ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

ГИДЕОН

ВЕРХНИЙ ГОРОД ПРАКТИЧЕСКИ заброшен, даже после наступления рассвета, который потихоньку начинает ползти по улицам между зданиями. Солнце, кажется, поднимается медленнее, чем обычно, просачиваясь сквозь смог и дым. Постепенно оно сочится по улицам и превращает белокаменные руины огромного торгового центра перед нами в бледно-золотые. С далекими, наконец-то, умолкнувшими сиренами, создается ощущение, что эти здания рухнули столетия назад, а не прошлой ночью.

Некоторые из них кажутся совершенно прекрасными, нетронутыми, другие пострадали от структурных повреждений даже вдали от места крушения. Все, кто мог эвакуироваться, уже эвакуированы. Это похоже на прогулку по съемочной площадке из фильма-катастрофы, на постапокалиптический пейзаж города после извержения вулкана, который покрыл мир пеплом. Здесь на удивление мало тел… Джубили объясняет мне шепотом, что они будут в основном внутри зданий, погребенные под обломками. В этом есть какая-то жуткая красота, и чувство ожидания, будто сейчас люди выйдут из-за своих картонных коробок в любой момент… как посещение школы в неурочное время или взлом парка развлечений в межсезонье.

За исключением, конечно, тех людей, что лежат неподвижно, или оболочек шепотов, которых мы видим только издалека. Но все они движутся в одном направлении: к обломкам «Дедала» и разлому.

Поместье Лару занимает площадь, охватывающую по крайней мере десять городских кварталов, и даже когда нас согласились подбросить несколько солдат Кумико, нам еще идти и идти. К счастью, у них были запасы одежды, которыми они снабдили нас, иначе нам пришлось бы проникать в поместье Лару в потрепанной, вечерней одежде. На самом деле, странно видеть Софию, одетую в черные брюки-карго, жилет и ботинки в стиле милитари, что я никак не могу уложить это в голове.

Массивные кованые ворота у входа с улицы в основном для вида — воздух сияет контрольным проблеском охранного поля. Тарвер набирает комбинацию чисел, которая заставляет поле замерцать, а затем исчезнуть.

— Код Лили, — бормочет он. — Никто не потрудился его сменить.

За воротами раскинулось поле пышной зеленой травы и сады, засаженные десятками бледно-розовых кустов роз — любимцы Лили, согласно колонкам сплетен и архитектурным журналам, которые брали интервью у семьи. Мы минуем скамейку в тени плакучей ивы, из-за вида которой Тарвер сжимает челюсти. Что-то это напоминает, поначалу никак не могу вспомнить, пока не щелкает в мозгу. В этом саду были сделаны фотографии их помолвки.

Территория, как и город снаружи, устрашающе безлюдна. Если здесь должен проходить саммит, даже неофициальный, здесь должны находиться люди. Камердинеры, официанты, телохранители, персонал… но вместо этого все тихо и спокойно, как в сказочном замке, заброшенном на сто лет. Я почти ожидаю увидеть слуг и поваров, спящими на своих постах. Вместо этого здесь только мы, наши следы на траве и камнях, как если мы единственные люди, оставшиеся в мире.

Мы и призрак Лили Лару.

Я никогда не был в поместье Лару на Коринфе. Мы с Саймоном приходили после школы в их особняк на Парадизе, в один из их многочисленных домов отдыха, и там играли… Саймон играл, во всяком случае. Я же проводил дни, наблюдая за ними через перила лестницы на чердак, что был над игровой комнатой. Это было настолько близко, насколько мне было позволено приблизится, прежде чем Саймон прогонит меня. Я помню, как они забавлялись с электронной аппаратурой, как Саймон показал ей, как перепрограммировать автономные чистящие боты, чтобы они воспроизводили музыку через случайные промежутки времени, или чтобы они начали жевать бахрому на коврах. Я подглядывал, мечтая быть вместе с ними, когда они запускали петарды на теннисных кортах с кузенами Лили, или, позже, когда они смотрели фильмы в кабинете, старательно сидя на расстоянии вытянутой руки. Я помню, как наблюдал за этой дистанцией, неделя за неделей. Помню, что после наблюдения, когда мой старший брат вместо того, чтобы смотреть фильм весь вечер косился на нее, собираясь обнять ее за плечи, я решил, что никогда не стану таким… боящимся девушки.

А теперь София может остановить мое сердце одним взглядом.

Тарвер сходит с тропинки и ведет нас к восточному крылу дома, направляясь ко входу для слуг, что может дать нам больше укрытия, когда мы ворвемся внутрь. Несмотря на безлюдность территории, у входной двери наверняка будут охранники… если не кто-то покруче, например, телохранители, привезенные различными сенаторами и их делегациями. Я мельком рассматриваю дом через окна, пока мы идем. Рояль здесь, солнечный солярий там. В комнатах ни души.

Вход для слуг снабжен замком с набором цифр и ручным сканером. И хотя система с радостью принимает код, который вводит Тарвер, она выдает громкий сигнал и вспышку красного цвета, когда он кладет руку на сканер.

— Они знали, что мы придем? — бормочет Джубили бессознательно потянувшись, как я уверен, за пистолетом.

Тарвер пытается второй раз, и результат выходит таким же, из-за чего он становится мрачным.

— Трудно сказать. Он мог запросто лишить меня доступа неделю назад, просто чтобы вывести меня из себя. Мы с Лару совсем не отец и сын. — Он отходит в сторону, чтобы заглянуть в окно, прикрывая глаза от солнечного света руками по бокам.

София смотрит на меня, и я понимаю почему… я слегка качаю головой.

— Возможно, я смогу взломать цифровой замок, но это займет какое-то время, возможно, пару часов. Все было бы по-другому, если бы у меня было время спланировать все заранее, но… — я морщусь.

— Может тогда, все-таки попробуем через парадную дверь? — спрашивает София и ожидает ответа, переводя взгляд с меня на других. — Флинн входит в состав делегации Эйвона, так что мы можем оставить Тарвера здесь, а потом открыть ему дверь…

Ее бормотание прерывается громким, резким треском бьющегося стекла, заставляя меня отскочить на полшага назад. Тарвер, игнорируя остальных, стряхивает осколки стекла с локтя куртки.

— Не могу сказать, сколько раз я хотел это сделать, — комментирует он, протягивая руку через разбитое окно, чтобы отпереть раму.

Мы все начеку, когда пересекаем первый этаж, но, кажется, никто не слышал, как разбилось окно. Я не могу стряхнуть озноб, ползущий вверх и вниз по спине, из-за неправильности такого дома, такой стерильной жизни.

— Ты же был здесь раньше, — говорит Флинн Тарверу, когда мы прокрадываемся мимо большой, темной кухни. — Где он мог бы провести импровизированную встречу на высшем уровне?

— Вероятно, в обеденном зале, — нахмурив брови отвечает Тарвер. — Или в большом зале. Мы никогда не проводили там много времени. — Он останавливается, делает неуверенные шаги, а затем глубоко вздыхает. — Давайте остановимся на секунду и прислушаемся… мы должны услышать голоса, если они где-то есть.

Мы все останавливаемся. Звук наших шагов по мраморному полу разносится эхом еще секунду прежде, чем затихнуть. Слева, изгибаясь, вокруг фонтана в виде колонны, стоит величественная лестница. Невидимая сила, притягивая капельки воды из бассейна внизу, заставляет их исчезать где-то наверху. В течение нескольких секунд я слышу лишь тихое журчание воды.

Затем слышится звук, но это не голоса. Низкий, механический гул, чья вибрация отдается глубоко в животе. Я поднимаю глаза, смотря на остальных. Они тоже его слышат, и на мгновение мы все смотрим друг на друга.

Джубили вздыхает.

— Это шаттл. Разогревают двигатели.

Тарвер, отказываясь от невидимости, срывается с места, переходя на бег, и мы все устремляемся за ним. Несмотря на спортивные тренировки, скалолазание и спуски достаточно сложно не отстать от него. Мои легкие болят. Если есть хоть малейший шанс, что Лили здесь, Тарвер не упустит его.

Мы выскакиваем через широкие французские двери на залитый солнцем двор и, моргая, останавливаемся. Один шаттл — орбитальный корабль, предназначенный для достижения Коринфской станции космопорта — уже взлетает. Вертикальные взлетные двигатели медленно вращаются, наклоняясь к небу. Тарвер выхватывает оружие, и на полсекунды он колеблется, направлять ли его на корабль, а затем опускает его.

— Ты пришел раньше, чем я ожидал, — голос принадлежит Родерику Лару, и на этот раз Тарвер не колеблется, когда поднимает пистолет и наставляет его на отца Лили.

— Где она? — требует он, делая пару шагов вперед.

Однако он вынужден остановиться, так как несколько человек во дворе поворачиваются к нему лицом с легким, но достаточно заметным угрожающим видом. Они не охранники, большинство из них слишком худы, слишком хорошо одеты или слишком стары для этой роли. И только после того, как я взглянул на их лица и нашел некоторых из них до боли знакомыми, я понял, кто они. Сенаторы из Галактического Совета. Я видел их по телевизору в новостных лентах.

И у каждого из них черные глаза и пустые лица, как у оболочек шепота.

— Я не думаю, что ты хочешь застрелить дюжину избранных чиновников, чтобы добраться до меня, — говорит Лару, и хотя он пытается казаться спокойным, даже забавным, я вижу, что что-то не так. Его костюм, обычно безупречно скроенный, потерт на манжетах и испорчен пятнами пепла и пыли. Его седые волосы в беспорядке на висках. Его взгляд устремляется в сторону Софии, и веселье в его взгляде застывает. — Опять ты. Это ты пытался навредить моей девочке.

София не скрывает ненависти в собственном выражении лица, но отвечает спокойно.

— Нет. Я пыталась причинить боль Вам.

— Так недальновидно, — отвечает Лару, и если бы не обстановка с сенаторами с пустыми глазами и их персоналом, с оружием, направленным на Лару, с шаттлами, жужжащими позади него, звучало бы так, будто он отчитывает школьницу. — Убив меня, вы только заклеймите всех убийц. Даже если вы уничтожите всех, кто здесь стоит, уже много сенаторов находятся на пути к своим планетам.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: