И почему-то никто из его малолетних подручных не задумывался над тем, что во время особо опасных воровских налетов Фонарь всегда оставался в стороне, но при этом обычно требовал себе львиную долю добычи. Только однажды его авторитет среди подручных сильно поколебался. И виновником этого был Костя. С той поры Фонарь возненавидел паренька лютой ненавистью.

Их первая встреча в полуразрушенном пакгаузе закончилась полным поражением Фонаря. Несмотря на то, что ему удалось сохранить невозмутимый вид, Фонарь все же отдавал себе отчет в том, что тогда он просто струсил.

Похоже, это поняли и его малолетние дружки. Фонарь попытался отомстить Косте, чтобы сохранить свое привилегированное положение внутри шайки, где уже начали появляться претенденты, посягающие на его роль признанного вожака. Тогда не получилось…

Но сегодня Фонарь не хотел упускать свой шанс. Хитроумная комбинация вмиг сложилась в его голове, и он принял решение.

Шепнув несколько слов Веве и Фуфырю, Фонарь, повернувшись к светловолосому, резко толкнул его в грудь.

– Вы чё парня трогаете? Валите отсюда.

– Убери руки, – спокойно ответил тот, отступая к своим друзьям.

– Это ты мне говоришь!?

Фонарь ощерил свои гнилые зубы и неожиданно ударил наотмашь кого-то из компании светловолосого.

– Братва! Костю бьют! – заорал он, тут же отскакивая на безопасное расстояние.

Шайка Фонаря вмиг набросилась на светловолосого и его друзей. Завязалась драка.

Случайные прохожие поторопились перейти на другие аллеи. Подобные разборки в парке не были редкостью, и добропорядочным гражданам вовсе не улыбалась перспектива быть свидетелями или, что еще хуже, попасть под чью-нибудь горячую руку.

Костя не удержался на ногах и упал.

Пытаясь сообразить, что происходит, он, словно слепой щенок, ползал среди дерущихся, время от времени стараясь встать. Неожиданно из кучи малой вырвался чей-то крик, полный нестерпимой боли.

– Атас! Смываемся! – завопил Фонарь.

И в этот миг сильный удар обрушился на Костю. Уже теряя сознание, он почувствовал чьи-то грубые руки, рвущие на нем одежду.

Полковник Храмов, как почти всегда, был не в духе. Оперативка шла ни шатко ни валко: кто-то из сотрудников докладывал о порученном ему расследовании очередного дела, старательно избегая упоминаний о своих ошибках и просчетах, а полковник, которого провести было весьма трудно, хмуро бубнил свои неизменные сентенции, в конце концов сводившееся к тому, что опер – баран, а все его изыски – дерьмо и щепки.

Тесленко (до него никак не могла дойти очередь) изнывал от жары и извечного трепета подчиненного перед начальством. Он, наверное, в сотый раз прокручивал в голове весь материал по делу, чтобы не мямлить, когда дойдет до доклада. Но чувствовал, что это вряд ли удастся – в мозгах творился бедлам.

Наконец Храмов посмотрел в его сторону:

– Ну, что там у вас? Послушаем…

Официальный тон полковника не предвещал ничего хорошего, и Тесленко, как и предполагал, понес совершеннейшую чепуху.

На удивление, Храмов, хотя и морщился, словно от зубной боли, терпеливо выслушал его до конца.

– И это все? – иронично поинтересовался полковник. – Не густо.

– Да уж… – буркнул в ответ капитан.

– Значит, ты настаиваешь, что Кралю брать рано?

– Девка она битая, надежд на то, что расколется, у нас маловато. Стоит взять Кралю – и ее подельников днем с огнем не сыщешь.

– Что ты предлагаешь?

– Нужны улики прямые, а не косвенные. Хочу подобраться с другого конца.

– Ну-ну… – поторопил капитана Храмов.

– Ребята из отдела по экономическим преступлениям подцепили одного типчика, грузина, с несколькими отрезами трико. (Кроме всего прочего). Того самого трико, что украдено в промтоварном магазине.

– Грузин занимался сбытом краденого?

– Нет. У него на рынке палатка с промышленными товарами. Происхождение которых не подтверждено документально и сейчас устанавливается.

– Насчет трико – это точно?

– Экспертиза подтвердила.

– Интересно… Что дальше?

– Грузин открещивается от трико, как черт от ладана. Говорит, купил у кого-то по случаю. Соблазнился, говорит, дешевизной. А вот у кого конкретно купил – не помнит. Случайный клиент…

– И, конечно же, он обрисовал этого «клиента» достаточно подробно…

– Именно так. Считает нас придурками. Я сделал запрос и вчера по спецпочте получил из Грузии данные на этого… трудягу. Так вот, лет десять назад, еще в советские времена, он проходил по одному делу в Кутаиси вместе с Михеем.

– Михей? Занятно…

– Еще как занятно. А если учесть, что Михей – барыга[18] Крапленого с давних пор, его особо доверенное лицо, и что в послевоенные годы Валет и Щука были подельниками того же самого Крапленого, то и вовсе интересно.

– Да, узел вяжется тугой… Кто из ныне здравствующих воров, окопавшихся в нашем городе, был связан с Крапленым?

– Кривой и Профессор. Пока удалось установить только этих двоих, не считая Щуки и Валета.

– Профессор… Хитрая бестия.

– Хитер, – согласился Тесленко. – Голыми руками не возьмешь.

– Как он сейчас?

– Чист. Не подкопаешься. Ковыряется у себя на даче, клубнику выращивает, розы. Торгует на рынке. В общем – пенсионер.

– Хм… – хмыкнул недоверчиво Храмов. – Старо предание… Этот паразит мне в свое время немало крови попортил, так что в его смирение верится с трудом. Небось, и в церковь ходит?

– Угадали, товарищ полковник. Вместе со своим братцем, Михеем. Самые примерные прихожане.

– Грехи замаливают?

– Глаза замыливают. Людям и правоохранительным органам.

– Похоже. Ну, а что Кривой?

– Тоже остепенился. Работает в поте лица.

– Кем?

– Грузчиком.

– Кривой – и грузчиком? Ну, батенька, что-то в лесу издохло… И с каких пор?

– Полгода.

– Где?

– В промтоварном, напротив банка.

– Что?! – Храмов даже привстал от возбуждения. – А, черт! Почему я об этом узнаю только сейчас?!

– Вы думаете?..

– Именно! Мать твою… Ах, бараны…

Храмов от злости побагровел, глаза его метали молнии.

– Почему вы мне не доложили раньше? Я вас спрашиваю, Тесленко!

Капитан счел за лучшее промолчать. Храмова «понесло», а в таком состоянии он становился похожим на быка, которого мог остановить только хороший удар шпагой. Себя же Тесленко матадором не считал…

Высказав все, что он думает о Тесленко и других оперативниках, Храмов наконец выдохся.

Вытирая покрывшуюся испариной лысину, он спросил, не глядя на капитана:

– Ты инкассатора Федякина проверил?

– Конечно… – осторожно ответил Тесленко.

– Что значит – конечно?! – снова вспылил Храмов.

Но, похоже, предыдущий взрыв эмоций отобрал у него чересчур много сил и он быстро успокоился.

– Рассказывай… – потребовал полковник; и добавил еще что-то, но тихо, про себя.

– Довольно странная личность, этот Федякин…

Тесленко приободрился – после подобного разноса Храмов обычно впадал в черную меланхолию и был тих и кроток, словно ягненок.

– Как работник, Федякин так себе, звезд с неба не хватает. На работе не пьет, не курит. Но к слабому полу неравнодушен. Волочится за каждой юбкой. С виду мужик симпатичный. Холост. Тридцать один год.

Больничный получил на общих основаниях – температура, кашель, гланды… Говорит, простыл на рыбалке.

Поди, проверь…

– С врачом, который выдал ему больничный, беседовал?

– А то как же. Старая, битая выдра. Диагноз подтвердила. Правда, уж больно честные глаза мне состроила. Не верю я ей. Все руки в дорогих перстнях, золотая цепь, сережки немалой цены. И это на ее весьма скромную зарплату.

– Подозреваешь, что больничный Федякин получил за взятку?

– Подозревать можно все, что угодно. Доказательств только нет. А расколоть врачиху – кишка у нас тонка. Разве что под пытками. Еще та рыба…