Счастливчик не переставал удивляться точности карт, которые ему давал Олег-Муромец. Были и на них ошибки. То река немного по-другому течет, то озеро вместо болота. Но, если нарисовано десять верст, точно будет десять. Счастливчик уже проверял в Риге. Скучно было. Он новобранцев веревкой заставил мерить. Сам удивлялся. Остальные смеялись над ним. Объясняли, Коробов карты делает, он жутко въедливый. Сами не понимают своей глупости, где Коробов, а где Рига!

На карте место боя определено. Счастливчику его Олег-Муромец указал. А Никите, что карачевские войска ведет, с письмом такую же карту передали. Хорошо, что выздоровел Никита. Настоящий боевой друг, много с ним воевали и пировали. Сам в атаку не ходил, но Мышкин всегда с ним советовался.

От границы пятились неторопливо. Заманивали врага, не давали обойти себя, ждали весточки от Никиты. Дождались. И побежали, побежали к ловушке. К полю боя.

Войска ушли. Боль в ноге, терзавшая Олега, немного утихла. Или он привык к боли. Но Олег собрался к Ждане. Светлана уже не сверкала глазами, при виде «купца» Олега. Скорее, саркастически улыбалась.

Секс со Светланой был настолько завораживающим, необыкновенным, что Олег еще долго был податливым и покорным в её руках. Светлана ощущала глубокую привязанность Олега. Не только физическую, эмоциональную. Ей была непонятна потребность Олега в поездках к Ждане. Это иллюзия независимости, решила она. И успокоилась.

Ждана знала о Светлане. Самая интересная тема женских сплетен не миновала ни одной вечерней посиделки. Кремлевские служанки пользовались необыкновенной популярностью. За сплетни им делали скидки на базаре и в лавках. Пропускали без очереди. Судя по их рассказам, ни князь, ни Светлана никогда не спали. Сладострастные крики и стоны раздавались из открытых окон целую ночь. Особую новость составляли новые любовные слова, подслушанные служанками. Русский мат, сленг и английские словечки уже вошли в любовный репертуар, особо модных женщин.

Олег, молча, страдал от поездки на лошади. Коляска на рессорах, как у Коробова, до сих пор не была сделана. Криворукие мастера то и дело портили очевидную конструкцию. Олег, уже не надеясь на них, заказал коляску в Карачеве. Та должна была приехать, задержала война. Подъезжая к дому купца, Олег почувствовал такую сильную боль в ноге, что слезы, невольно, побежали из глаз.

Ждана стояла у ворот, она каждый день дежурила после обеда. Ждана подбежала к лошади. Увидев, что не справится одна, позвала слугу так громко, что все прохожие на улице обернулись. Крупная молодая соседка, извечная соперница Жданы, начала смеяться и отпускать неприятные замечания по поводу Олега. Тот не удосужился сменить наряд небогатого купца. Старая, спокойная лошадь и очевидная хромота делали из него незавидного ухажера.

Олег сдержался, ему было не до насмешек. Ждана будто и не слышала насмешек. Когда они скрылись в доме, высокий красавец на прекрасном коне подъехал к фонтану красноречия, улыбнулся девушке и стеганул её нагайкой так, что она задохнулась. Не в силах ни кричать, ни дышать. Красавец легко спрыгнул с коня, ростом он был больше десяти вершков, на голову выше девицы. Он сел на скамейке у её дома, уверенно, ничего не боясь. А девица, не решаясь пройти мимо, направилась не домой, а через дорогу к подружке. Бочком, оглядываясь на страшного красавца, ударившего её ни за что ни про что. Тот смотрел на неё и улыбался.

Поражение стало очевидно князю Изяславу еще до начала сражения. Когда конница Карачева захватила обоз и блокировала дорогу с тыла, половцы стали рассыпаться по сторонам дороги, пытаясь найти пути отступления или прорыва. Они быстро поняли, что окрестности дороги усеяны ловушками для лошадей и спешились. Только добравшись до леса, кочевники поняли, что оказались в ловушке. Изяслав понял это гораздо раньше. А хитрецу Удалому было достаточно одного урока.

«Пора посылать посольство», – подумал князь, и совершил очередную ошибку. Он увидел, известные ему, цвета карачевского знамени, и послал посольство в ставку Никиты. До нее было совсем рядом.

Идея выпороть послов пришла Никите в голову спонтанно. Те прибыли гордые и важные. Начали требовать свободного прохода домой. Голос старшего напомнил Никите черниговского воеводу, который приказал его пороть. Что-то щелкнуло в голове Никиты. Послов пороли быстро, но качественно.

– Не выживут, – хмыкнул Никитин воевода.

– Главное, чтобы дотянули до князя, и передали мой ответ.

– Толмач передаст, его не били.

– Толмач им зачем понадобился, – удивился Никита.

– Положено.

Изяслав, молча, выслушал, переданное толмачем, предложение Никиты. Сдаваться на милость победителя было страшно. Его милость он видел перед собой.

«Из посольства никто не выживет», – подумал князь, – «а если нас так же будут пороть? Попробуем прорваться».

Неразбериха в управлении войсками, разделенными на две части, привела к оглушительному успеху. Счастливчик не знал о посольстве, не подозревал об успехах переговоров и о принятом князем решении. Он убедился, что половцы бегут, и отправил в атаку тяжелую конницу. Пора было бежать дружинникам князя, а не только половцам.

Громадные воины, в тяжелой броне, на огромных конях были вдвое, втрое тяжелей обычного всадника. И всадник, и конь были защищены железом. Они легко спихивали дружинников князя Изяслава на обочину дороги. Топтали упавших, убивали неосторожных.

Ни чести, ни совести, ни стыда, ни доблести. Чернь пошла в атаку, не дожидаясь ответа князя. У Изяслава еще было время, войско заняло на дороге верст пятнадцать. Пока доберутся до его ставки, он сможет уйти вместе со своей дружиной, или тем, что от нее останется.

Никита услышал сигнал трубы к атаке еле-еле. Он не обратил бы внимания на этот звук, но воевода спросил.

– Поможем Счастливчику?

– Это что, сигнал к атаке? Телеги поперек дороги в десять рядов. До стрелков из лука, после стрелков из лука, и чтобы ни один всадник не ушел! Стрелять без остановки. Стрел не жалеть. Выбивать всех на дороге, на поле не трогать, там все дружинники быстро останутся без лошадей, – заторопился Никита.

– Я возьму пару сотен арбалетчиков из резерва? Скоро князь пойдет на прорыв.

– И?

– Кони у них, обычно, хорошие. Лучники коней перебьют. А арбалетчики дружинников посшибают.

– Умница. Так держать, возьму тебя в интенданты!

Воевода поморщился от такой похвалы. Ему не хотелось в интенданты. Он любил добычу, восторг и ужас боя. Страх поверженного врага, огонь горящего города, крики женщин. Последнего сегодня не будет, будет через два дня. Беззащитное княжество еще предстоит пограбить.

У Изяслава не стало запаса времени, войско начало разбегаться по полю, освобождая дорогу противнику. Через час ему ударят в спину. По спине и по лбу потекли холодные капли пота. «Рюриковичи не трусят», – взбодрил себя князь, будучи, только на одну тридцать вторую, Рюриковичем.

Князь не смог прорвать заслон. Карачевцы уложили на дороге не одну сотню лошадей и воинов. Трупы лежали так, что невозможно было проехать. Обочины были завалены телами убитых чуть меньше. Путь в обход, через поле, оставлял дружинников безлошадными. Наконец, две сотни спешившихся дружинников, смогли прорвать заслон. Они вышли из ловушки, но за два часа движения под непрерывным обстрелом карачевских всадников были поголовно изранены. Сотня черниговских рыцарей догнала их недалеко от холма, где они могли бы защищаться.