— Я бы предпочел не говорить об этом сейчас, — сказал я.

— Это было так трагично! Бедный маленький мальчик. Он, должно быть, так сильно вас любил! И эти сцены в больнице, там, в конце… но затем, конечно же, все эти сцены в квартире с ним в этой маленькой больничной кровати… Не думаю, что я когда-нибудь читала что-то похожее на эту книгу, если честно, а я прочла много книг, могу вам сказать. Что за необычайный маленький мальчик.

Я опустил глаза, взглянул на Тони, который, казалось, нервничал, когда вокруг было так много людей. Я взял его за руку, и он казался благодарным. Он подкрался ближе ко мне.

— А кто этот маленький мужчина? — спросила Гленда живым, меня-не-переубедишь голосом.

— Мы думаем взять его на попечительство, — сказал Джексон. — Может быть, и усыновим.

— А вы? — спросила она, бросая взгляд на Джексона, будто глядя на интересное насекомое.

— Это мой сын, Джексон, — заметила миссис Ледбеттер слегка оскорблённым тоном.

— Ну конечно! — произнесла Гленда.

Она тут же повернулась обратно ко мне.

— Итак, расскажите мне, Вилли — могу я называть вас Вилли?

— Это вы и делаете, — отметил я.

— Я хочу сказать, вы с юга. Не уверена, есть ли у вас… вы знаете, что я имею в виду.

— Можете звать меня мистер Кантрелл, — позволил я.

— Мистер Кантрелл, — сказала она, кивая, будто соглашаясь, что это оптимальная форма обращения. — Это правда, что вы подбираете подходящий сценарий для “Крэкового малыша”? Конечно же, получился бы замечательный фильм.

— Да, Вилли, расскажи нам о фильме, — сказала миссис Ледбеттер, затягиваясь электронной сигаретой и улыбаясь мне. Она не собиралась позволять мне упустить возможность похвастаться — или погреться в лучах славы.

— Ко мне подходили, да, — признался я. — Хотя нет ничего определённого. Это была просто идея.

— Я слышала, что Джеймс Кэмерон хочет его режиссировать, — сказала миссис Ледбеттер. — А почему бы и нет? Вся эта история как Титаник в миниатюре.

— Мам! — воскликнул Джексон.

— Ну, рано или поздно это должно было стать катастрофой, со всем этим маленьким метамфетаминовым малышом, папочкой-гомосексуалом, матерью в тюрьме, одурманенным наркотиками бойфрендом — это будешь ты, дорогой. Трагедия. Комедия. Всё одновременно. Зрители любят такие вещи. Это как наблюдать за тем, как поезд сходит с рельсов.

— Спасибо, — ответил я.

— Ох, Вилли, не скромничай. Уже все знают эту историю. И твоя семья — Господи! У них мог бы быть свой собственный сериал, с их-то поведением. “Все в семье. Часть вторая”*. И если бы перед твоим дедом поставили камеру, он был бы суперзвездой.

*Все в семье — американский комедийный телесериал.

— Думаю, мы забегаем вперёд, — сказал я. — Мой редактор сказал, что сценарием интересовались, но ничего не решили, и я думаю, что штука с Джеймсом Кэмероном просто слух. Он определённо никогда…

— Ох, Вилли! Не будь таким скромным, — велела миссис Ледбеттер. — Ты не обязан рассказывать нам все подробности, но мы знаем, что ты что-то задумал. И я совсем не против иметь знаменитого зятя. Интересно, кого они найдут на роль меня в фильме. Я всегда считала, что Софи Лорен подошла бы замечательно, если бы только могла нормально говорить и не звучать так, будто жуёт сушёный помидор. И я не уверена, что у нее все в порядке с грудью…

— Мама! — пробормотал Джексон.

— …но я уверена, врачи смогли бы подтянуть эти штуки. Давайте начистоту. Её грудь просто не такая, к какой все привыкли, и уже висит до самой талии. Она действительно себя запустила. И эти губы! Я уверена, должна быть возможна операция или что-нибудь. Только бы они не выбрали Анджелу Лэнсбери. Честное слово! Я не хочу, чтобы люди думали, что у меня пять подбородков. И они действительно должны нанять Роберта Редфорда на роль моего мужа. Вы видели его последний фильм? Мужчина. Лодка. Открытый океан. Два часа ничего, кроме Роберта Редфорда, мужчины, его лодки, океана. Ох, это было ужасно! Он может лучше! Думаю, он мог бы идеально сыграть Стивена, производит солидное впечатление…

— Я могу сделать фотографию, мистер Кантрелл? — спросила Гленда, волшебным образом доставая Айфон и поднимая его вверх.

— Нет, — сказал я.

— Ох, Вилли! — воскликнула миссис Ледбеттер. — Не будь таким, дорогой.

— Нет, — ответил я, — у нас посещение с ребёнком, которого мы хотим взять на попечительство. Нам нельзя публиковать его фотографии.

— Что ж, оставь сироту, дорогой, — велела миссис Ледбеттер. — Джексон, возьми своего дружка за руку.

— Мама, не называй его так!

— Я действительно не хотел бы, чтобы меня фотографировали, — сказал я, когда Джексон взял Тони за руку и передвинул его на одну сторону.

Тони недовольно заворчал.

— Ерунда! — воскликнула миссис Ледбеттер. — Ты написал книгу о своей жизни и опубликовал её, чтобы увидел весь мир. Ты, должно быть, хотел внимания — и теперь ты его получаешь. Так что наслаждайся, Вайлис! Живём только раз.

— Должно быть, для некоторых людей это облегчение, — сказал я, морщась, когда миссис Ледбеттер подкралась ко мне и улыбнулась на камеру.

Гленда сделала снимок на свой Айфон, а я чувствовал себя совершенно нелепо.

— Над чем вы сейчас работаете? — спросила Гленда, убирая телефон в маленькую сумочку и с жадностью глядя на меня.

Я нахмурился.

Я огляделся в поисках Тони, на лице которого была своего рода заинтересованная гримаса.

Ты в порядке? — прожестикулировал я.

— Что это за запах? — спросила миссис Ледбеттер, разворачиваясь кругом, втягивая носом воздух, как гончая собака.

Это был запах чьих-то газов.

Было тяжело это упустить, но привлекать к этому внимание казалось довольно недобрым, даже по стандартам миссис Ледбеттер — или по их отсутствию. Я бросил взгляд на Джексона, чтобы посмотреть, он ли виновник. Он слегка наклонил голову в сторону Тони и нахмурился.

Тони нервно выкручивал руки.

“О нет”, — подумал я.

На лице Тони было болезненное, огорченное выражение.

Что такое? — спросил я.

Он расплакался и поспешил прочь через море тел, поглощаших напитки и закуски.

Я последовал за ним. Я и забыл, какими быстрыми могли быть дети.

Тони бежал сломя голову по красивому ковру, задев официанта с подносом, полным бокалов шампанского. Официант опасно наклонился вправо, стараясь убраться с пути Тони. Дюжина дорогих бокалов качались и шатались.

— Тони! — воскликнул я, забывая, что он глухой, и чувствуя необходимость что-то сказать.

Раздался хор охов, когда бокалы полетели и рухнули на пол.

Тони побежал к большой лестнице, взбираясь по этим ступенькам так, будто у него на хвосте сидел дьявол.

Я мчался за ним на виду у всех гостей, зная, что на меня, должно быть, смотрят как на какого-то дикого южного мужлана.

— Тони!

На нас смотрели.

Я слышал где-то позади себя Джексона, зовущего меня по имени.

— Тони! — крикнул я, испытывая стыд, пока тяжело взбирался по мраморным ступенькам вслед за ним.

Он побежал в свою комнату, захлопнул дверь, и этот звук прозвучал как выстрел в тишине коридора. Я повернул ручку двери и встретился с неким сопротивлением, но не сильным. Тони пытался предотвратить моё преследование. Я применил силу, чтобы открыть дверь так мягко, как только мог, не желая случайно сделать ему больно.

Он сбежал к окну и, положив руки на балку, зарыдал.

Я подошёл, чтобы встать рядом с ним, уже тяжело дыша, не такой молодой, как был раньше, когда у Ноя были его маленькие срывы и он заставлял меня поволноваться.

Что такое? — прожестикулировал я.

Он не смотрел на меня.

Я помахал рукой перед его лицом, чтобы привлечь его внимание, затем очень медленно положил руку на его подбородок, чтобы заставить его повернуться и посмотреть на меня.

Что? — спросил я.

Мне жаль.

Почему?

Мне жаль!

Что такое?

Он отвёл взгляд, кусая губы, вытирая глаза, находясь в полнейшем психологическом беспорядке.