Малыш, не успевший обнюхать подружку, удвоил свои усилия – и встал почти без труда. Дженне оставалось только поддерживать его. Они вышли из конюшни и отправились к водопроводному крану.

Дженна ополоснула Малыша, а заодно и вертевшегося под ногами Джеронимо, потом принесла охапку сухого сена, и Малыш удобно устроился на солнышке. Собаки затеяли веселую возню на лужайке, а Дженна отправилась варить себе кофе.

За день она успела поплавать в бассейне, почитать книгу и позагорать. Во второй половине дня мохнатые обитатели ее дома разбрелись по укромным уголкам – и началась всеобщая сиеста.

Дженна лениво листала какой-то глянцевый журнал и потягивала чай со льдом из высокого бокала. Малыш дремал на сене. Джеронимо сидел напротив пластикового стола и гипнотизировал вазочку с орешками, видимо, надеясь, что рано или поздно та подползет к краю и свалится ему прямо в рот. Иногда Дженна не выдерживала и бросала песику один орешек. Короткий лязг челюстей – и Джеронимо вновь впивался взглядом в упрямую вазочку.

Вдруг он отвернулся, приподнял обрубки ушей и уставился на калитку. Вслед за ним и Малыш поднял голову, а через секунду раздался оглушительный лай еще тринадцати собачьих глоток. Дженна вскочила от неожиданности – и в этот момент калитка распахнулась, и в ней возник Хит Бартон.

Он был в светлых джинсах, белых кроссовках и белой же футболке, выгодно оттенявшей бронзовый загар. Короткие волосы по обыкновению выглядели слегка растрепанными, черные глаза полыхнули из-под удивительных бровей огоньками – и молодой человек тут же присел на корточки, приветствуя своих мохнатых друзей, шумно радующихся возвращению своего хозяина.

Дженна стояла возле шезлонга, пунцовая от волнения. Почему-то при виде Хита ее охватила странная радость – точно она ждала его весь день с не меньшим нетерпением, чем его питомцы. Или правда – ждала?

Хит вскинул голову и устало улыбнулся.

– Добрый день, вернее, уже вечер, мисс Фарроуз. Они вас не очень допекли?

– Что вы! Мы прекрасно провели день. Они очень… смышленые.

– Малыш, ты вышел в свет? Молодец, дружище! Он сам пришел?

– Не совсем. У нас случилась небольшая… авария, так что пришлось принять душ.

Хит посерьезнел, на загорелом лице отразилось некоторое смятение.

– Мисс Фарроуз, вы вовсе не должны были… Он мог отлично дождаться меня или передвинуться…

– Мистер Бартон, меня это совершено не затруднило. Или вы считаете, что я белоручка?

Он покачал головой и ответил неожиданно жестко:

– Не думаю, что я вправе выносить о вас свои суждения. Любые. В любом случае, вы не обязаны ухаживать за чужой больной собакой. Он большой и тяжелый, да и приятного в этой процедуре мало.

– Значит, если бы у меня была больная собака, и вы бы остались с ней – вы бы не помогли?

– Я – другое дело.

– Почему? Или вы считаете, что вы один в мире такой добрый и самоотверженный?

От радости не осталось и следа. Дженну распирало негодование. Что он о себе возомнил?! Хит Бартон сурово насупился и вдруг выдал:

– А вы за мной вчера подсматривали!.. Она так растерялась, что даже рот открыла, да так и замерла. А невозможный Хит Бартон вдруг оказался совсем рядом. Дженна была босиком, и хотя он все равно был чуть ниже ее ростом, вчерашнее ощущение, что он смотрит на нее сверху вниз, вернулось. Хит медленно провел пальцем по ее щеке.

– А подсматривать нехорошо…

– Я… Я просто подошла закрыть окно и увидела… Честно говоря, засмотрелась. Что это было? Какой-то вид единоборств?

– Да. Специальный комплекс спецназа. Гремучая смесь китайского у-шу, японского карате и еще десятка видов борьбы. У тебя нос обгорел.

– Мы что, уже перешли на «ты»?

– Не совсем. Я так и не знаю твоего имени.

– Дженна…

– Красиво. Теперь перешли.

– А вы нахал, мистер Бартон.

– А ты красавица, Дженна. И он притянул ее к себе.

Это было так просто, так удивительно просто, что и не требовало никаких объяснений.

Это было до невозможности непонятно, так непонятно, что не умещалось в голове.

Это был самый обычный поцелуй, горячий и жадный, осторожный и нахальный, торопливый и долгий, отчаянный и умелый…

Это были огонь по жилам, лед в затылке, слабость в ногах, и все тело, как расплавленная лава.

Это было долгожданно и неожиданно.

Это было прекрасно.

Дженна потеряла счет времени, она вообще не знала, что такое время. Она совершенно точно впервые испытывала подобное, ибо никогда в прежней жизни поцелуй не приносил такого острого ощущения блаженства, а мужские руки, обнимавшие ее за талию, гладящие ее волосы, ласкающие ее шею, не были такими надежными и крепкими.

В этих объятиях хотелось умереть – но не сейчас, а лет через тысячу. Этим губам нельзя было не ответить.

И она отвечала. Жадно, неистово, яростно, торопливо. Так, словно этот поцелуй был последним в ее жизни. Или первым.

А потом все кончилось.

Он отпустил ее первым. Шагнул назад. В черных глазах полыхало черное пламя, но оно уже стремительно подергивалось льдом.

Дженна покачнулась, торопливо уцепилась за край стола, едва не уронив и его. Сил говорить не было. Желания – тоже. Зато заговорил Хит Бартон.

– Вот всегда я так. Идиот, наверное. Взял, своими собственными руками…

– Я… не понимаю…

– Все испортил. Прости, мисс Фарроуз.

– Простить?

– Объясняю на счет три: не смог удержаться. Ослаб за день. Все ходил, искал, а везде отказывали. Пришел, увидел, потерял голову. И вот результат.

– Какой?

– Оказался на улице. С пятнадцатью собаками и восемнадцатью долларами.

– Хит, у меня сейчас голова треснет. Я ничего не понимаю, что ты несешь…

– Я это к тому, что, как честная женщина, ты сейчас дашь мне по морде и выгонишь. И будешь совершенно права. Нельзя просто так кидаться на хозяек лонг-айлендских особняков.

– Господи, при чем здесь особняк…

– Ну все-таки…

– …И я вовсе не хозяйка…

– А! Так ты тоже аферистка, вроде меня?

– Что?! Слушай, умолкни, а? Хоть на секунду.

– Не могу.

– Почему?

– Потому что тогда мне опять захочется тебя поцеловать. Теперь ты не просто красивая, ты еще – хорошенькая.

– Хит…

– Что?

– Можно, я не буду честной женщиной?

– Что-о?!

Дженна Фарроуз торопливо шагнула к Хиту Бартону и с облегчением обвила его шею руками.

Никогда в жизни Дженна не думала, что целоваться без устали можно столько времени. Когда они оторвались друг от друга, сумерки стали уже темно-лиловыми. Смешнее же всего были собаки: все они расселись полукругом и терпеливо ждали, свесив языки набок и лениво переглядываясь между собой. Малыш и еще парочка дремали.

Дженна огляделась и увидела, что, оказывается, они с Хитом сидят, вернее, он сидит на скамейке под плетистыми розами, а она, Дженна Фарроуз, сидит у него на коленях. И руки Хита крепко сжимают ее талию, а она по-прежнему обнимает его за шею. Губы у Дженны онемели, в голове раздавался приятный звон, а тело было легким и невесомым. Возможно, правда, что у Хита Бартона насчет последнего были некоторые сомнения…

– Хит…

– Тс-с! Только давай не все сразу. Без резких телодвижений.

– Хит… Как же я жила-то без тебя, а?

– Никогда ты без меня не жила. Ты просто со мной не жила.

– Я как будто проснулась…

– Всегда подозревал, что та сказка про веретено и настырного парня, пробравшегося через шиповник, чтобы поцеловать девчонку, случилась на самом деле.

– Все шутки шутишь? Сказочки рассказываешь?

– Какие там сказочки! С моей жизнью не сравнится даже целый сборник братьев Гримм. Взять хоть сегодняшний день: какой сказочник мог предположить, что в конце его я буду целовать самую красивую женщину в мире?

– Ты так считаешь?