- Ну, хорошо, если так. Значит, все завершилось благополучно! А как удалось вам подняться и вновь занять солидное положение?

- А друзья помогли! Их у меня много, и это очень хорошо, когда у человека много друзей. А вы так не считаете?

- Считаю, но самое главное, что вы сами так думаете. Почему бы нам не укрепить наши дружеские отношения?

- Например? - хитровато прищурился гостеприимный хозяин.

- Ну, например, мы зададим вопрос, а вы нам подскажете ответ, а мы потом отплатим вам хорошим отношением в трудную минуту. Так как?

- Ваше хорошее отношение дорогого стоит, - с неприкрытой иронией заметил Михаил Семенович, - да только вопросы у вас каверзные, что называется, на засыпку. Да и всех ответов я не знаю.

- Ну, например, появился какой-то малый, вроде взрослый, а любил с сапожным шилом баловаться?

- Но откуда мне-то это знать? Я все больше о дебете-кредите беспокоюсь, а к сапожным делам отношения не имею.

- Ну нет так нет. За спрос денег не беру. Я рад, искренне говорю, Михаил Семенович, что увидел вас в добром здравии и на подъеме.

- Спасибо и на этом. А за прошлое я зла на вас не держу, поверьте. Я и тогда понимал, что "нахалка" - это Бубнова дело. А о нем чего теперь говорить: он на небе перед Высшим судом ответ держит. Прощайте, рад был вас видеть! - и хозяин кабинета поднялся, давая понять, что разговор закончен.

Антонов хотел что-то сказать в ответ на скрытый упрек хозяина, но передумал, и они с Ильиным, попрощавшись, направились к двери. Уже вслед им хозяин, несколько понизив голос, сказал:

- Павел Анатольевич, в знак старого знакомства примите совет: поспешите заловить вашего Сапожника, а не то вас опередят и вы его никогда не увидите. Он сам по себе птица мелкая, недоучившийся медик, но за ним люди стоят серьезные. Прошел слушок, что надоел он им. Больше ничего, к сожалению, сказать не могу. И не знаю, да и сам вставать поперек дороги не хочу никому из сильных мира сего.

Антонов, держась за ручку двери, благодарно кивнул:

- И на этом спасибо, Михаил Семенович. Если какое затруднение, небольшое, конечно, то знаете, где меня найти. Я умею быть благодарным.

Михаил Семенович понимающе улыбнулся, и сыщики вышли из кабинета. Оказавшись на улице, Ильин с облегчением вздохнул:

- Как думаешь, он действительно простил и постарался забыть, как вы его ни за что ни про что в зону "окунули"?

- А кто же его знает! Может быть, он и сам до конца на этот вопрос ответить не может. Мне-то какое дело? Главное, что он на всю жизнь усвоил, что с милицией надо мирно сосуществовать и тем избавляться от ненужных неприятностей. Вон, видишь, и при деньгах, и с положением, а ведь скинул нам информацию. Не много на первый взгляд, а важную, если вдуматься, ещё какую важную! А не понюхал бы зоны, глядишь, и плевать на нас хотел. Нет, Ильин, что ни говори, а те из умных людей, кто в зоне побывал, становятся ещё умнее. Да и терять ему есть что. Потому он и зла не помнит, и сведения нужные нам подбросил, что нет желания с нами ссориться и вновь в зоне оказаться. Так что это счастливая случайность, что мы с тобой именно в этот ресторан затесались!

Ильин пожал плечами:

- Ну что же, может быть, ты и прав. Вот только сказанное им мало что даст. А то, что ликвидировать киллера хотят, это тоже естественно: он уже много "заказов" выполнил, значит, и знает много. Выходит, мы не зря невиновного Хомяка пока в камере держим, возможно, этим жизнь киллеру сохраняем. Только вот недоучившихся медиков многовато и вычислить его будет нелегко.

- Вот тут ошибаешься, нам сегодня сильно повезло. Мы же в РУОПе свою оперативную работу вокруг авторитетов строим, и в поле нашего зрения много людей попадает, а потому и Сапожник с незаконченным медицинским образованием вполне может проявиться. Я в понедельник с утра учеты наши прокручу, может, и всплывет кто. Ну а главное, послезавтра вечером встречусь с важным человеком. Разговорить его будет трудно, но у меня пара козырных карт в рукаве уже заготовлена. Думаю, сумею его "дожать". Ну все, будь здоров! - и Антонов, махнув рукой, направился к автобусной остановке.

IV

Новая загадка На следующий день с утра Ильин поспешил к известному ему дому на Садовом кольце.

"Хоть бы Михайлова оказалась дома, и тогда можно будет окончательно решить, насколько перспективна для раскрытия убийства эта ниточка от погибшей Турбиной к её бывшей няне со знанием французского языка", подумал Ильин. Завидя на другой стороне улицы старое массивное здание, где жила Михайлова, он замедлил шаг. Везет же ему последнее время на обитателей этих старомосковских домов!

Ильин снова двинулся вперед, перешел улицу, свернул налево и вошел в нужный ему подъезд. Он навел справки и, узнав, что Михайлова родилась в двадцатом году, нарисовал себе старушку со спутанными в беспорядке седыми с желтизной волосами и шамкающим беззубым ртом. Да, приятного мало! А вот и нужный ему этаж, и та же дверь, украшенная разноцветными кнопками звонков. Он вновь, как и в первый раз, словно играя на каком-то инструменте, ловко прошелся пальцами по всем кнопкам. Прислушиваясь к звукам, издаваемым звонками, он вдруг уловил мотив хорошо знакомой ему старой мелодии "Веселья час и боль разлуки готов делить с тобой всегда...". Не дожидаясь ответа, в целях проверки своей догадки вновь пробежал пальцами по всем кнопкам, соблюдая ту же последовательность. И вновь, он был готов в этом поклясться, прозвучал все тот же мотив, словно кто-то неведомый, растянув на десятилетия установку звонков, настроил необычный инструмент на эту всем известную и любимую мелодию.

Но особенно раздумывать над своим открытием ему не пришлось. За дверью послышались шаркающие старческие шаги, дверь приоткрылась, и Ильин увидел настороженное лицо старого гнома. Ильин представился, показал через цепочку удостоверение и, заметив колебание на лице этого обитателя старой квартиры, неожиданно для себя рявкнул раздраженным тоном, требуя впустить в квартиру представителя власти. К его удивлению, этот окрик подействовал на старика гораздо сильнее прежних уговоров. И тот суетливо принялся скидывать цепочку. Ильин шагнул вперед и остановился, давая глазам привыкнуть к темноте еле освещенной слабой лампочкой большой передней.

Впустивший Ильина старик, по-видимому, не всегда был таким гномом. Просто с годами сгорбленная спина, поникшие плечи и склоненная виновато вниз шея создавали ложное впечатление, что он мал ростом. Его узкое лицо с длинным носом и впалыми щеками постоянно склонялось к одному плечу, и он по-птичьи настороженно рассматривал нежданного гостя, кося вороньим округлым глазком. Заляпанная многочисленными пятнами былой трапезы пижамная куртка висела на нем как на вешалке, а мятые лоснящиеся черные брюки довершали впечатление его опустошенности и безразличия ко всему вне стен этой квартиры.

- Так я могу видеть Михайлову Ольгу Александровну? - вновь повторил свой вопрос Ильин и, уже не надеясь получить ответ требовательно спросил, теряя терпение: - Может быть, здесь есть кто-нибудь, кроме вас?

Почувствовав раздражение грозного представителя правоохранительных органов, старик сразу обрел дар речи:

- Да нет, здесь только мы с Михайловой и остались вдвоем. Из всех комнат жильцы уже давно выехали. А мы, два старика, доживаем здесь свой век. Так вы насчет нашего переезда отсюда? А то замучили своими предложениями: то Выхино, то ещё куда подальше. Но мы с Ольгой Александровной не согласны. Попривыкли тут, да и многое здесь о прежних временах и близких людях напоминает. А вот обрадовать вас, к сожалению, не могу: Михайлова к приятельнице ещё неделю назад укатила на дачу погостить, сказала, что вернется либо в воскресенье утром, либо в понедельник вечером. Ну так пока её ещё нет.

- А с вами можно побеседовать?

Какое-то мгновение старик колебался, затем махнул рукой, приглашая Ильина следовать за ним.

Продвигаясь по коридору, Ильин умерял свой шаг, чтобы не наступить на пятки еле бредущего старика.