Маккалеб посмотрел на Уинстон, смотревшую на него во все глаза. Теперь было ясно, что они получат результат, каким бы он ни был, и что сеанс стоил этого.

– Готово, – сказал Джеймс.

– Отлично. Значит, теперь ты видишь водителя.

– Да.

– Расскажи, как он выглядит. Какого цвета его кожа?

– Он белый. Но он в кепке, а козырек опущен. Он смотрит куда-то вниз, и козырек закрывает все лицо.

– Неужели все лицо? – спросил Терри.

– Ну, я вижу его губы.

– Борода или усы у него есть?

– Нет.

– А зубы его ты видишь?

– Нет. У него рот закрыт.

– А глаза? Ты их видишь?

– Нет. Тень все заслоняет.

Маккалеб откинулся на стуле, глубоко и устало вздохнув. Он не мог в это поверить. Нун казался идеальным «подопытным». Он был погружен в глубокий транс. А они не могли добиться от него того, что им больше всего было нужно: точного портрета убийцы.

– Хорошо. Ты уверен, что это лучший кадр, где его видно лучше всего?

– Уверен.

– Ты видишь его волосы?

– Да.

– Какого они цвета?

– Темные. Или он темно-русый, или брюнет.

– А какой длины волосы?

– Вроде короткие.

– А как насчет кепки? Опиши ее.

– Ну, это бейсболка серого цвета. Она или вылиняла, или просто застиранная.

– На ней есть какая-нибудь надпись или эмблема?

– Да, есть какой-то рисунок вроде эмблемы команды.

– Вы можете описать ее?

– Это переплетающиеся буквы.

– Какие буквы?

– Похоже на «К», которую пересекают две линии – или заглавная «И», или «Н». И там еще круг. То есть овал вокруг этих букв.

Маккалеб молчал, задумавшись о том, что сообщил

Нун.

– Джеймс, – наконец произнес он, – если я дам вам листок бумаги, как вы думаете, вы сможете открыть глаза и нарисовать нам эту эмблему?

– Да.

– Тогда откройте глаза.

Маккалеб поднялся со своего стула. Уинстон уже перевернула чистую страницу в отрывном блокноте. Терри передал ее Нуну.

Глаза Нуна были открыты, но рисовал он с абсолютно невидящим взглядом, а затем вручил рисунок Терри. Эмблема была в точности такой, какой он описал ее: вертикальная линия пересекала большую букву «К», заключенную в овальный контур. Маккалеб вернул блокнот Уин-стон, которая быстро повернула его к зеркальному окну, чтобы видеокамера четко запечатлела рисунок.

– Спасибо, Джеймс, вы отлично справились. А теперь снова закройте глаза и еще раз посмотрите на изображение водителя. Нашли его?

– Да.

– Вам видны его уши?

– Только одно. Правое.

– Вы видите в нем что-нибудь?

– Нет.

– В нем нет серьги?

– Нет.

– А под ухом? Вы видите его голую шею?

– Да.

– Вы не видите на шее ничего необычного?

– Уф… да нет, ничего. Просто шея.

– Только с правой стороны?

– Да, с правой.

– На шее нет татуировки?

– Нет. Никаких татуировок нет.

Маккалеб вздохнул. Итак, он только что сам очень убедительно вычеркнул Болотова из списка главных подозреваемых, таким образом превращая сеанс в захватывающее уравнение с несколькими неизвестными.

– Ну хорошо, – произнес он слегка подавленным голосом. – А что скажете про его руки? Вы их видите?

– Да, он держит руль. Руки лежат на руле.

– Вы не видите ничего необычного? На пальцах, например?

– Нет.

– Нет?

– А часы на руке есть?

– Часы? Да.

– Какой марки?

– Этого я не вижу, но вижу ремешок.

– Какого он цвета?

– Он черный.

– А на какой руке? На правой или на левой?

– На. правой. Да, на правой.

– Хорошо. А во что он одет, вы можете описать?

– Я вижу только рубашку. Темную. Это темно-синяя фуфайка.

Маккалеб больше не знал, о чем еще спрашивать Джеймса Нуна. Откровенное разочарование в том, что ему не удалось добиться главного, рассеивало его внимание. В голову пришла мысль, о которой он забыл.

– А ветровое стекло, Джеймс? На нем есть что-нибудь? Может, наклейка?

– М-м. нет, кажется. Я ничего такого не вижу.

– Хорошо. Посмотрите, пожалуйста, на зеркало заднего вида. На нем ничего нет? Возможно, что-то привязано или прицеплено? Какая-нибудь безделушка?

– Нет, ничего такого я не вижу.

На этот раз Маккалеб просто рухнул на свой стул. Это была полная, катастрофическая неудача. Во-первых, они потеряли этого человека в качестве свидетеля в суде, покончили с потенциальным подозреваемым в убийстве, а получили лишь детальное описание бейсбольной кепки водителя и его новехонького «чероки». Последнее, что оставалось, это «посмотреть», как машина уезжает на большой скорости, и попробовать прочитать задние номера.

– Хорошо, Джеймс, давайте промотаем пленку до того момента, когда автомобиль проезжает мимо вас и вы «снимаете» типа, по которому тюрьма плачет.

– Хорошо.

– Увеличьте его задние номера, вы их видите?

– Нет. Эти тоже закрыты.

– Чем?

– Вроде полотенцем, или футболкой. Мне трудно сказать. Так же как спереди.

– Увеличьте «картинку» еще. Не видите ничего необычного на заднем бампере?

– М-м. нет.

– Никаких наклеек? Может, название автосалона?

– Нет. Ничего такого.

– А на ветровом стекле? Никаких наклеек? Маккалеб и сам слышал в собственном голосе нотки

отчаяния.

– Нет. Там нет ничего.

Посмотрев на Уинстон, Маккалеб покачал головой. Уинстон сделала какой-то знак руками.

– Хочешь пригласить художницу?

Уинстон, качнув головой, показала на себя.

– Ты уверена?

Уинстон снова качнула головой.

Маккалеб вновь обратился к Нуну, хотя в голове у него барабанила одна мысль: как он мог проиграть в игре, которую должен был выиграть.

– Джеймс, в следующие несколько дней обдумайте, пожалуйста, еще раз, что вы видели в ночь на двадцать второе января. Если вспомните что-то новое, позвоните следователю Уинстон, договорились?

– Да, конечно.

– Хорошо. А теперь я буду отсчитывать назад начиная с пяти, и по мере того, как я считаю, вы будете чувствовать, как ваше тело будто омолаживается, словно вы полны сил. А когда я скажу «один», вы окончательно выйдете из состояния транса, чувствуя себя бодро и свежо. У вас будет ощущение, будто вы крепко проспали часов восемь. Оно сохранится до самого Лас-Вегаса. Но когда вы отправитесь сегодня спать, никаких сложностей со сном у вас не будет. У вас есть вопросы?

– Нет.

Маккалеб вывел Нуна из состояния транса, и тот выжидающе посмотрел на Уинстон.

– С возвращением, – сказал Терри. – Как вы себя чувствуете?

– Отлично. А как я себя вел?

– Вы все делали прекрасно. Вы помните, о чем мы с вами говорили?

– Да, думаю, что помню.

– Это хорошо. Вам и следует все помнить. А если вдруг всплывет что-то новенькое, позвоните следователю Уин-стон.

– Обязательно.

– Ну, мы не будем больше вас задерживать. Вам еще предстоит долгая дорога.

– Это не горит. Не думаю, что я отправлюсь раньше семи вечера. Вы хорошо проветрили мою голову.

Маккалеб посмотрел на часы, а затем снова на Нуна.

– Но уже половина восьмого.

– Что? – изумился Нун, глядя на свои часы.

– Люди под гипнозом часто теряют ощущение времени.

– Мне показалось, что прошло минут десять, – продолжал удивляться Нун.

– Это нормально. Это так называемое нарушенное восприятие времени.

Терри встал, они пожали друг другу руки, и Уинстон увела за собой Нуна. Терри плюхнулся на стул, закинув руки за голову. Он был измотан до предела, и его единственным желанием было, чтобы он, а не Нун лег и проспал восемь часов кряду.

Дверь, где проходил сеанс, открылась, и в комнату вошел капитан Хитченс. Настроен он был мрачно и даже не пытался это скрыть.

– Ну и что вы думаете по поводу всего этого? – спросил он, присаживаясь на край стола рядом с лежащими там ножницами.

– То же самое, что и вы. Это полный провал. Мы получили более детальное описание машины, что сужает ее поиск до десяти тысяч или что-то в этом роде. И разумеется, подробнейшее описание кепки, которое в данном случае только мешает.