогремело словно глас с небес и тишина воцарилась в помещении. Говоривший был дородным мужчиной в старой залатанной куртке, покрытой пятнами масла и копоти. Его рыжая давно не чесаная борода смешно топорщилась вверх, на голове, прикрывая часть лба, красовалась драная шляпа. Он не твердо стоял на ногах, опираясь локтем о стойку бара, и в руке держал большую кружку пенного пива.

— Завтра? — со странным выражением на грязном лице почти в полной тишине проговорил худой старик, сидящий за столиком напротив рыжебородого. — О, боже мой! Неужели сенатор решился на это… Наконец то наш город раз и навсегда избавится от этой бестии. Ха!!! Вот будет потеха!

И вновь громкие крики радости, пьяные выкрики и смех служанок взлетели к прокопченному потолку, и таверна вновь наполнилась таким привычным для нее вечерним шумом.

— О ком вы только что говорили? — вдруг раздалось почти над ухом у бородача.

Тот вскинул голову, едва не опрокинув кружку, стоявшую рядом с ним на стойке — ее хозяин давно уже ничем не интересовался, мирно прикорнув внизу прямо на полу под ногами посетителей. Перед ним стоял статный молодой человек лет двадцати пяти на вид, одетый скромно и не богато.

Что-то не понравилось бородатому в его глазах. Он нахмурился и выдавил из себя:

— Ты кто еще такой, дьявол тебя дери?

— Я мендорец. Зовут — Саймон. — последовал ответ. — Новый охранник городской тюрьмы. Ищу здесь своего нового напарника. Его зовут Рыжий Джон Харриган. Начальник сказал, что я могу найти его здесь. Знаешь его?

— А-а-а… — пьяная улыбка расцвела красным бутоном на его губах. Что ж ты сразу не сказал. Ищешь Джона. Так вот ты ег-го уже нашел… Это я малыш. Старый Джон Харриган, самый крутой и удачливый бродяга этих мест… Правда последнее время я работаю по найму, но это временно… — он громко расхохотался. — Напарник говоришь, что ж ну и дела. Не думал я, что найдется парень кто еще осмелится поступить на службу к Хайме, он тот еще скряга. Но работка не пыльная, как видишь на кружку эля и кусок жратвы хватает.

— Да я уже в курсе, начальник два часа промывал мне мозги перед тем как выдал бумагу о назначении.

— Ха-ха-ха, — зычный бас Джона перекрыл даже возгласы спорщиков, склонившихся в углу за игрой в танис. — Тут ты прав, начальник, старый пропойца Таллаган, еще тот фрукт. Ну давай садись что ли, — он грубо столкнул со стоящего рядом кривоногого табурета упившегося гостя и придвинул его к стойке. — До нашей смены еще далеко, время есть пропустить по паре кружечек холодненького пива.

Юноша, не говоря ни слова, присел рядом.

— Эй, Фло — крикнул бармену рыжебородый — У нас прибавилось, тащи еще пива.

Толстый старик в заношенном фартуке серого цвета, маячивший за стойкой, криво улыбнулся, показав все свои гнилые и выпавшие зубы, достал из стоящего на полу ящика две новые бутылки и, расторопно наполнив их содержимым огромные глиняные кружки, подал заказ.

— Он хозяин этой таверны, — чуть шепотом проговорил Джон — И мой хороший друг. У меня здесь много друзей — он обвел рукой все помещение, словно старался показать, что почти весь город ходит в его друзьях. — Ха-ха.

— Так о ком вы говорили? — вновь задал свой вопрос Саймон, пристально глядя прямо в глаза напарнику.

Выражение лица Джона вмиг переменилось, он скривился, будто бы съел что-то очень кислое и противное. Но все-таки ответил, как будто бы выдавил из себя через силу:

— Да о грязной свинье Занге, о Занге мы говорили. Это самый страшный злодей, которого когда-либо рождала земля, — его пьяный голос сник до еле слышного шепота. — Жуткий тип. Говорят он колдун и кровавый убийца детей и женщин. Их он приносил в жертву своим черным богам. Да-да. — Джон приложился к почти опустевшей кружке и нервно глотнул пива. — Его несколько месяцев ловили по всему графству Сайрикс и в долине Гайдел, но так и не смогли обложить. Лишь здесь у нас в округе сержант Ларни с командой бравых ребят под командованием сенатора сумел пленить этого убийцу. Ну да ладно, теперь все это больше уже ничего не значит. Занг получит свое. Завтра он умрет, и огонь пожрет его тело. Завтра. Теперь он никому не страшен.

Джон вновь приложился к своей кружке и не отрывался от нее, пока все не выпил до дна. На его лице выступил пот, глаза нервно блестели в свете чадящих факелов, установленных на стенах.

— Теперь он никому не страшен, — еле слышно себе в бороду прошептал он, и приободрившись вновь крикнул Фло, — Пива, еще пива и побольше… Еще пива…

Джон принял от хозяина таверны целый кувшин пьянящего напитка и принялся пить прямо из горла, белая пена клочьями оседала на его бороде, а темные струйки стекали прямо по лицу и шее, оставляя полосы на коже. Больше он ни о чем не говорил. И сколько не пытался разговорить его Саймон, тот ни разу не вернулся к этой теме.

Лишь выходя глубокой ночью на улицу, он замер у дверей, словно натолкнулся на невидимую стену. Резко развернулся, сверкнув безумными глазами, схватил Саймона за воротник, притянув к себе и дыша скверным запахом изо рта вперемежку с перегаром, только на ухо ему прошипел:

— И этой ночью мы вынуждены охранять это чудовище, ты понял малыш…

Темная ночь неслышно соскользнула с высоких небес. Черным туманом медленно, не торопясь она опустилась на маленький прибрежный городок, окутав его в покрывало тьмы. Кое-где мрак прорезали светляки-глаза — горящие тусклым светом окна домов. Море ласково и нежно шумело где-то в темноте. Уставший за день прибой лениво перекатывал через камни разорванные остатки серой пены.

На небосводе проклюнулись первые звезды, и медленно из-за гор окружавших городок с востока выплыл золотистый красавец месяц. Город отходил ко сну, набираясь сил перед будущим днем, несущим как всегда море беготни, громких криков и суматохи.

Но вдруг ночную идиллию нарушил громкий крик. Протяжный и тревожный. Кричала женщина.

Затем через мгновение крик захлебнулся, послышался жуткий всхлип, бульканье и все стихло. Хотя следом за ним крик взвился вновь в воздух, но кричал уже кто-то другой. И тоже женщина.

— Кажется это здесь, — запыхавшись от быстрого бега по узким улочкам, у дверей двухэтажного каменного дома с резными ставнями остановились два стражника, что патрулировали эту часть города в эту ночь. Они уже было торопились в казарму сдать свое дежурство, но страшные крики помешали дойти им до намеченной цели, вынудив свернуть.

— О Боже — прошептал удивленный один из них. — Да это же дом сенатора. Что же здесь могло приключиться?

— Вперед — вскрикнул второй, он был помоложе и носил смешные тонкие усы, и они вдвоем ввалились в незапертые двери дома. Сразу же за ними прямо в проходе они наткнулись на тело. Это был старый слуга, в черном костюме и штанах, рядом на полу валялся тройной подсвечник и огарки свечей, слава богу уже потухшие — иначе быть беде, кругом висели портьеры да гобелены. Все в миг бы занялось и исчезло в ярком пламени — и тогда уже никто бы ничего не узнал.

Старик не шевелился, он был мертв — из рваной раны на шее уже почти не сочилась кровь, образовав большую лужу под телом, напитав темный ворсовый ковер с каким-то цветным рисунком.

Далее небольшой коридор, вдалеке за углом видны отблески одинокой свечи, освещавшей небольшое подсобное помещение. Видимо слуга и вышел оттуда перед смертью. Слева лестница на второй этаж, с резными перилами в форме диких лоз ползущих по тонким стеблям перил, укрытая красной дорожкой. Туда, быстрей. Но тут сверху на пол прямо перед удивленными стражниками рухнуло еще одно тело. Молодая девушка — видимо служанка — истерзанная, с разорванной страшным ударом грудью, лишь в одной пропитавшейся кровью ночной рубашке.

А на верхней ступеньке замерло нечто. В тусклом свете ночной лампы напарники разглядели это кошмарное существо, и дикий ужас проник в их сердца, выветривая азарт и винные пары. Там наверху стоял зверь — огромный, черный, с блестящей шерстью — олицетворение силы и зла. В звериных глазах его горел багровым пламенем огонь бездн и сам непереносимый ужас окутал мраком его фигуру. Зверь замер, уставившись на людей, застывших внизу, старающихся даже не дышать, ибо страх владел ими — страх и животный ужас. Еще миг и вот он — конец.