Мастер Джейк, большой и до ужаса грязный белый пес, живший на задворках закусочной Тарлоу, встречал ее из школы и провожал домой. Когда она разбила коленку, упав с велосипеда, он вылизал ее ссадину, а потом ходил за ней, как пришитый, отгоняя мальчишек, дразнивших ее Хромоножкой.

Дезире, толстая и довольная жизнью пекинесиха, обожала, когда Дженна называла ее «душенькой», вертелась юлой, виляла хвостом и разговаривала, повизгивая на разные голоса.

Ленц, тощий и печальный спаниель их соседки, миссис Картрайт, любил смотреть телевизор, передачи про животных. Садился перед самым экраном и внимательно следил за перемещениями, например, африканских львов.

В особо напряженных случаях – тихонько, но грозно рычал.

Дженна дружила со всеми, с удовольствием гуляла с ними, заменяя хозяев, и страшно рыдала, когда кто-то из ее знакомых собак умирал. К мысли, что собаку она не заведет никогда, Дженна привыкла, смирилась с ней…

А сейчас у нее сразу пятнадцать собак!

Собственно, они не у нее, они у мистера Бартона, но ведь живут-то они все в ее доме? Включая мистера Бартона.

Правда, дом не совсем уж ее – наполовину он принадлежит Итану Тонбриджу, ее жениху, но… Кстати, а ведь она понятия не имеет, как Итан относится к зверью. И вообще… Про Итана она знает крайне мало, если уж разбираться в этом вопросе…

Мистер Бартон… Хит… Какая потрясающая история жизни! Можно написать книгу.

Как спокойно он рассказывал о годах, проведенных не просто в трудных – в ужасающе трудных условиях! В семнадцать лет стать убийцей, потом несколько лет отдать армии, вернуться – и посвятить себя бездомным животным, посвятить до такой степени, что самому превратиться в бездомного!

Дженна зябко передернула плечами под тонкой шелковой тканью. Она вдруг представила себе – нет, не лето и не весну, а самую середину промозглого февраля, когда дует пронзительный ветер и с неба сыплется ледяная каша – дождь вперемешку со снегом. Каждая улица, каждый переулок становятся маленькой моделью аэродинамической трубы. Нестерпимо холодно. На мокрую шерсть налипает грязь, и любой прохожий сторонится чумазой дворняги, а уж если этих дворняг полтора десятка…

Чем болен Малыш? Красивый пес, совсем молодой. Конечно, держать такого в небольшой городской квартире – чистое безумие, но если уж так вышло…

Дженна нахмурилась. Выбросить собаку… Ударить ребенка… Немыслимо!

Она встала, запахнулась в халат, подошла к окну. Над Лонг-Айлендом висела громадная золотистая луна. Полной она будет через пару дней, но и сейчас зрелище впечатляет. Площадка перед домом вся залита призрачным светом, и в потоках расплавленного серебра… Дженна невольно отступила вбок, под прикрытие шторы, вцепилась пальцами в раму.

Хит Бартон передвигался по площадке для игры в мяч. Или не передвигался, а танцевал. Или плыл в лунном свете.

Он был обнажен до пояса, и лунное серебро беспощадно и с завистью высвечивало идеальный рельеф великолепной мускулатуры. Мощные бицепсы, широкие плечи, крепкая грудь, сплошь расписанная разводами татуировки. Узкая талия, крепкие ноги. И удивительно, неправдоподобно красивые руки с длинными пальцами. Руки пианиста. Руки врача.

Он выполнял какой-то комплекс упражнений, возможно, что-то из восточных единоборств. Немыслимые растяжки чередовались с грациозными, почти балетными стойками.

Обманчивая медлительность и плавность движений вдруг сменялась вихрем смертоносных ударов по корпусу невидимого противника. Без толчка, без разбега, без малейшего усилия коренастый парень вдруг взмывал в воздух и словно зависал в нем на мгновение. Его тело блестело от пота, но дыхание было ровным, а лицо бесстрастным.

Когда все закончилось, и Хит нагнулся, чтобы подобрать рубашку с земли, Дженна обнаружила, что все это время практически не дышала. В этот момент загадочный мистер Бартон повернулся и внимательно посмотрел прямо ей в глаза.

Конечно, он вряд ли мог ее видеть. Второй этаж, тюлевые занавески… но то, что она стоит и наблюдает за ним, он наверняка понял. Дженна смутилась и немедленно разозлилась. Глупо, ужасно глупо и стыдно. Как завтра смотреть ему в глаза? Что он о ней подумает? Богатая пресыщенная дамочка подглядывает от скуки за мускулистым парнем без рубашки.

А она вовсе не такая, она не дамочка, она всю жизнь работает, и все, чего она добилась, заработано трудом, адским трудом с утра и до вечера, без праздников и нормальных отпусков! Смешно – эта неделя отдыха вообще единственная за последние полтора года! И ту вряд ли удастся провести спокойно, потому что на голову свалился этот дрессировщик со всем зверинцем!

Она яростно выключила свет, яростно содрала с себя халат и уж совсем разъяренно повалилась в кровать. Когда прохладная тонкая простыня окутала разгоряченное – или все-таки замерзшее? – тело, Дженна вдруг с изумлением поняла, что ее аж трясет от возбуждения. Соски затвердели до болезненности, все тело ныло в истоме, и где-то внутри зарождался маленький костер, грозящий перерасти в полноценный пожар…

Она ошеломленно провела ладонями по горящей коже и едва не застонала, с трудом удержавшись от желания начать ласкать саму себя. Такого с ней не бывало уже давно!

Почему она, собственно, так разозлилась на этого Бартона? Почему ее вообще волнует, что именно он о ней подумает? Да он через пару дней исчезнет из ее жизни, исчезнет навсегда, и наплевать, что у него черные горячие глаза и красивые сильные руки…

То, что ей снилось этой ночью, иначе чем порнографией и не назовешь. И участником всех немыслимых и прекрасных сцен был невысокий коренастый парень с горячими глазами и синими разводами татуировки на широкой груди…

Утром, измученная сновидениями, Дженна выползла из дома в тайной надежде, что Хита Бартона на месте не окажется. Он действительно ушел – но вместо логично предполагавшегося облегчения Дженна испытала вдруг едва ли не грусть, а уж точно – сожаление по поводу отсутствия своего незваного квартиранта.

Собаки выкатились ей навстречу, размахивая хвостами и ушами, Джеронимо на бис исполнил серию вертикальных взлетов в воздух и успокоился только тогда, когда Дженна взяла его на руки. Поглаживая жесткие завитки шерсти маленького супертерьера, она подошла к конюшне – и увидела белый лист бумаги, пришпиленный к деревянным воротам.

«Ушел искать квартиру. Собаки накормлены, выгуляны и проинструктированы вам не мешать. Если вам не противно – загляните при случае к Малышу. Он себя неважно чувствует, когда я ухожу из дома. Постараюсь освободить вас, как можно скорее. Х.Б.»

Дженна спустила Джеронимо на землю, сложила листок бумаги и сунула в карман джинсов. Вслух произнесла:

– Дурак! Противно – еще чего!

И решительно распахнула створки ворот.

Малыш поднял черную медвежью башку и посмотрел на Дженну кроткими глазами олененка Бэмби. Дженна присела возле пса на корточки и погладила широкий лоб. Малыш прерывисто вздохнул и опустил морду на вытянутые передние лапы. Дженна осторожно осмотрела пса. Так и есть – хвост и задние лапы были мокрыми, как и подстилка. Дженна встала и беспомощно огляделась. Нельзя же оставлять его вот так – ему наверняка неприятно… Но он огромный, она просто не справится!

Дженна вновь опустилась на корточки и негромко позвала Малыша:

– Эй, красивый пес! Умный пес, замечательный пес. Ты должен мне немного помочь, Малыш. Нам с тобой нужно выйти отсюда и помыться. А потом ты полежишь на солнышке, и мы будем разговаривать. Так тебе будет не скучно, и мы быстрее дождемся твоего хозяина. Согласен?

Малыш приподнял голову и поставил уши торчком. Понимал он явно все, до последнего слова. Дженна решительно встала, сняла со стены ошейник с поводком и осторожно надела его на могучую шею собаки.

Малыш очень старался, но ему было тяжело. И в этот момент из полумрака конюшни вышли другие собаки. Маленькая, лохматая, неопределенной масти собачка смело подошла к огромному Малышу – и лизнула его в нос. Малыш ответил добродушным поскуливанием и энергичным вилянием хвоста. Дженна не верила своим глазам. Мелкая профурсетка нахально повернулась к Малышу тощим задом и пошла к выходу. Через пару шагов она оглянулась через плечо – и взгляд, которым она наградила большого пса, вполне мог принадлежать записной красотке-кинозвезде.