— По-моему, тебя и так никто не сочтет неженственной, — пробормотал Анри, возникая за ее спиной, словно привидение.

Джун в испуге оглянулась, не слышит ли Синтия, но та беседовала с четвертым участником семейного ужина, дряхлым старичком. Синтия явно была с ним уже знакома, и, когда Анри представил своего дядю Бруно, Джун поняла: это и есть пресловутый «маразматический дядюшка», соседство с которым за столом в предыдущий уик-энд оскорбило Синтию.

Джун, однако, сочла Бруно милейшим старичком. Он, правда, был слегка глуховат, но в юности, судя по всему, пользовался у женщин не меньшим успехом, чем его племянник. Общество Джун определенно пришлось ему по душе, а она была рада-радешенька показать Анри, что предпочитает общаться не с ним, а с его дядей.

Дочь Анри — другое дело, и Джун, взяв бокал вина, по знаку Софи вернулась к креслу величественной старухи.

— Вы живете в Манчестере, мисс Фоулер? — с явным интересом спросила старая дама.

— Я работаю в Манчестере, — пояснила Джун, — а живу в Хадфилде, это городок на границе графства. И, пожалуйста, зовите меня просто Джун.

«Мисс Фоулер» звучит слишком официально.

— Хорошо, дитя мое.

— А разве вам не проще было бы жить в Манчестере, если вы там работаете? — простодушно спросила Софи.

— Не понимаю, Софи, куда катится мир! — раздраженно воскликнула старая дама. — В наше время было не принято расспрашивать о личном.

— Все в порядке, — Джун ободряюще подмигнула девушке. — Вопрос вполне разумный…

— Отчего же ты мне никогда так не говоришь? — негромко осведомился Анри, подходя к ним. Он как-то странно взглянул на бабушку, и графиня ответила таким же загадочным взглядом. — Кто-нибудь хочет еще вина?

— Нет, спасибо.

Джун торопливо накрыла ладонью свой бокал, на случай, если Анри пропустил мимо ушей ее отказ. Зато от его внимания явно не ускользнуло ни слова из разговора женщин, потому что Анри сказал:

— Итак, мы до сих пор не знаем, почему Джун живет в Хадфилде, а работает в Манчестере.

Джун судорожно сглотнула.

— В Хадфилде живет моя мать, — объяснила она, обращаясь исключительно к старой графине.

— Так вы живете вместе с матерью? — одобрительно заметила та. — Как приятно в наши дни встретить молодую особу, которая не стремится доказать свое право на самостоятельность, поскорее покинув родительский дом!

— Джун вернулась в родительский дом вовсе не поэтому, — слегка ядовито вставила Синтия и, подойдя к Анри, хозяйским жестом положила руку ему на плечо. — Джун вовсе не ангел, верно, дорогая?

Та уныло кивнула.

— Отчего же вы решили вернуться домой, Джун? — дружелюбно спросила графиня, словно не заметив Синтии.

Должно быть, только одна Джун и слышала, как ее подруга зло втянула воздух сквозь зубы.

—  — Просто.., моя мать заболела, — пробормотала она, понимая, что Синтия решит, будто она стремится разжалобить графиню и покрасоваться перед ней своим благородством. — И ухаживать за ней было некому.

— Кроме твоей сестры! — раздраженно напомнила Синтия. — И теперь-то, я думаю, ты уже поняла, что вовсе незачем было все эти годы жертвовать собой!

Воцарилось неловкое молчание. Потом графиня потянулась к своей палке, прислоненной к креслу, и встала, отмахнувшись от Анри, который бросился ей помочь.

— Джун, — позвала она, и гостья покраснела оттого, что оказалась в центре всеобщего внимания. — Можно опереться на вашу руку, дитя мое? Я хочу вам кое-что показать.

Стараясь не смотреть на Синтию, Джун подошла к старой даме, и та, взяв ее под руку, повела к украшающим лоджию буйно цветущим растениям.

Графиня рассказывала, где и при каких обстоятельствах было приобретено то или иное растение, Джун вежливо кивала и даже задавала какие-то вопросы, но никак не могла отделаться от мысли, что графиня уединилась с ней вовсе не затем, чтобы любоваться цветами.

И действительно, старая дама, остро взглянув на Джун, спросила:

— Чего, по-вашему, добивается ваша подруга, преследуя моего внука?

Джун заморгала. Графиня так резко сменила тему, что она, хотя и ждала чего-то подобного, была все же захвачена врасплох.

— Вы ведь знаете, что она преследует Анри, верно?

Джун неловко сглотнула и тихо заметила:

— Быть может, это Анри преследует ее. Они встречаются уже несколько месяцев.

— Четыре месяца и еще пару дней, — безжалостно уточнила графиня, усекая срок, названный Синтией, на восемь недель. — И почти половину этого времени Анри пытался высвободиться из ее хватки. Однако он чересчур хорошо воспитан, чтобы… — как это сказать? — резать правду в лицо.

Джун беспомощно кивнула, — Примерно так…

— Значит, вы согласны со мной?

— Нет! — ужаснулась Джун. — Я имела в виду только ваши последние слова. Э-э.., не кажется ли вам, мадам, что ваш внук уже достаточно взрослый, чтобы.., самому улаживать свои дела?

Графиня вновь, в который уже раз, окинула собеседницу испытующим взглядом.

— Так вы считаете, что именно поэтому я вас и расспрашиваю? Потому что пытаюсь уладить дела Анри?

— Ну, в общем…

— О нет, моя дорогая! Вы ошибаетесь. Анри сам совершает ошибки и сам их исправляет. — Старая дама шумно вздохнула. — Просто я подумала, что у вас в этом деле свой интерес..

Джун широко раскрыла глаза и слабым голосом переспросила:

— У меня? Не понимаю, о чем вы.

— В самом деле? — Джун почудилось, что сейчас старая дама обвинит ее в преследовании Анри. — Синтия ведь ваша подруга, не так ли? А вы, мне кажется, не способны равнодушно наблюдать, как подруга совершает опасную ошибку. Вот и все.

У Джун перехватило дыхание, и она не сразу сумела обрести дар речи.

— Н-наверное.., наверное, вы заблуждаетесь, м-мадам графиня, — пролепетала она. — Я уверена, что Синтия.., любит вашего внука.

— Любит! — с презрением воскликнула старая дама. — Что такое в наши дни любовь? Обещание верности — или повод для добрачного секса? — Она раздраженно постучала палкой по мозаичному полу. — Может, я и стара, Джун, но еще не слепа и не глуха. И пока Анри заводит интрижки вне стен этого дома…

— Но…

— Хватит! Выслушайте меня. Вы мне нравитесь, вы, судя по всему, умны и деликатны — чего, к сожалению, не скажешь о вашей подруге. — Графиня тяжело вздохнула. — Выслушайте меня, а потом сами решите, передать ей эти слова или нет. Мой внук любил свою жену, он любит свою дочь.., но не любит вашу подругу. Вот и все.

К сожалению, не все, подумала Джун, однако возражать не стала, — сейчас ей хотелось узнать кое-что еще.

— Анри сказал мне, что больше никогда не женится, — осторожно сказала она — и старушка, к ее облегчению, тотчас попалась на удочку.

— Да, так он говорит, — не без досады подтвердила графиня, — хотя я, признаться, и надеялась его переубедить. Была одна славная девушка… — Старая дама оборвала себя на полуфразе. — Но ведь вы не это хотите знать, не так ли, дитя мое? Вам интересно, почему Анри столь категоричен в вопросе нового брака. Причина в том, как умерла Жаклин. — Она печально покачала головой. — Так звали мать Софи. Она ждала второго ребенка, но что-то пошло не так, случился выкидыш. К несчастью, вскоре после этого Жаклин подхватила инфекцию, и, хотя о ней заботились лучшие врачи, она угасла буквально у нас на глазах. Тогда-то Анри и поклялся, что больше ни одна женщина по его вине не испытает таких мук… Если вам кажется, что он чересчур легкомыслен, могу вас заверить, что все это наносное.

Джун не нашлась, что ответить. Заступаться за Синтию и дальше после такого рассказа было просто немыслимо, и она горячо поддержала предложение графини присоединиться к остальным.

Когда они Вернулись, Синтия вскинула брови, вопросительно взглянув на подругу, — но и только. Ей явно куда важнее было привлечь внимание Анри, чем узнать, о чем говорила с Джун «старая карга». Зато Софи, отойдя от дядюшки Бруно, озабоченно склонилась над прабабкой.

— Тебе плохо, бабуля? — с неподдельной заботой спросила она. — У тебя такой усталый вид.