— Павильон в парке. Закрыт на зиму.

— Прекрасно. Ну что ж, спасибо за еду и за ответы, господин Вэнь Чжан. Дичь была просто восхитительная.

— Я сказать кухарке. Госпожа Барнетт рада, когда гости рады.

— Проводите нас, пожалуйста, к госпоже Барнетт. Мы поблагодарим ее лично.

Они прошли в современную часть кухонь, где заправляла пышная госпожа Барнетт. Чжан представил ей посетителей и на пару с крошкой Бетти занялся сервировкой подносов для остальных гостей. Госпожа Барнетт принадлежала к числу тех властных хозяюшек, которые готовы вложить в стряпню традиционных блюд весь свой талант и сноровку и при этом поносить на чем свет стоит нынешние времена, призывая в свидетели небо и землю. По ее разумению, польза и здоровье могли быть только лишь от английской кухни. «Это еда моряков, и уж коль английский флот первый в мире…»

— Госпожа Барнетт, цыпленок у вас получился просто замечательный, — позволил себе заметить старший инспектор.

— Цыпленок! Но, господин, это же была цесарка, приготовленная на пару. По одному из моих излюбленных рецептов. Как я погляжу, вкусом нынче обижены даже в Скотланд-Ярде!

— Вы, верно, приправили ее щепоткой имбиря и чуточкой кориандра? — осведомился сэр Айвори.

Госпожа Барнетт посмотрела на него с явным почтением.

— Надо же, господин! Это ж один из моих маленьких секретов. Да вы, вижу, знаете толк в стряпне.

— Я и сам люблю готовить, — скромно признался сэр Малькольм. — А господин Брайан был гурманом?

— Видите ли, я знала его с пеленок. И вдруг такая беда на наши головы. И кто только мог такое сотворить? Ведь он был такой честный, такой добрый. Правда, когда он стал постарше, то уже редко заглядывал на кухни. Весь день проводил в Лондоне, все в делах. А вечером обедал в маленькой столовой и после шел в гостиную к матушке, и это правильно, так ведь? Нам его теперь так не хватает.

— А по выходным?

— Видите ли, я знаю только то, что мне говорят. Он ездил верхом, играл в теннис, ухаживал за парком и даже два раза чуть не женился. Первую его невесту я, правда, не видала. Кажись, она была из высшего общества — дочка пастора или что-то в этом роде. А вторая… ну просто красавица! Я видала ее в парке. Настоящая принцесса, и в таких нарядах, ну прямо ах! Да вот что-то меж ними не заладилось. А мне бы так хотелось, чтоб у них все было ладно. Понимаете, родили бы малютку, и он бегал бы поиграть на кухни, как Брайан. — Госпожа Барнетт украдкой смахнула слезу краешком фартука и потом продолжала: — И то верно, я много чего помню в этом доме.

— Значит, вы помните и приезд господина Вэнь Чжана.

— Чжана? Он, знаете ли, славный малый. И лорд Роберт усыновил его, чтобы он стал британским гражданином. Он ни слова не знал по-английски, но был очень смышленый! В то время у нас еще служил старый дворецкий, дядюшка Крейвен, — он-то и обучил его всем своим премудростям, до того как сам ушел на покой. Вот так Чжан и вошел в наш дом. Понятное дело, он китаец, а китайцы не то что англичане, но что вы хотите? Как говорится, чего только не бывает на белом свете.

— А какие у него были отношения с Брайаном Уоллесом?

— Думаю, Брайану хотелось сдружиться с Чжаном еще больше, только это было непросто. Брайану приходилось поддерживать свое положение. Да и Чжану, по-моему, тоже хотелось сдружиться с Брайаном. Но он всегда держался от него на почтительном расстоянии. Вот только смерть лорда Роберта он переживал куда горше. Чжан и впрямь боготворил его. И был благодарен ему за то, что тот вытащил его из нищеты. Чжан привязался к нему точно собачонка, ни меньше ни больше. Ну а с Брайаном у них, конечно, все было по-другому.

— А последнюю невесту господина Брайана вы видели?

— Кажись, она китаянка и тоже красавица. У Брайана, надо признать, был хороший вкус. Все, что я тут вам рассказываю, дошло до меня от разных поставщиков и в основном от Тома Блэра, он привозит свежие продукты. Бывает у нас каждое утро. Редкостный проныра, знаете ли!

— А что обо всем этом думала мадам Джейн Уоллес?

— Она со мной ничем не делилась, как вы и сами, верно, догадываетесь. К тому же она дама не из болтливых. Отдаст распоряжения, и все. И мне это, заметьте, по душе. Она не лезет в мои кухонные дела.

— Если мне понадобятся еще какие-нибудь сведения, я непременно загляну к вам снова, уважаемая госпожа Барнетт, — сказал напоследок сэр Айвори. — Да и вы уж не стесняйтесь: если вспомните что-то интересное в связи с нашим скорбным делом, непременно дайте мне знать.

— Между стряпухами и поварами всегда было согласие! — бросила госпожа Барнетт на прощание, подмигнув сэру Малькольму, что вызвало у него улыбку, а у Дугласа Форбса — возмущение.

Осмелиться подмигивать величайшему из умов Англии — какой позор! Кем она себя возомнила, эта кухарка, которая уже успела уязвить честь Скотланд-Ярда, грубо заметив, что блюдо, поданное на завтрак, было не из цыпленка.

Лейтенант Финдли встретил сэра Айвори и старшего инспектора с гордым видом и чувством исполненного долга. Следуя полученному приказу, он тщательно обыскал комнаты гостей и осмотрел их вещи. Результаты обыска оказались любопытными и в некотором смысле совершенно неожиданными.

— Лейтенант, — сказал Форбс, доставая свой блокнот в мягкой обложке, — давайте выкладывайте, что там у вас, и все по порядку.

— Слушаюсь, сэр! В общем, сначала я осмотрел комнату господина Джеймса Мелвилла. Судя по всему, он проживает там постоянно, потому как в гардеробе развешаны три костюма и рубашки. А в ванной стоят всякие туалетные принадлежности и разные одеколоны — полным-полно. Но самое интересное было в его кожаном саквояже под кроватью. Внутри я нашел три китайские фигурки и коробочку.

— С жемчужиной, — заметил сэр Малькольм.

— Точно.

— Черт возьми! — воскликнул Форбс. — Как вы догадались?

— Скоро объясню. А где фигурки?

— Там и лежат, в саквояже, вместе с коробочкой. Саквояж я задвинул на место, под кровать.

— Замечательно, — сказал Форбс. — Сейчас пойдем посмотрим. Дальше.

— Слушаюсь, сэр! В общем, потом я пошел в синюю комнату, где спал господин Эттенборо. У него там только личные вещи, в частности смокинг с белой рубашкой и черной бабочкой. В шкафу — ничего особенного. В ящиках ночного столика и маленького бюро тоже пусто. Ванной пользовались, судя по тому, что полотенца висят как попало, а мыло лежит на краю ванны. На полке рядом с умывальником — кое-какие туалетные принадлежности. На табурете — несессер, открытый. В нем тоже ничего особенного — только туалетная вода, зеркальце и щетки…

— Хорошо, — прервал его старший инспектор с чуть заметным раздражением. — Значит, в синей комнате ничего подозрительного?

— По-моему, ничего, сэр.

— Дальше.

— Слушаюсь, сэр! В общем, потом я пошел в комнату той девушки, китаянки.

— Мисс Ли.

— Там явно остановилась женщина. Дело, конечно, деликатное, — пробормотал Финдли, краснея. — Боюсь, в данных обстоятельствах…

— Да не стройте вы из себя невинного младенца, лейтенант! Докладывайте.

Форбс проявлял все больше нетерпения и даже перестал делать пометки в блокноте.

— Слушаюсь, сэр! В общем, там никаких вещей. И мне это показалось странным.

— Да неужели! — воскликнул старший инспектор. — Она приехала в замок уже в вечернем платье, оно, кстати, на ней и сейчас. Вот вам и никаких вещей. Ясное дело.

— Действительно никаких? — поинтересовался сэр Айвори. — Даже косметички?

— Хлеще того… — продолжал Финдли. — Даже кровать не разобрана. В этой комнате, выходит, никто не спал.

— Почему раньше не сказали?! — воскликнул Форбс. — Это же меняет дело! А тот несессер в ванной господина Эттенборо, не принадлежит ли он часом мисс Ли?

— Не знаю, сэр.

— А следовало бы знать или хотя бы уметь отличать мужской одеколон от женских духов…

— Простите, сэр, только я не открывал флаконы. Да и с обонянием у меня…