Глаза Тоби округляются в замешательстве.

— Ты когда-нибудь раньше ими пользовалась?

— Она брала уроки в старшей школе, и теперь думает, она - Джоанна Гейнс, — говорит Адам позади меня.

С резким взглядом я поправляю его:

— Чип использует электроинструменты. У Джоанны идеальный вкус, когда дело касается дизайна и обшивки досками, — затем обращаюсь к Тоби: — У вас здесь есть круговая пила?

Тоби выглядит сомневающимся.

— Предпочитаю, чтоб ты продолжала заниматься шпаклевкой. Не хочу, чтоб ты поранилась.

Я ахаю. Глаза округляются.

Прежде чем у меня появляется шанс объяснить ему, что я более чем способна как женщина, использовать электроинструменты и что я за выходные собрала целый город для котенка без помощи мужчины, рука Адама ложится мне на талию и тянет меня назад.

— Пошли, тигр. Хочешь что-нибудь построить? Мы построим, — говорит он, дергая мое тело.

— Да, именно, — говорю я в воздух, обращаясь к Тоби, хотя на самом деле ни с кем не спорю.

Моя рука опускается на внушительно предплечье Адама, когда он поворачивает меня и заставляет идти перед ним к только что построенному дому и обратно к тому месту, где есть циркулярная пила и куча деревянных брусков сечением два на четыре дюйма

Здесь тихо. И пусто. Интересно, захочет ли он снова поговорить о прошлой ночи. Часть меня хочет этого, а другая часть меня...

— Когда-нибудь использовала одну из них раньше? — спрашивает он, протягивая мне пару защитных очков.

— Ты про очки для плавания? Думаю, могу справиться с этим, — саркастически отвечаю я, хотя знаю, что он имел в виду настольную пилу. Увидев, что он не удивлен моим ответом, я добавляю:

— Правда, это было давно, — беру у него очки, надеваю их, а затем начинаю вытягивать волосы из-под ремня.

Он скрещивает руки на груди.

— Что ты делаешь?

— Я не знаю. Что я делаю? — руки проходятся по волосам, чтобы убедиться, что ни единой прядки не летает вокруг.

— Это строительная площадка. Не клуб. Не служба знакомств, — тон раздражающе похож на тон прошлой ночи.

Я глубоко дышу и думаю о том, что сегодня большой день. Наклоняю голову в его сторону.

— Тебе когда-нибудь в голову приходило, что женщины хотят выглядеть хорошо для себя, а не для мужчин?

Он опускает руки, обходит пилу, подходя к выключателю, который лежит на земле.

— Хочешь сказать, что не была бы счастлива поиграть там в игру «Тупой и еще тупее»? — вставляет ее в ближайший удлинитель.

Я оглядываюсь назад на Тима и Гэри, которые спорят о том, как занести в дом кусок гипсокартона.

— По крайней мере, они хотят, чтобы я был рядом.

Вытирает руки о джинсы.

— Ага, они хотят, чтобы ты была в порядке, — говорит он. Затем включает пилу.

Я прям-таки вижу, как у меня на лице расползается улыбка.

— Ой, Адам, ты что, ревнуешь?

Он перестает делать то, что делал, и смотрит на меня с самым серьезным выражением лица.

— Нет.

А теперь чувствую, как моя улыбка исчезает. Похоже, он сегодня весь день собирается быть угрюмым.

Подхожу к нему и смотрю вниз на пилу.

— Окей. Хочешь показать мне, что делать, или я должна просто попробовать?

— Теперь уже не так уверена, когда машина работает?

— Конечно, я уверена. Я просто дохожу до центра дерева и отрезаю.

Он кладет руки мне на бедра и отодвигает меня.

— Нет, если ты не хочешь начать смешивать напитки с протезом. Встань здесь, — показывает мне на место в стороне от лезвия.

Подходит и берет доску с земли. Кладет ее на стол, вытаскивает из заднего кармана карандаш и листок бумаги. Сделав пометку, он пишет на бумаге, а затем кладет карандаш за ухо.

— А это зачем? — спрашиваю я.

— Я сделал заметки, когда вчера конструировал шкаф для первого этажа. Стало слишком темно, чтобы закончить, — он кладет бумагу в карман. Затем кладет дерево на пилу и настраивает параметры.

— Иди сюда, — он тянет меня поближе, — стой сбоку от лезвия при резке. Видишь этот кусок здесь? — он указывает на прозрачную панель на пиле, на которую опирается доска. — Это называется забором. Держи древесину крепко, чтобы избежать отдачи.

Он подходит ко мне, и мое тело каменеет. Опираясь на меня, он кладет мою левую руку на ручку пилы, его рука поверх моей. Он начинает говорить о том, почему важно держать доску прямо и упоминает что-то о расщеплении, но все, о чем я могу думать, это то, что его рука идеально гладкая, но в то же время покрыта мозолями. Она теплая, мягкая и сильная, но когда он скользит по моей руке, я чувствую грубые участки на его ладони.

— Поняла? — спрашивает он.

Мой мозг поражает запах его туалетной воды.

Сглатываю и киваю.

Он включает лезвие, и металл начинает быстро вращаться. Он опускает наши руки, когда мы направляем клинок по дереву. Вырез сделан. Он выключает пилу.

— Мы должны сделать еще три, — Адам кладет деревянный брус рядом с домом и берет еще один. Его ноги останавливаются, когда он на мгновение замирает. Затем добавляет:

— Я собираюсь показать тебе еще разок, а потом можешь делать все сама.

Соглашаюсь и слушаю его. На этот раз он позволяет мне корректировать измерения и прикладывать их к линейке станка.

Он снова подходит ко мне, еще ближе. Его твердая грудь прижимается к моей спине, и, когда я слегка наклоняюсь, чтобы придержать доску, я мягко прижимаюсь к его паху. Он не двигается, и я не пытаюсь его отодвинуть.

Включаю пилу и позволяю ему вести мою руку вниз, как и раньше. Вырез готов через считанные секунды. Как только он сделан, Адам уходит и берет с собой свежеотрезанный кусок.

Я просто стою там.

Все еще.

Он возвращается с третьим куском и передает его мне.

— Хорошо, теперь ты. Давай резать.

Я делаю все возможное, чтобы не отрезать себе пальцы. Когда все доски порезаны, мы берем их в дом и заканчиваем собирать шкаф.

Адам стоит на коленях на полу, заколачивая в дерево последний гвоздь.

— Эй, Лия.

Я вздрагиваю от звука своего имени, практически роняя молоток. Это Рик.

— Тоби сказал, что ты хотела поработать с электроинструментом. Мы собираемся установить медные трубы для системы отопления. Если хочешь использовать паяльную лампу, твоя очередь.

У меня руки чешутся, так мне хочется попробовать паяльную лампу. Я действительно хочу попробовать, но знаю, что все это приведет к спору, а я здесь, чтобы работать. Не для удовольствия.

— Нет, спасибо. Я закончу все здесь, — поворачиваюсь к шкафу.

— Все нормально, — говорит Адам.

Смотрю вниз. Он сидит на корточках внизу, крепкие бедра виднеются из-под джинсов.

— Иди.

Мои глаза расширяются от удивления. Он по доброй воле отпускает меня, чтобы я не была рядом? И сделать что-то, что мне будет интересно?

— Да все нормально. Это часть моих ста часов. Я здесь не ради веселья.

— На самом деле, именно для этого, — он прислоняется локтем к бедру. — Это не должно быть похоже на работу. Цель волонтерства - помогать другим. Так что, иди, подожги что-нибудь. Просто не сжигай все место, — этот последний кусочек фразы он произносит с бессознательной ухмылкой.

Сжимаю губы и киваю.

Я почти выхожу из дома, когда оборачиваюсь и смотрю на Адама.

— Спасибо, — говорю я.

Меня вознаграждают понимающим кивком.

Отчищая краску на переднем портике почти законченного дома, я напеваю про себя и наслаждаюсь небольшой передышкой, которую мы получаем, когда солнце начинает садиться.

Здесь ощущается такое умиротворение.

Обычно, в это время я ищу, чем бы еще заняться. Куда я могу пойти сегодня вечером? Какие мероприятия у нас в баре? У кого вечеринка? Тем не менее, вот я, маленькая мисс Благодетель, отчищающая краску.

Не собираюсь лгать. Мне это нравится. Это странно освежает, просто требуется время, чтобы побыть одной. Если я не работаю, я с родителями, Люком или Эммой. Или я со своими подругами. Конечно, это тоже работа. Но это... другое.