Через несколько секунд его по приметам опознал рослый широкоплечий тип с воспалёнными глазами, одетый в униформу, которая явно не соответствовала ни его внешности, ни внутреннему содержанию. Этот тип более естественно смотрелся бы в морском бушлате где-нибудь на полубаке контрабандистского судна, нежели в 'мундире' казиношного холуя. Подойдя к Краснову, он не стал тратить время на принятые среди воспитанных людей формулы приветствия и прочие, положенные по сокарскому этикету, приличествующие фразы, лишь коротко бросил:

– Следуйте за мной.

Они проследовали через главный игровой зал первого этажа, в котором уже успело к этому времени накопиться немало азартного народа, и вышли к подножью лестницы, запруженной неспешными вереницами игроков. Коврового покрытия, по сравнению с центральной, расположенной в холле, у этой лестницы не было. Только сиротливо-голые беломраморные ступени, часть которых была подновлена совсем недавно, а часть покрывали заметные только вблизи сеточки мелких трещинок.

В то время как они пересекали зал, за ними наблюдал совершенно лысый респектабельный господин, обладатель коренастой фигуры и глубоко посаженных внимательных глаз. Пристальное внимание из толпы Краснов почувствовал сразу, но выделить наблюдателя на вскидку не мог, да и не хотел проявлять активность, дабы не обнаруживать своё знание о нём. Зато внимание к его персоне со стороны лысого не укрылось от находившегося в зале Кочевника. Впрочем, как только Краснов вслед за провожатым скрылся из виду, лысый господин сразу потерял интерес к рулетке и быстрым широким шагом покинул игровой зал, а затем и казино.

Был и второй наблюдатель. Но он-то остался никем не замечен, потому как его пост находился на улице. Он усердно изображал из себя забулдыгу, искавшего опору в фонарном столбе. Когда перед казино остановился 'бэккер', из которого вышел со вкусом одетый моложавый и поджарый старичок, забулдыга скользнул по нему равнодушным взглядом и вернулся к изучению собственных плевков, прислонившись при этом к холодному чугуну столба, ища у него защиты от силы планетарного тяготения. Дождавшись когда старичок скроется из виду, наблюдатель мгновенно протрезвел, успев уже сопоставить облик старика с не очень четкой фотокарточкой, лежавшей во внутреннем кармане его поношенного пиджака. Ошибки быть не могло, два старикана, тот, что на фото, и этот, вышедший из такси, были одним и тем же человеком. Наблюдатель пересёк улицу, не обратив внимания на гневный окрик извозчика, погонявшего статного вороного жеребца, прошёл против течения по тротуару, расталкивая локтями подвернувшихся прохожих, и свернул за угол. Здесь на перекрёстке, у самого торца отремонтированной аптеки, стояла телефонная будка, в которой с кем-то громко переговаривался долговязый подросток. Подождать в сторонке своей очереди у наблюдателя и в мыслях не было. Не задумываясь, он дал подростку подзатыльник, проследил, чтобы тот скрылся из виду, и набрал давным-давно заученный номер.

– Слушаю, – раздался в трубке отягощенный отдышкой бас.

– Кладоискатель у Канальи в 'Фунте', – произнёс он и нажал на рычаг, бросив трубку болтаться в опустевшей кабинке.

Краснова к этому времени провели через вереницу служебных помещений на третьем этаже. У громадной двери, оббитой чёрной кожей, дежурили два быкообразных громилы, похожих друг на друга как близнецы. Тот, что справа, ловко и профессионально обыскал его, забрав из нагрудной кобуры пистолет. После чего открыл дверь и, пропустив визитёра вперёд, вошёл следом.

Скрывавшийся за дверью зал не имел строгих функциональных признаков. Помещение можно было назвать как залом для совещаний, так и обеденным, да и залом для отдыха тоже – настолько в нём всё было, с одной стороны, обезличено, а с другой, намешано. Добротный бильярдный стол в дальнем конце соседствовал с миниатюрной оранжереей. Рядом с ней размещался раскладной диванчик, на котором Фабрегас, бывало, забавлялся с проститутками или падкими на халяву любительницами. По центру располагался настоящий министерский стол, обставленный со всех сторон явно некогда музейными стульями с высокими спинками из резного дерева. Даже следы инкрустации на спинках сохранились. На одной стороне стола лежала груда канцелярских папок, и тонких, и разбухших от бумажной начинки. А с другой сгрудились в кучку атрибуты ресторанной сервировки – всякие соляночки, перечницы, подставки для салфеток, графинчик со стаканом и прочая ерунда.

– Так вот вы какой, господин Корф, – вежливо, по собственному представлению, сказал Фабрегас, рассматривая гостя.

Краснов кивнул и, в свою очередь, тоже принялся изучать хозяина. В облике Фабрегаса он не нашёл ничего выдающегося. Стянутые в косичку чуть вьющиеся чёрные волосы, длинный и мясистый нос, который прямо таки хотелось назвать шнобелем, выпученные неподвижные глаза. И все это на худом заострённом лице. До этого момента, Пётр Викторович представлял этого преступного князька этаким толстяком. Но Фабрегас оказался худощавым, в чём, наверное, была виновата давняя плохо залеченная язва. Из-за худобы, дорогой деловой костюм смотрелся на нём мешковато и из-за этого, видать, он был расстёгнут на все пуговицы, да и ворот шёлковой рубашки, не отягощённый бабочкой или шнуроподобным галстуком, был широко распахнут.

– При нём был 'Ситч-кар', – доложил громила, выкладывая перед боссом пистолет, название которого он не мог правильно выговорить. Вообще 'Сичкарь' для коренного сокарца был словом почти непроизносимым.

Одним небрежным жестом телохранитель был отправлен к двери. Краснов же, не дожидаясь приглашения (да и поступило бы оно – это приглашение?), уселся на стул, незаметно при этом активировав 'нюхач' в режиме подавления. Его продолжала досаждать 'таблетка' – миниатюрный приёмопередатчик, прикреплённый к правому верхнему клыку. С 'таблеткой', активированной ещё в 'Адлоне' перед вызовом такси, он до сих пор не освоился, не психологически конечно, просто она создавала во рту дискомфорт, язык то и дело норовил по собственной воле отковырять её. С помощью приёмопередатчика, всё что слышал и говорил его обладатель, фиксировалось на 'Реликте', и в то же время капитан мог передать любое сообщение, которое по внутрикостным колебаниям достигало среднего уха и создавало слуховой эффект. Кроме Краснова, такие же 'таблетки' имелись и у остальных членов группы. Только вот работать они могли непосредственно в фокусе прямого облучения узколокализованной зоны, как сейчас, например, в зоне вокруг 'Фунта счастья'. Технические ограничения с 'таблетками', пожалуй были самыми жёсткими, с которыми группа столкнулась на Темискире. На порядок лучше дело обстояло с переговорниками, которые по идеи должны были быть спутниковыми. Но в этом мире отсутствовала развитая сеть необходимых ретрансляторов, отсутствовали спутники, да и много чего ещё отсутствовало. Поэтому переговорники вместо спутников использовали 'Реликт', не очень-то приспособленный к такому виду связи. А капитан Еронцев зачастую исполнял роль телефонистки из какой-нибудь темискирской АТС.

То, что гость бесцеремонно расселся напротив, Фабрегаса ничуть не тронуло. Всё-таки не шпана из подворотни. Фабрегас спокойно подгрёб к себе чужой пистолет, для виду повертел его и отложил в сторону.

– Вы оказались благоразумны, господин Корф. Или как вас там?

– Я всегда благоразумен.

– Это радует. Хотите что-нибудь выпить? У меня тут не плохой выбор.

– Спасибо, нет. Спиртное мне сейчас ни к чему.

– Хорошо. Тогда давайте сразу приступим к обсуждению нашего соглашения. Краснов слегка улыбнулся и поудобней устроился на стуле.

– Разве я сказал что-то смешное? – со скрытой угрозой процедил Фабрегас.

– Нет. Просто мне интересно, что вы можете предложить.

– Многое. Вплоть до технического обеспечения вашей новой экспедиции. Кроме того, я готов оставить за вами некоторую степень свободы действий.

– И естественно, я получу вашу защиту и многие-многие блага отсюда вытекающие.

– Естественно. Только я не люблю, когда в отношении меня иронизируют.