Джексон завернул Тони в большое банное полотенце. Он принёс его в комнату и посадил на кровать, после чего помог ему одеться в огромную пижаму.

Где… моя книга? — спросил Тони, лихорадочно оглядываясь вокруг.

Я положил её на шкаф. Я поднял её, показал Тони. Он забрал книгу из моих рук и прижал к своей груди, пока забирался в кровать.

Где… мои фотографии? — спросил он.

В твоей книге, — сказал я, кивая на книгу.

Он суетливо открыл книгу, перелистывая страницы, пока не наткнулся на полоску фотографий, которые мы сделали в торговом центре. Он посмотрел на эти фотографии и улыбнулся.

Джексон присел на одну сторону кровати, в то время как я сидел на другой.

Мы оба наблюдали.

Он, наконец, поднял взгляд от фотографий, глядя на каждого из нас.

Ты в порядке? — спросил я.

Он кивнул.

Хочешь чего-нибудь?

Он покачал головой.

Если тебе что-нибудь понадобится, приди и скажи нам. Мы прямо за этой дверью. Хорошо?

Хорошо.

Спокойной ночи, малыш Т.

Мистер?

Да?

Он выглядел так, будто хотел что-то сказать, но не говорил. Он просто смотрел на меня долгую минуту, затем повернулся и посмотрел на Джексона.

Мистер? — снова произнёс он, переводя взгляд обратно на меня.

Да?

Мистер?

Да?

Я… мне…

Он нахмурился, будто слова его подводили.

Я вытянул руку. Он погладил пальцами мою ладонь, с напряжением глядя на меня, потерянный в своих мыслях, которыми не мог поделиться. Он перевернул мою руку, чтобы посмотреть на тыльную сторону ладони, и провёл по ней пальцами.

Через пару минут я указал на него пальцем.

Ты… ложись спать, хорошо?

Он кивнул.

Мистер?

Да?

Останетесь?

Мы останемся с тобой, пока ты не заснёшь. Хорошо?

Хорошо.

Он закрыл глаза и откинулся на подушку.

После завтрака, следующим утром, мы собрались в «Джипе Гранд Чероки» Ледбеттеров золотого цвета. (Миссис Ледбеттер озабоченно отметила, что это какая-то “ограниченная серия”, но мои глаза стекленели от роскоши).

— Куда мы едем? — снова спросил я.

— Ох, Вайлис, дай девушке повеселиться! — воскликнула с переднего сидения миссис Ледбеттер. — Мы будем на месте через пять минут.

— Я не особо люблю сюрпризы, Юдора.

— Этот полюбишь, Вилфред, могу тебя заверить. Стивен, посмотри на того маленького пешехода. Зачем кому—то выходить на этот ужасный холод, уверена, я не знаю, но ему не нужно, чтобы ты его переехал, дорогой.

— Он на тротуаре, — сердито ответил мистер Ледбеттер.

— Будь осторожен, дорогой. Случаются аварии. Мы не хотим, чтобы наши имена попали в газету, по крайней мере, не так. Наверное, эта бедная душа пользуется общественным транспортом, и у неё нет туалетного горшка. Последнее, что ему нужно, это протекторы шин на скулах. А теперь, Вайлис, ты просто должен пообещать мне, что не будешь делать поспешных выводов. Откройся, Вайлис! Я знаю, ты способен на это.

— Открыться в чём? — спросил я.

— Увидишь, дорогой. Джеки, я надеюсь, ты не испортил мамочкин сюрприз. Так ведь?

— Я не сказал ни слова, мам.

— И не должен был! Это меньшее, что ты можешь сделать.

— Куда мы едем? — снова спросил я, крайне раздражённый поведением миссис Ледбеттер. У меня всегда было такое чувство, будто эта женщина таскает меня, как воздушный шарик на палочке.

— Увидишь, дорогой. Постарайся быть терпеливым. Мы пришли к каким-нибудь выводам по поводу нашего маленького сироты?

— Он нам нравится, — сказал Джексон. — И не называйте его сиротой. Его зовут Тони.

— Но он сирота, дорогой. Это всё по Чарльзу Диккенсу, знаешь ли. Забрать какого-то ребёнка из убогого существования. За такие вещи должны раздавать награды.

— Благотворительность начинается с дома, — сказал мистер Ледбеттер.

— Ну, у нас нет несчастных, убогих детишек, которых они могли бы усыновить, так что им приходится искать где-то ещё, Стивен, и совершенно правильно. Я считаю, что им следовало арендовать утробу, если и только потому, что эта история будет более интересной. Не думаю, что когда-нибудь встречала женщину, которая вот так сдавала бы в аренду свою матку, но я открыта для нового. Я бы сдала в аренду свою собственную матку, но к тому времени, как с ней разобрался Джеки, от нее мало что осталось.

— Мама!

— Мамочка шутит, дорогой. Постарайся не отставать.

— Я не испортил твою матку!

— Но ты убедил меня никогда не повторять этой ерунды. Я помню, когда была с тобой в больнице, Джеки. Меня так тянуло на суши. Это было невероятно, правда. Медсестра сказала, что это не особо хорошо. Микробы, знаешь ли, всё такое. Я сказала, что у меня в вагине что-то размером с маленького кита, и если я хочу суши, то ради Бога, я съем суши. Ты чуть не убил меня, Джеки. Боль была нестерпимая! Ты не просто плыл по моему родовому пути, ты скакал вверх и вниз по этой бедняжке. Я поклялась, что никогда не повторю этого снова. Я сказала твоему отцу: “Если хочешь ещё одного ребёнка, тогда укради его с улицы, но ни за что в мире я не пройду снова через эту нестерпимую боль”. В любом случае, в те дни вокруг бродило так много детей, что никто бы не заметил, если бы один или два пропали.

— Мама, пожалуйста, — в отчаянии произнёс Джексон.

— Затем, когда ты родился, ты просто посмотрел на меня, и я поняла…

— Что ты поняла?

— Что я никогда не хочу пройти через этот ад снова. Ты бы подумал, что моя утроба батут, так я тебя вынашивала. После этого у меня много дней не сходили синяки по всему телу. Ты выбил мне три позвонка. Ты будто тренировался для роллер-дерби* (прим.: *Роллер-дерби — женский контактный командный спорт, в котором гонки на роликовых коньках сопровождаются столкновениями и своеобразной борьбой).

— Думаю, ты преувеличиваешь.

— Я, дорогой? Преувеличиваю, дорогой? Не глупи, дорогой. К тому времени, как ты родился, пяти докторам потребовалось засунуть руки в мою вагину, чтобы всё собрать. Честное слово! Потом медсестра сказала, что я должна покормить тебя грудью. Господи! Представь, каково это, когда такой, как Джеки, сосёт мою грудь днём и ночью! Ох, это было ужасно.

— Мам!

— Если бы я хотела, чтобы кто-то сосал мою грудь, я бы кого-нибудь наняла. Я слышала, что можно поехать в центр и найти что-то такое.

Джексон закатил глаза и вздохнул.

Мистер Ледбеттер остановился перед величественным зданием, в котором располагались апартаменты.

— Вот мы и здесь! — торжественно произнесла миссис Ледбеттер.

— Мы кого-то навещаем? — спросил я у Джексона, пока мы выходили.

— Увидишь, — с блеском в глазах ответил он.

Мистер Ледбеттер повёл нас вверх по крутой лестнице к квартире 504 на Пайн-стрит, у которой было милое крыльцо (узковатое, но милое) и очень вычурная входная дверь. Он достал ключ, открыл замок, и мы зашли внутрь.

Я держал Тони за руку, пока мы проходили в щедро обустроенную квартиру, которая была морозно холодной.

— Никого нет дома, — сказал я.

— Но будет, — сказала миссис Ледбеттер, с улыбкой поворачиваясь ко мне. — Ну, на самом деле, уже есть. Не так ли, Джеки?

На лице Джексона была огромная улыбка.

— Что? — спросил я. — Вы не можете просто сказать мне, какого чёрта мы здесь делаем?

— Вилли, — произнёс Джексон, беря меня за свободную руку. Он посмотрел на меня, а потом на Тони. — Эта квартира принадлежит моим маме и папе. Они хотят отдать её нам, но на одном условии.

— Что за условие? — с подозрением спросил я.

— Мы переедем сюда.

В ошеломлении я огляделся. Я ничего не знал о земельной собственности, или о дорогой мебели, или об искусстве, но я бы не удивился, если бы эта квартира щеголяла ценником на миллион долларов.

— Ты, должно быть, шутишь, — сказал я.

Джексон покачал головой.

Тони поднял на меня взгляд с выражением любопытства на лице.