Ураган внезапно вырвался на зеленый пригорок и остановился: там, на поляне, стояла хижина. Он трижды, словно давая знать о себе, пролаял, повернулся к старику и мальчику, вильнул хвостом и большими прыжками устремился вниз.

Старик поспешил вслед за Ураганом. Коля еле поспевал за дедом. Его дед, который всегда говорил «Поспешишь, людей насмешишь», на этот раз почти бежал, развевались полы охотничьей куртки, борода задиралась вверх, а кованые каблуки сапог так и мелькали в зеленой траве.

Впереди деда трусил Серый, но Урагана обогнать не пытался, да Ураган был уже далеко.

Пересекли поляну. Осталось несколько десятков метров, как вдруг Ураган беспокойно повел ухом и скрылся в хижине.

А через минуту на пороге встал и дед Арсентий. Из-за плеча его выглядывал Коля.

Оконца хижины были раскрыты. С потолка свисали две длинные зеленые ветки. На полу лежал ботинок. У печурки, наполовину заполненный водой, стоял котелок. На жерди висела связка грибов, у порога — старый охотник заметил и это — валялся каблук от ботинка. И больше ничего. По всему видно, здесь жили, еще не совсем остыл котелок, в печурке тлели угли. Но где обитатели? Куда они ушли? Или их увели отсюда? Дед Арсентий несколько мгновений стоял в нерешительности, раздумывая, что делать. Но прежде чем он переступил порог, Ураган обнюхал лежащий котелок, березовые ветви и трижды пролаял.

— Ну что ты?

Старик видел, что собака волнуется, но не мог ее понять.

Ураган посмотрел на старого охотника, как бы приглашая его с собой, и выбежал из хижины.

— Пошли! Поищем, — сказал старик, идя вслед за овчаркой.

Ничего не помогало Валерке. Он перекатывался с боку на бок, то скрючивался, поджимая ноги к подбородку, то выпрямлял их.

Алешка не знал, что делать, чем помочь брату.

Пот скатывался со лба Валерки большими каплями, и такой же пот покрыл лицо Алешки. В эту минуту братья позабыли обо всем на свете. Ураган убежал и до сих пор не возвращался. На небе снова появились тучи, и, несомненно, скоро дождь начнет хлестать по слабо укрытой избушке. Но это не беспокоило их. Не было им дела до того, что кто-то стащил одну связку полусухих грибов с колочка — может быть, какой-то лесной зверек.

— Болит! — стонал Валерка, и лицо его, худое, длинное, с ввалившимися глазами и тонким носом, вытянулось еще больше, а губы стали похожи на две узенькие синие резинки — они то растягивались, то сжимались.

Алешка мучился не меньше. Он все перепробовал, все, что было возможно, и вдруг его осенило: надо сварить кисель из черники! Во всякое время года, когда у кого-либо из детей заболевал живот, мама варила кисель и заставляла пить его целыми стаканами. Кисель?! Хорошо сказать — кисель. Но где возьмешь крахмал, сахар? А если без ничего? Будет компот, пусть кислый, но это лучше, чем обыкновенная вода. Нужно, не медля ни секунды, сбегать и набрать свежих ягод, принести воды и заварить компот.

Алешка схватил котелок, бросился к двери:

— Я сейчас.

Но дальше порога он не пошел. Валерка застонал снова:

— Куда т-ты?

— Я скоро.

— Я не хочу оставаться…

Алешка в отчаянии оглянулся: что делать? Придется взять и его с собой. Идти, поддерживать под локти, а там, где они увидят много ягод, остановиться. Там же они разведут и костер.

Двигались братья очень медленно. Несколько раз они отдыхали. Валерка почти висел на руке Алешки.

— Может, здесь? — шептал он.

— Дальше… Здесь ничего нет.

Еще утром, когда они ходили к месту ночного поединка, Алешка заметил, что за пригорком, влево от него, росла черника. Там Валерка полежит, отдохнет, а он насобирает ягод и разведет костер. Вон за тем бугорком. Надо только осилить его. А там ягоды, много ягод.

— Потерпи… Скоро уже. Ты же сильный, я знаю.

— Не могу, — хрипел Валерка, еле переставляя ноги. — Совсем нет терпенья.

— А ты все равно не сдавайся. Пионеры никогда не сдаются. Помнишь, какой был Володя Дубинин из Керчи? Он бы не сдался. И Валя Котик из Шепетовки такой был.

— Я не пионер, я еще маленький. Сам говорил.

— Тебя обязательно примут. Вот как вернемся, сразу и примут, увидишь… Я тебе свой галстук отдам. У меня два: один шелковый, а один сатиновый. Ты же знаешь. Я тебе шелковый отдам. Честное пионерское, отдам.

— А раньше не хотел давать. — Валерка устало раскрыл глаза.

— То раньше. А теперь отдам. Насовсем. Носи, сколько хошь.

Валерка ничего не ответил. Сжав зубы, он вдруг замычал от резкой боли, Алешка тотчас опустил его на траву.

Рядом висели гроздья черники, он сорвал их и сунул Валерке в рот.

— Ешь… Тут еще есть. А потом я больше принесу.

Валерка медленно, через силу, открыл рот, съел несколько ягод, потом еще.

— Ну как? — тормошил его Алешка. — Лучше тебе?

— Не тряси меня, — прошептал Валерка.

Несколько минут Алешка смотрел на брата, потом медленно и осторожно поднялся, оглянулся; оказывается, они взошли на бугорок. Значит, слева должна быть черника, надо скорее бежать, пока Валерка не начал стонать снова.

И он поковылял, спотыкаясь, то и дело оглядываясь, прислушиваясь.

Черника — вот она! Кажется, еще ни разу Алешка не видел столько черники и такой красивой, сочной, в голубом пушке.

Не мешкая, Алешка принялся за работу. Некоторые ягоды он раздавливал, и между пальцев брызгал густой сок, стекал на землю, на коленки, а он рвал и рвал и вдруг вспомнил, что забыл котелок. Теперь надо идти за ним. А как же Валерка?

Надо скорее взять котелок, набрать воды и вернуться…

Несколько минут Алешка стоит на месте, тяжело дышит, делает шаг вперед, еще один. Плывут перед глазами желтые круги, тянут и его за собой. Кажется, он тоже начнет так же, как они, кружиться.

Тропка медленно тянется между сосен, по сухим веткам. Ветки, иголки очень колют в пятки, залезают между пальцев.

Алешка медленно поднимается на пригорок и останавливается. Внизу хижина — всего сто шагов отсюда, далековато, но с пригорка идти легче, намного легче, чем под гору. Надо идти, надо торопиться, а он не двигается, только сильнее налегает на палку.

Ураган появляется внезапно, можно подумать, он нарочно сидел за кустом и ждал, чтобы вот так неожиданно выскочить навстречу. Он подпрыгнул, лизнул мокрым языком лицо.

— Ураган! Где же ты пропадал?.. Грязи на тебе сколько… — говорил Алешка, но Ураган его не слушал. Вцепившись в рукав зубами, он настойчиво тащил Алешку за собой.

— Пусти. Порвешь совсем.

А Ураган не отпускал. Он тащил и тащил Алешку, тот упирался изо всех сил, недоумевая, что случилось с собакой, сердито отпихивал ее, замахнулся даже палкой и… опустил ее.

Из хижины вышел человек — в охотничьих сапогах, с ружьем на плече, с корзиной, и вместе с ним мальчик — в белой панаме, в коротких штанах и безрукавке; их опередила собака, совсем незнакомая…

От внезапно нахлынувшей слабости или от ветерка, потянувшего от Ромашкового болота, Алешка зашатался и упал бы, если бы не Ураган — мальчик почти лег на него; собака не двинулась с места, она стояла, пока не подошел старый охотник.

Дед Арсентий подхватил Алешку под руки, положил на траву.

— Вот так… Лежи пока… А я вот сейчас.

Расстегнув сумку, что висела сбоку, достал хлеб, флягу с водой; Алешка поднял руку:

— Там мой брат…

— Найдем… Не беспокойся.

Дед Арсентий ушел в том направлении, куда показал Алешка, и несколько минут спустя принес Валерку и положил его рядом с Алешкой.

— Вот так.

Братья молчали. Дед Арсентий, разрезая хлеб на узкие, тонкие ломтики, посматривал на мальчиков из-под седых кустистых бровей. Они пристально следили за его руками. Нарезав, дал каждому по кусочку: