ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ГИДЕОН

ПОЛ ВЗДРАГИВАЕТ ПОД НОГАМИ, и я, спотыкаясь, направляюсь к Софии, все еще выкрикивая ее имя. Пока она, ошеломленная, не знает, что делать, я хватаю ее за здоровую руку и ставлю на ноги.

Кормак оглядывается после того, как он, Мерендсен и Джубили минуют нас, и я указываю ему рукой направление, где, я молюсь, должны быть пришвартованы шаттлы. Он уклоняется от падающих перил, что обрушиваются на палубу в ливне искр, а затем кричит что-то неразборчивое другим.

Толчком я заставляю двигаться мертвенно-бледную Софию. Она прижимает раненую руку к телу. Мы несемся через открытое пространство инженерного отсека, а я отчаянно пытаюсь следить за падающими обломками и так же отчаянно пытаюсь выбрать верный путь через разбитые рабочие места, балконы и порталы, которые валяются на нашем пути. На какой-то безумный момент я задаюсь вопросом, цел ли корпус — но если бы это было не так, мы бы это уже поняли. Нам бы немного не хватало дыхания.

Флинн и Джубили тащат Тарвера впереди нас, пока я сжимаю здоровую руку Софии, пытаясь блокировать ее крики боли, когда я тащу ее в обход дымящихся руин консоли. В последний момент я замечаю на нашем пути змеящиеся по земле искрящиеся провода, и я отталкиваю ее, снова заставляя ее споткнуться.

Я осознаю, что она все еще босиком. Она же сняла туфли, чтобы изобразить загулявшуюся гостью на случай, если нас засекут. Она, должно быть, уронила их во время стрельбы. Кровь окрашивает ее правую ногу в красный цвет, но я не могу остановиться, чтобы проверить, серьезно ли это. Когда мы меняем курс и снова направляемся к стыковочному шлюзу, весь корабль дрожит, и ударная волна бежит по полу в нашу сторону. София опять спотыкается, и я поворачиваюсь, чтобы поймать ее. Но когда ее руки обвиваются вокруг меня, я теряю опору, и следующее, что мы делаем — это падаем со всего размаху на пол, что выбивает воздух из моих легких.

Так ли это было для пятидесяти тысяч погибших на «Икаре»?

Я приподнимаюсь на локтях, втягивая воздух. Проход в стыковочный шлюз выходит из мрака. Остальные почти на месте, и всего в нескольких метрах впереди нас.

Флинн снова оглядывается, и его рука взлетает вверх и рот открывается от ужаса. Я вовремя оглядываюсь и вижу как один из огромных когтей, построенных для удержания части двигателя на месте, летит прямо на нас. Я выкрикиваю предупреждение, и мы с Софией двигаемся как единое целое. Она прижимается ко мне, я крепко обнимаю ее, быстрее перекатываюсь влево, чтобы оказаться под упавшим столом, лежащим на боку. Коготь врезается в него мгновение спустя, и, хотя стол сминается, он достаточно высок, чтобы его грань защитила нас. Дисплеи стола начинают коротить, извергая над нами искры.

Когда я поднимаю взгляд, стол начинает сгибаться пополам. Я бросаюсь на Софию, прижимая ее к полу, когда обломки толкают нас к зазору между столом и полом, и мы как бы оказываемся в крошечной, металлической палатке. Она кричит, и я понимаю, что ее раненая рука застряла между нами. Ее глаза расширяются, и я прижимаюсь к металлической решетке пола, отталкиваясь изо всех сил, чтобы попытаться сбросить с нас вес.

Затем две сильные руки, оказавшейся рядом с нами Джубили, хватают меня под руки, и она, стиснув зубы, вытаскивает нас из груды обломков. Я прижимаю Софию к себе, и мы карабкаемся последние несколько метров до открытого люка шаттла на четвереньках, где нас ждет Флинн, чтобы помочь нам попасть внутрь. Чейз бежит обратно к Мерендсену, чтобы поддержать его, после чего люк шаттла задраивается. Она что-то говорит ему на ухо, но мне не слышно из-за шума «Дедала», разваливающегося на части вокруг нас.

— Джубили, — кричит Флинн из кабины пилота, — если ты не хочешь, чтобы я управлял этой штукой, тебе лучше подняться сюда!

Джубили бросает еще один мучительный взгляд на Мерендсена, а затем освобождается, чтобы бежать к месту пилота.

— Хорошо.

Мы с Софией, запутавшись, лежим на полу, пока двигатель набирает обороты, и с мягким грохотом шаттл освобождается от «Дедала». Дыхание Софии разносится тихими стонами, и медленно замолкает. Я почти уверен, что это не хороший знак. Когда я открываю глаза, первое, что я вижу — ее руку, покрытую красными волдырями в том месте, где взорвался пистолет. Из ее ран течет блестящая жидкость.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть мимо нее, и вижу Мерендсена, прижавшегося к креслу с закрытыми глазами, и Флинна, с трудом пытающегося вставить его плечо. Каким-то образом Кормак выглядит таким же аккуратным, каким и был в начале вечера. Смокинг все так же идеален, один локон падает на лоб. Мерендсен же, напротив, потерял свой пиджак, который он порвал, чтобы приложить ткань к ране Лили, его белая рубашка вся в крови.

— Готовьтесь, — кричит Джубили с места пилота. Мерендсен ни на что не реагирует, даже когда Флинн вправляет ему плечо. Флинн, игнорируя его еле заметное вздрагивание от боли, пристегивает его к креслу и хватается за другое кресло, чтобы не упасть Я сажусь рядом с Софией и прижимаю ноги к нижней части ряда сидений, когда шаттл резко поворачивает влево, наклоняясь под углом сорок пять градусов так, что двигатель орет в знак протеста. — Повсюду шаттлы и обломки, — предупреждает нас Джубили. — Держитесь за что-нибудь, я освобождаюсь от поля.

Мы все держимся на своих местах, пока она это делает, а я еще и обнимаю лежащую рядом Софию, прикрыв глаза. Я начинаю молча считать, пытаясь отвлечься во время лавирования. Живот поднимается к горлу, а сама рама шаттла дрожит от напряжения. Я достигаю ста двадцати семи, прежде чем мы выравниваемся, и Джубили ставит на автопилот, отрываясь от стула.

— Можно передвигаться, — говорит она, глядя сначала на Флинна, а затем на Тарвера, который теперь смотрит в иллюминатор так, что его тело провисает на ремнях.

— Пожалуйста, — шепчет он. — Пожалуйста, только не это.

Как один, мы вскакиваем со своих мест к иллюминаторам, выходящим на одну сторону шаттла.

Я могу вспомнить дюжину вещей, о которых он мог бы умолять, но одного взгляда достаточно, чтобы сказать мне, что ни одна из них не сбывается.

«Дедал» падает.

Накренившись на бок он распадается в небе. Секции размером с небоскребы отрываются от его корпуса, падая на город внизу. Он невероятно огромен, и все же мой разум продолжает видеть модель корабля, раскалывающегося на куски, как будто чудовищность происходящего не может быть реальной.

Первые обломки падают на город внизу. Дыхание покидает мое тело, когда я вижу, как один прорезает полосу шириной в четыре квартала по пригороду Коринфа, далее катится по земле и прорезает жилые комплексы, как нож масло. Далеко под нами расцветает пламя. Черные клубы дыма скрывают руины. Падает следующий обломок. Металл на мгновение поблескивает на свету, прежде чем погрузиться в пламя и дым.

Я наблюдаю, как умирают тысячи людей, а когда обрушится основная масса «Дедала», я буду наблюдать, как умирают сотни тысяч людей. Я могу произнести эти слова про себя, и, хотя они кружатся в моей голове в ужасном скандировании, я не могу их осознать. Коринф непобедим. Коринф всегда там. Коринф всегда будет там.

Коринф в огне.

— Пожалуйста, только не это, — снова шепчет Тарвер рядом со мной, прислонившись лбом к иллюминатору. Слезы текут по его щекам, когда «Дедал» стонет, падая на город.

Это все равно, что наблюдать, как камень падает в воду. После сильного удара обломки подлетают вверх. Огромные части руин корабля разрушают целые здания, отправляя в пространство пыль и дым, оставляя раскореженный металл и пламя.

Коринф в огне.

Я отворачиваюсь от иллюминатора, когда София подходит ко мне. Она обнимает меня, и я прижимаю ее к себе, зарываясь лицом в ее волосы. Я вдыхаю ее тепло, ее жизнь, отчаянно пытаясь блокировать образы умирающего города, который я вижу даже с закрытыми глазами. На данный момент мы не Валет и мошенница, и нет никаких ухищрений, когда она притягивает меня к себе. Когда я поднимаю голову, Флинн обнимает Джубили, и она что-то шепчет ему на ухо, отчего он только крепче сжимает ее.

А Тарвер Мерендсен остается один, белый, как простыня, в окровавленной рубашке, все еще смотря в иллюминатор, будто наблюдая за собственной казнью.

И в тот момент, чтобы я не имел против него, какая бы часть меня не обвиняла его в том, что он занял место моего брата — эта часть растворяется в ничто. Саймон хотел бы, чтобы именно такой человек был рядом с Лили. Я осознаю это сейчас.

Он любит ее. Наблюдая за смертью и разрушением внизу, зная, что существо, осуществившее это, украло ее у него, я понимаю, что он продолжает ее любить.

— Тарвер, — хрипло зову я, даже не пытаясь откашляться. Я думаю, что мои щеки тоже мокрые, так и должно быть. Мой мир кровоточит под нами.

Он поворачивает голову, во взгляде горит одержимость.

— Мы еще не закончили, — тихо говорю я.

Все еще прислоненная ко мне София поднимает голову.

— Черт возьми, нет, — говорит она со сталью в голосе, что никто не осмелится противоречить ей.

Никто этого и не делает.

— Нам нужно найти место посадки, — говорит Джубили, проходя мимо нас, чтобы проверить автопилот. За ней я вижу еще одну группу обломков, исчезающую в густом облаке дыма, теперь покрывающем полосу разрушения на севере города. — Этот шаттл предназначался только для технического обслуживания, производя поставки на корабль. Он не заправлен, чтобы оставаться здесь надолго.

— Куда мы можем отправиться? Где безопасно? Мы понятия не имеем, сможет ли нас найти Лили, — тихо вопрошает Флинн, пробегая рукой по своим кудрям, явно находясь в раздрае, как и мы все.

Я смотрю на Джубили. Она собрана как солдат на службе, на ее каменном лице нет ни намека на чувства, когда она смотрит на нас четверых. «Крепкий орешек» Чейз — так ее называли на Эйвоне. Я прочел это в ее досье. Это все равно впечатляет, когда видишь лично. И возможно, из-за того, что когда я смотрю на нее, я думаю о солдате, который до сих пор живет внутри нее, у меня появляется идея. Внезапно, я знаю, куда мы должны отправиться.