– А я не люблю, когда мне так нагло навязывают условия.

Фабрегас моргнул и с шумом выдохнул через нос. А на лице его проступил багрянец. В нём без труда читалось жгучее желание схватить не весть что возомнившего о себе старика за волосы (или за уши – за коротенький ёжик не очень-то ухватишься) и пару-тройку раз стукнуть лбом о стол. В его воображении прямо таки предстала эта картина во всей своей красе. Но неожиданно воображаемая картина сменилась другой – как его самого плющат мордой об стол. И вот, с усилием подавляемый порыв, сошёл на нет. Ошарашенный Фабрегас сдержался. Глядишь – уже и ноздри его перестали раздуваться.

– Скажите, – произнёс он поддельно мягким голосом, – а кого вы представляете?

Где-то внутри Краснов порадовался своей маленькой победе, для которой и усилий-то особенных не потребовалось, благодаря бурлившим в котле черепной коробки эмоциям Канальи.

– Ах, вот, что вас терзало все эти недели? – ответствовал Пётр Викторович с лёгкой издёвкой. – Не стоит ли за мной кто-то, кто вам не по зубам? А может я, как говорят в Фалонте, вольная птица, а? Хотя нет, в это вы не поверите, поскольку способны осмыслить уровень организации экспедиции в запретные территории. Так кто же я, по-вашему? Подставной кладоискатель? Тот самый крючок, с помощью которого коварные фараоны мечтают упрятать вас за решётку? Но, право, не серьёзно же как-то пытаться потопить вас на нелегальной платине. По местным законам, тут и криминал-то едва ли есть. Вопросы-вопросы. Одни вопросы. А ответов у вас нет.

Краснов ухмыльнулся, наблюдая, как у Фабрегаса начинает набирать обороты бешенство, и продолжил:

– Да, ответов у вас до сих пор нет. В полиции, на том уровне, который вам доступен, вы ничего про меня не узнали. Ни с одной из фалонтских группировок я, по вашим сведениям, не связан. Так что, насколько видится лично мне, у вас остаются лишь два более-менее логичных вывода. Первый – я как-то связан с СМБ. Но право же, вы для них фигура из другой плоскости, да и мелковатая фигура, чтобы мараться, возясь с вами. Для эмбэшников гораздо интересней и привычней выявлять 'коварных и подлых' ютонских шпионов и их пособников. Поэтому, этот вариант мы отбросим. Второй вариант – я один из удачливых расхитителей древних ценностей, по каким-то своим причинам решивший осесть в Фалонте. А раз так, тогда я заведомо нахожусь в невыгодном положении и буду только рад найти чьё-то покровительство. А если вдруг я с гонором окажусь, то всегда есть отлаженные способы моего вразумления… Надеюсь, я близко к истине описал ход ваших умозаключений?

Фабрегаса прорвало. Вскочив, он навис над столом. Он учащенно дышал. Он уставился немигающим, полным бешенства, взглядом в глаза Краснову. Последовавшие за тем слова, он просто выплёвывал:

– Ты!!! Скажи мне, ты сумасшедший?!! Кого ты из себя корчишь?!! – он чуть не поперхнулся и задышав более ровно, перешёл на родной язык: – El cretino!!!

– Ой, только не надо изображать арагонский темперамент. Ты что думаешь, на меня подействует твой припадок?

– Ты и в самом деле слаб на голову? Ты же отсюда не выйдешь! Неужели я, по-твоему, способен отдать 'золотую утку' кому-то другому?

– Это арагонский фольклор? Ценю. Только вот в своих планах, дорогой Леонель, ты допустил одну ошибку. Я тебе не 'золотая утка'. Ни тебе, ни кому-то другому. Ты и тебе подобные мне и на хер не нужны. А пришёл я к тебе сюда, чтобы устранить проблему. Мало того, что ты пустил за мной глаза, что само по себе привлекло ко мне ненужное внимание, так ещё вокруг меня начали появляться трупы.

– Трупы будут всегда, если кто-то зарится на чужое!

– Да-а, вижу, и на меня ты уже смотришь как на труп. Но неужели я, по-твоему, такой идиот, что позволив отобрать у себя оружие, я не позаботился о безопасности?

При этих словах у двери дёрнулся телохранитель, рефлекторно схватившись за заткнутый за пояс пистолет. Оружия, однако, он не выхватил, так как явной угрозы не усмотрел, да и прямого приказа от босса не было. А Фабрегас как-то нервно подгрёб к себе 'Сичкарь', внимательно, при этом, следя за движениями гостя. Но Краснов остался неподвижен, если не считать растянувшихся в новой ухмылке губ.

– Не люблю, когда блефуют, – процедил Фабрегас.

– Это как угодно. Я тоже не люблю блефовать.

– Ждите гостей, Пётр Викторович, – через 'таблетку' сообщил Еронцев. – На полицию не похожи… Да, это не полиция, скорее конкурирующая банда, или как это у вас там называется? Два грузовика с боевиками разгрузились в квартале от казино. Идут дворами, окружая по периметру. Численность – до сорока человек.

– Доигрался, твою мать! – не сдержался Краснов, зло зыркнув на Фабрегаса. – Труби тревогу, Леонель! Сейчас здесь катавасия начнётся.

– Ты точно спятил! – Фабрегас прикусил нижнюю губу, всерьёз подозревая у собеседника умопомрачение.

– Я может и спятил, а ты сейчас пожнёшь плоды собственного темперамента. В глазах Фабрегаса промелькнула догадка.

– Губастый!

– Не знаю, губастый или щекастый, но они уже близко.

– Но как? Откуда ты можешь?..

– Оттуда, отсюда. Какая сейчас разница?

– Хвост, гад, привёл?

– Десять хвостов! И каждый со своей жопой, идиот! Послушай, Леонель, мне очень хочется дать тебе в морду. Поэтому, заткнись и соберись. Сейчас тебя, а заодно и меня, начнут убивать. Звони кому надо, пусть срочно выпроваживают клиентов. В твоих же интересах не допустить в казино бойни.

– Губастый. Вот падаль! – Фабрегас очень даже не солидно прошмыгнул к бару, где наполнил доверху рюмку конька, пролив не мало на ковёр, и залпом опрокинул её, начисто позабыв про язву. – Это война! 'Слизняк!' – подумал Краснов, а вслух произнёс:

– Ты сам кузнец своего счастья.

– Какой кузнец! – не понял Фабрегас смысла неизвестной ему поговорки. – Где… Куда делся телефон?

За ходом переговоров Краснова и Канальи Красевич следил со своей позиции через 'таблетку'. Сам факт таких переговоров с преступным лидером у него вызывал внутренний протест. В прошлом офицер спецотряда полиции, Ярема Красевич привык выполнять поставленные задачи радикально – либо безоговорочная сдача, либо уничтожение. И в самом деле, он был глубоко убеждён, что незачем арестовывать шедших на активное сопротивление преступников. За это убеждение он в своё время и поплатился.

Но в сложившихся обстоятельствах он признавал правоту старика – устранение Фабрегаса ровным счётом ничего не решит. На его место в крупной и разветвлённой организации выдвинется другой – самый 'достойный' кандидат и история повторится. Проблема только в том, что таких крупных группировок в Фалонте было несколько.

Двое фабрегасовских молодчиков были перед ним как на ладони. Угрюмые, настороженные и накаченные с помощью химии амбалы. Для разборок в качестве расходных бойцов или для устрашения обывателей они годились, но для серьёзного дела им не хватало выучки.

– Пах! Пах! – сказал Красевич, выходя из укрытия, – вы убиты. А ваш главный, за той колонной, убит первым.

Амбалы синхронно развернулись к нему, синхронно выпучили обалдевшие глаза, пытаясь сообразить, как смог этот чужак незаметно подойти так близко, и так же синхронно наставили на него пистолеты.

– Дебилы! – заорал на них тот самый 'главный, за той колонной', бывший у Фабрегаса кем-то вроде начальника охраны. – За лестницей смотрите!

– Проводи меня к своему боссу, – спокойно предложил ему Красевич.

Начальник охраны, круглолицый крепыш, отмеченный давним косым и уродливым шрамом поперек горла, смотрел на него со злостью, быстро однако оценив чего стоит этот незнакомец. Рассудив, что при желании чужак мог бы положить всех троих, но не положил, а следовательно, от него, пожалуй, не исходит явная опасность, крепыш сделал жест 'следуй за мной'. А Красевич мимоходом отметил, что на кистях у круглолицего имелись малозаметные шрамы от сведённых татуировок.

Миновав пару поворотов, они вышли к огромной чёрной двери, где дежуривший амбал встрепенулся было при их появлении, но был успокоен круглолицым, показавшим жест, мол, всё нормально. Здесь начальник охраны адресовал Красевичу предостерегающий взгляд и бросил: