Письмо пришло вчера вечером, а сегодня на зорьке Арсентий решил отправиться в лес. Хотел было идти один, но приехавший внук упросил и его взять. Старый лесник предупредил, что идти придется далеко и пусть Коля потом не жалуется на усталость. Внук уверил деда, что он уже не раз бывал в походах, вот хотя бы в прошлом году, когда был в пионерском лагере, ему совсем не трудно пройти десять, а если надо, то и все двадцать километров.

Просили за Колю и бабка Агафья и дочь — мать Коли. И уговорили деда. Но теперь он был даже рад, что взял внука с собой. Коля с жадным любопытством обо всем расспрашивал, до всего ему было дело, и это примирило старого лесника с мыслью, что, может быть, придется чаще отдыхать, не так быстро идти, чтобы внук, не приученный к дальним дорогам, не переутомился…

Коля собрал уже две полные панамы грибов, из которых, правда, дед половину выбросил. Три раза делали привал, разок перекусили, а день только начинался. В лесу чувствовалась прохлада. Роса на деревьях еще не высохла, блестела на коре и золотистых шишках.

— Дедушка, а я спрячусь, найдешь меня? — спросил Коля.

— Говорят, двое уже спрятались… Сколько дён ищут, а их нет. Родной отец не найдет.

— Кто такие?

— Такие примерно, как ты, прыткие… А в лесу все случается.

— Что?

— Посуди сам… Без еды, без питья. Куда идти, не знают. А тут зверь еще.

Некоторое время Коля шел молча, потом оглянулся, поравнялся с дедом.

— Дедушка, а какие звери в этом лесу?

— Всякие.

— Волки, наверно?

— И волки. И поскотник водится и росомаха. Всего понемногу.

Коля оглянулся еще раз и уже ни на шаг не отставал от деда.

Между тем время близилось к полдню. Солнце встало почти над головой. В зеленом наряде застыли пихты и сосны, а стволы их казались литыми из червонного золота. Между ветвей дрожал искрящийся солнечный свет. Голоса певчих птиц стали еле слышны. Закрыли свои ярко-желтые корзинки одуванчики. Потянулись за солнцем венчики шиповника, дурмана, трехцветных анютиных глазок.

— А видишь, внучек, кустик этот? Кислицей называется. Хитрая штука. Смотри на цветки. Не раскрытые, правда? Значит, полдень еще не пришел, в полдень они обязательно раскроются. А к вечеру уснут. Теперь листья, заметь, если несложенные — будет вёдро, а перед ненастьем они складываются. Вот тебе и часы и предвестник погоды.

Коля слушал деда, раскрыв рот: подобного он не видел еще и не слышал. Цветы — барометр и часы одновременно. Чудеса, да и только!

Впереди неожиданно открылось большое кочковатое болото, на нем то здесь, то там проблескивали сквозь траву желтоватые блюдца воды.

— Вот и болото, — сказал дед.

— Тихое какое.

— Тихое, верно… Да недаром говорится: в тихом болоте черти водятся.

— Черти? — усмехнулся Коля.

— Это поговорка. Ну, а если человек не знает этого болота, погибнет. Взойдет на него, кочка поначалу держит, а потом, гляди, оступился человек — и провалился по колено, попытался вытянуть ногу — увяз глубже. Сделал шаг — по пояс засел. И если не подсобить, можно увязнуть так, что никакая сила не спасет. Потому рукой или ногой не пошевелишь — в тине человек, что клеем облепленный.

— И никто не услышит?

— Лес-то большой. Год кричи, хоть два — все едино никого не докличешься… А болото ласково называется — Ромашковое. А то есть еще Заячье, километров за двадцать отсюда, то еще более топкое. Вот оно как, внучек.

Коля молча слушал деда и все время оглядывался на болото. В лучах солнца нежились на нем белые лилии, какие-то красные цветы, названий которых Коля не знал, зеленый мох казался бархатом. Вдруг Коля остановился, сделал шаг в сторону и, оступившись, чуть не упал.

— Дедушка, гляди!

— Что?

— Волк!

От болота кто-то бежал. Собака, волк — кто его разберет? Серый, однако, не залаял, он только чуть подался вперед, смотрел настороженно.

Мгновенье колебался дед Арсентий и поднял ружье. Еще мгновенье — и выстрел огласил бы лесные окрестности. Но старый охотник не выстрелил. Зрение его не обмануло: к ним бежал не волк, нет, это была большая, почти как волк, овчарка. Да, это был Ураган — черный, страшный, в болотной тине. Он не разбирал дороги и ничего не боялся: ни выставленного против него ружья, ни насторожившихся людей. Ураган не ответил на злобное рычанье Серого, он бежал к людям и добежал наконец.

Ураган остановился перед Арсентием и дважды густо и хрипло пролаял. Дед Арсентий и Коля, стоявший на полшага сзади, смотрели, что будет делать дальше эта странная собака. Серый отбежал в сторону и тоже глухо, будто в колодец, залаял; он бы, наверно, бросился на Урагана, но дедушка цыкнул на него, и Серый замолчал, продолжая настороженно рассматривать незнакомца.

— Что скажешь? — спросил старый охотник, словно Ураган мог ответить ему.

Ураган отбежал в сторону, и сразу же вернулся, и снова залаял требовательно и настойчиво. Он повторил свой прием дважды, причем во второй раз отбежал на значительно большее расстояние.

Наверно, Ураган готов был повторять это бесконечное количество раз, если бы дед Арсентий вдруг решительно не подбросил на плечо ружье, надвинул на лоб кепку:

— Пойдем, внучек.

— Куда?

— За ним… Видишь, зовет.

— Кто зовет?

Коля подозрительно посмотрел на деда: не смеется ли? Но дед говорил совершенно серьезно:

— Не понял?.. А еще охотником собираешься быть. Собака, видишь, что делает? Волнуется она. С собой зовет. Стало быть, надо идти. Не будем мешкать, внучек… Серый! Ну-тко…

Коля устыдился своей неопытности и заторопился. Чтобы хорошо видеть Урагана, устремившегося назад, к болоту, обогнал деда, но дед придержал Колю за руку:

— Рядом иди… И не забегай.

— Собака потеряется.

— Она вернется. Без нас не уйдет.

— А если уйдет?

— Увидишь.

В самом деле, Ураган не слишком далеко убегал вперед. Если же он удалялся на такое расстояние, что следовавшие за ним люди исчезали в лесной чаще, он тотчас, как и говорил дед Арсентий, поворачивал обратно, находил их и, убедившись, что его видят, бежал дальше, перепрыгивая ямы, вывороченные корни, напрямик через поляны. Он, как видно, хорошо знал, куда надо бежать.

У Ромашкового болота Ураган остановился и жалобно заскулил. Дед Арсентий понял: собака боится, во всяком случае, побаивается, предупреждает об опасности.

Дед Арсентий потрепал собаку между ушей и уверенно взошел на подрагивающую трясину.

— Коля, ступай след в след за мной, Серого держи за ремень, а я этого поведу.

Ураган дал себя вести безропотно, лишь иногда он пытался перепрыгнуть с кочки на кочку, но старый охотник придерживал его, и собака, понимая каждое движение опытной руки, успокаивалась и переходила вброд по неглубокой воде.

Через болото перебрались быстро, причем ни разу не провалились.

— Дедушка, а ты говорил… — разочарованно сказал Коля, когда болото осталось позади.

— Чего говорил?

— Ну что — забыл?.. Болото засасывает.

— Любой знающий охотник пройдет. Только знать нужно, как идти. Видишь — кустики растут? Их и надо держаться. А сверни в сторону — застрянешь, как пить дать.

Коля оглянулся на болото еще раз, рассмотрел на нем какие-то темные мутные круги, услышал, как что-то ворчит там, выпуская радужные пузырьки, и быстрее зашагал по высокой мягкой траве.

Ураган снова убежал далеко вперед. Некоторое время его не было вцдно, и Коля забеспокоился: где он? Он посмотрел на деда, а тот шел, как будто ничего не случилось, совершенно спокойный, только шагал дед широко и быстро. Но Коля тут же успокоился: из-за кустов показалась серая, почти обсохшая, в корках грязи голова собаки.

Ураган несколько раз пролаял и, подождав, когда к нему приблизятся, побежал дальше.

— Видишь, куда мы идем?

— А куда?

— Погоди. Увидишь… Ну и ну.

Величественные сосны подпирали предвечернее небо. Тучи плыли в одну сторону — на север, к морю. Перекликались лесные птицы, словно зазывали друг дружку в гости. Лес жил своей жизнью, и ему не было никакого дела до старого охотника и его внука, до двух овчарок, теперь почти рядом бежавших по лесной чаще.