— Правда?

— Кто ещё будет играть со мной в Xbox?

— Не глупи.

— Я серьёзно! Нам было очень весело, мне и Ною. Мне нравилось быть отцом. Мне не нравилось, что на нас все смотрели, и что люди подвергали сомнению наше родство, и всякая другая ерунда Миссисипи, но мне нравилось быть “папой” для Ноя. И я был бы не против проделать всё это снова, Вилли. И в этот раз мы займёмся этим вместе, с самого начала. Но здесь должно быть двустороннее взаимодействие, и у меня тоже есть желания.

— Я знаю, что есть.

— И я никогда не говорил, что собираюсь жить в Миссисипи остаток своей жизни.

— Я знаю.

— Так что просто скажи мне, что подумаешь об этом.

— Ладно. Я подумаю об этом, Ледбеттер.

— Правда?

— Конечно, подумаю. Какого чёрта с тобой не так?

— Ну, ты не особо хорош в том, что касается внимания к другим людям, Вилли. Ты просто сражаешь всех наповал, и будь что будет.

— Неправда!

— Правда! Прожив с тобой девять лет, я точно знаю, почему началась Гражданская война.

— Что это должно значить?

— Вы, ребята, хотите того, чего хотите, и вам насрать на всех и всё. Я никогда в жизни не видел так много упрямых уродов.

— Ну, спасибо.

— Пожалуйста. И веришь или нет, тебе не обязательно жить как беженец.

— Это песня Тома Петти[3]. 

— Это правда, Вилли.

Я улыбнулся ему.

— Что? — с подозрением спросил он.

— Люблю тебя, здоровяк, — сказал я.

— Прекращай это дерьмо!

— Люблю, люблю, люблю тебя!

— Вилли…

— Ты будоражишь мой мир, маленькая ты секс-машина.

— О, Господи!

— Ты будоражишь мой мир, Ледбеттер. Иди к папочке!

— Отвянь, Вилли! Ради всего святого!

Вечером мы обнаружили, что Тони Горзола не такой уж простак в шашках, которые мы разложили на кофейном столике в гостиной. Теперь можно было с удовольствием посидеть у огня. Мистер и миссис Ледбеттер “удалились”, оставив нас хозяевами в доме. Снежная буря обрушила около двадцати сантиметров свежего снега, но работали снегоуборочные машины, и улицы были расчищены. Конгрессмен откланялся, и Мак тоже исчез.

Тони положил свою книгу о динозаврах на край кофейного столика — казалось, он не хотел с ней расставаться — и умело расставил фигурки по местам, после чего одарил меня серьёзным взглядом. В его глазах был намёк озорства, будто он планировал надрать мой южный зад и упивался мыслью об этом.

И он ещё как надрал мне зад.

Если честно, я не играл в шашки целую вечность и глубоко недооценивал его способности — не говоря уже о его хитрости. Он сделал несколько рискованных ходов, которые я должен был предвидеть, но этого попросту не произошло.

Реванш был не лучше.

— Каково проигрывать семилетнему ребёнку? — с улыбкой спросил Джексон.

— Почему бы тебе самому не попробовать, чтобы понять?

— Ему слишком весело.

— Ты просто трусишь.

— Да ну? Смотри сюда, Кантрелл.

Можно мне сыграть? — прожестикулировал Джексон Тони, который счастливо кивнул, будто чтобы сказать, что не будет никакой разницы.

— Посмотри на него, — сказал Джексон. — Он довольно дерзкий для семилетнего ребенка

— Он, наверное, надерёт тебе зад.

— Продолжай мечтать!

Джексон всегда относился к играм серьёзно, будто судьба известной вселенной зависела от того, выиграет он или нет. С Ноем он играл и играл, они оба сводили меня с ума своим постоянным соперничеством.

Тони потребовалось около пяти минут, чтобы оказаться с четырьмя побитыми фигурками, в то время как у Джексона не осталось ни одной.

— Чёрт возьми! — едва слышно выругался Джексон.

— Я тебе говорил!

— Он действительно хорош.

— Или просто ты неудачник, — предположил я.

— Я не неудачник!

— Ты им будешь, продолжай лажать так, как сейчас.

Ещё две минуты, и игра была окончена.

Тони улыбался от уха до уха, довольный собой.

— Чёрт возьми! — снова воскликнул Джексон. — Я хочу реванш!

Мы можем сыграть ещё раз?

Тони пожал плечами и усмехнулся.

— У тебя есть какие-нибудь фильмы про динозавров? — спросил я.

— “Парк юрского периода”?

— Что-нибудь менее кровавое! Ему всего семь, знаешь ли.

— Мы можем найти что-нибудь по «Нетфликс»* (прим.: Нетфликс — американская компания, поставщик фильмов и сериалов на основе потокового мультимедиа). Как насчёт “Мадагаскара”? Ною нравились эти фильмы.

— Это было бы идеально. Как мне включить этот твой «Нетфликс»?

— Просто нажми кнопку, на которой написано “Нетфликс”. Всё так просто, что даже ты сможешь это сделать, Вилли.

— Спасибо, — ответил я. — По крайней мере, я не неудачник.

— Я не неудачник!

— Неудачник.

— Заткнись, Кантрелл!

После того, как Джексон ещё три раза проиграл Тони, который был крайне доволен собой, мы захватили секционный диван перед телевизором, чтобы посмотреть фильм. Джексон приготовил попкорн, приглушил свет.

Тони сидел рядом со мной на диване, глядя в большой экран телевизора — это была громадная семидесятидюймовая штука, встроенная в стену — через свои толстые очки, с выражением убийственной серьёзности на лице. Хотя Джексон каким-то образом включил субтитры, я не думал, что это сильно помогало. Я не был уверен, как хорошо умеет читать Тони, насколько поймёт историю.

Однако он, казалось, не возражал, его глаза впитывали животных, он смеялся над их кривляньями, усмехался, охал, ахал, морщился, когда один из них попадал в неприятность. Когда всё стало выглядеть мрачно, он двигался всё ближе и ближе ко мне, зарываясь лицом в моё плечо, когда не хотел что-то видеть. К тому времени, как мы добрались до конца фильма, у нас у всех уже немного устали глаза.

Тебе пора идти в кровать, — прожестикулировал я.

Правда?

Да.

Я не хочу идти в кровать.

У нас завтра будет насыщенный день. Тебе нужно поспать.

Он нахмурился.

Мы тоже пойдём в кровать, — сказал ему я.

— Ему нужно принять ванну, — сказал я Джексону, пока мы поднимались наверх. — Может быть, ты можешь помочь, раз…

— Он не будет распространять физиологическую жидкость в ванне.

— Ну, ты больше знаешь о том, что нужно делать, чем я. Я не хочу всё испортить.

— Я помогу ему, — сказал Джексон. — Нужно быть осторожным, вот и всё.

Пока Джексон присматривал за ним в ванной, я прибрался в его комнате и достал чистую пижаму. Что-то во мне вызывало грусть, пока я делал это, потому что его одежда была обносками и видала лучшие времена. Мне хотелось пойти и купить ему новенькую одежду, но Джексон предостерёг это, и не безосновательно. Мы не хотели, чтобы всё выглядело так, будто мы пытаемся завоевать его кучей материальных вещей. Мы могли бы с такой же лёгкостью — и сделали бы, заверил меня Джексон — дать немного денег Хизер Дюпорт, чтобы она купила Тони одежду, и чтобы он не знал об этом, как и купили бы ему что-нибудь хорошее, чтобы для него положили подарок под рождественскую ёлку. Выберет он нас или нет, я хотел, чтобы у него это было.

Я почувствовал комок в горле, когда разобрал нижнее бельё и носки Тони и увидел в них дырки. Четыре футболки, которые упаковали, выглядели так, будто каждую выстирали тысячу раз, все выцветшие и потрепанные. И его пижама была слишком большой для семилетнего мальчика. И не первый раз я задавался вопросом, почему так много детей остаются незамеченными в богатейшей, самой процветающей стране мира. Мне хотелось спросить у ненавистников абортов, кричащих об убитых эмбрионах, обо всех детях, которые ложились в кровать голодными, или холодными, или нелюбимыми, или нежеланными, или подвергающимися жестокому обращению, которых выбрасывали на обочину, потому что они калеки, глухие или тупые, или все эти три качества вместе.

Если мы не могли позаботиться об уже существующих детях, какой смысл переживать за пучок клеток внутри женских органов? Но, видимо, жизнь священна только до тех пор, пока не окажется в родовом канале. Как только эта жизнь выползает из женской вагины, все ставки исчезают. Бог знает, мы с мамой снова и снова обсуждали эту тему, и то, что мама сказала бы о моём желании усыновить глухого ребёнка с ВИЧ, было совершенно за гранью моего понимания.