Но вместо этого, единственное, о чем я могу думать, единственное, что я слышу, что заглушает звуки моих рыданий — это «Вальс бабочек», прокручивающийся снова и снова в моей голове.

Когда наступает утро, мои глаза опять сухие. Сон, хотя бы каплями, по несколько минут за раз, привел меня в себя. Я понимаю, что за эмоциональный шторм вчера произошел со мной. Это была паническая атака. У меня не было ни одной в течение нескольких месяцев. Они оставляли меня разбитой и опустошенной все время в течение нескольких недель после смерти папы. Но даже разбитая и опустошенная, я могу продолжать двигаться.

Я должна попасть на борт «Дедала» сегодня вечером. Ничего не изменилось из-за предательства Гидеона, за исключением того, что теперь мне нечего терять, нет ничего, что могло бы вызвать у меня хоть каплю вины. Даже если он решит отправиться на «Дедал» один, чтобы отключить разлом без меня, это не имеет значения. Но не к разлому я буду стремиться. Гидеон, конечно, будет наблюдать, ждать моего появления, но мне все равно, что он будет знать, где я буду. Он доказал, что не имеет значения, куда я иду, кем становлюсь — он всегда найдет меня. Работает ли он на «Компанию Лару» или у него есть свои причины охотиться за мной по всей Галактике — не имеет значения. Даже не важно, найдет ли он меня на «Дедале», потому что к тому времени у меня будет шанс, момент, к которому я шла с тех пор, как сбежала из шаттла, везущего меня в приют.

Сегодня я буду в той же комнате, что и человек, убивший папу. И если Валет найдет меня на «Дедале», пусть будет так. Ничто из того, что он может сделать со мной, не может быть хуже, чем смотреть, как умирает мой отец. Пусть он убьет меня, если это его конечная цель. Я все равно умру к концу ночи, так или иначе. Если меня поймают, «Компания Лару» незаметно сотрет мое существование с лица земли. А если мне это удастся, если я получу шанс, охранники убьют меня в любом случае.

Потому что сегодня вечером я собираюсь пустить пулю в Родерика Лару.

В сером мире так легко найти отчаяние и гнев. Их боль обжигает так сильно, что иногда она ослепляет нас. Но бывают моменты, редкие вспышки света во тьме, радость настолько яркая, что мы не можем не видеть ее.

В сером мире есть маленькая девочка, отец которой учит ее танцевать. Ее шаги не верные, но она все равно смеется, и он тоже, и мы на мгновение чувствуем, как его сердце наполняется при виде ее ямочки от улыбки.

Затем музыка останавливается, и свет тоже, и тьма проносится по серому миру, как это часто бывает, когда их механизм выходит из строя. Повсюду мы чувствуем страх и гнев, поднимающиеся, как горячие шипы, но в сердце маленькой девочки ощущается лишь удовлетворение, когда ее отец несет ее в постель. Мы цепляемся за этот крошечный свет, когда сгущается тьма.