Ральф (внезапно). Когда я смотрю на лица...

Билдер (думая о своем). Что? Я сказал этому молодому человеку, что я не ангел.

Репортер (провоцируя его). Да, сэр, я вас понимаю.

Билдер. Если представители закона думают, что они могут заставить меня стать одним из ваших мягкотелых сентименталистов, которые позволяют всем делать, что им в голову взбредет...

Ральф. Есть еще немало людей, Джон, которые тоже не собираются отказываться от своих прав.

Билдер (думая о своем). Что? Кто там еще прав?

Репортер. Вам, вероятно, пришлось пережить несколько неприятных минут, сэр.

Билдер. Сплошные унижения. Я провел ночь в вонючей камере. Не ел со вчерашнего утра. Неужто они думали, что я буду есть эту бурду, которую они мне сунули? И все потому, что в минуту гнева... о котором я сожалею!.. получилось так, что я ударил собственную дочь, вмешавшуюся в мои отношения с женой. Это было бы смешно, если б не было так отвратительно! Раньше дом человека был святыней. А чем он стал теперь, когда все, кому не лень, суют в него свой нос? (Стоит у камина, нагнув голову, словно не замечая ни репортера, ни вообще кого бы то ни было.)

Репортер.(собираясь уходить). Очень вам благодарен, мистер Билдер. Я уверен, что не искажу ваших мыслей. Может быть, вы захотите просмотреть гранки?

Билдер (не совсем отдавая себе отчет в том, кто стоит перед ним). Что?

Репортер. Или вы доверяете мне?

Билдер. Я не доверяю вам ни на грош.

Репортер (в дверях). Прекрасно, сэр, вам пришлют гранки, я обещаю. Всего хорошего, и еще раз благодарю вас.

Билдер. Эй!

Но репортер уходит. Билдер устремляет взгляд на брата, с лица которого все еще не сошло

выражение добродушно-насмешливого сочувствия.

Ральф. Возьми себя в руки, дружище! Прими горячую ванну и ложись спать.

Билдер. Им захотелось довести меня до крайности, теперь пусть несут ответственность за последствия. Мне наплевать, что обо мне думают!

Ральф (с грустью). Ладно, сейчас я не буду больше надоедать тебе.

Билдер (с недобрым смешком). Что ж, приходи завтра снова.

Ральф. Когда ты выспишься. Ради репутации всей нашей семьи, прошу тебя, Джон, не будь опрометчив.

Билдер. Запереть ворота конюшни? Нет, мой милый, поздно, лошадь уже украли.

Ральф. Так, так... (Поглядев на брата, угрюмо усевшегося за письменный стол, выходит в переднюю.)

Билдер сидит, уставившись прямо перед собой. Дверь из столовой приоткрывается; показывается голова Камиллы. Увидя его, Камилла хочет

скрыться, но он уже успел заметить ее.

Билдер. Подите-ка сюда!

Камилла нерешительно подходит к письменному столу. Морщит лоб, словно что-то

усиленно обдумывает. Билдер глядит на нее без улыбки.

Значит, вы хотите быть моей любовницей, а?

Камилла делает нервный жест.

Ну что ж, отлично. Подойдите поближе.

Камилла (не двигаясь). Вы меня п-пугаете.

Билдер. Вы мне дорого обошлись. Но вы заплатите за это, вы и все остальные.

Камилла (пятясь). Нет, сегодня вы мне не нравитесь! Нет!

Билдер. Ну, хватит ломаться!

Она стоит достаточно близко от него, и он хватает ее за руку.

С тех пор как я женился, я всегда держал себя в узде во имя приличий. Я был человеком с твердыми правилами, милочка, как вы вчера убедились. А им этого не нужно! (Притягивает ее к себе.) Вот теперь можете сесть ко мне на колени.

Камилла (отшатываясь). Нет, сегодня я не хочу.

Билдер. Но все-таки вам придется. Они сами напросились на это!

Камилла (гибким движением увертываясь от него). Они? Что все это значит? Я не хочу никаких неприятностей. Нет, нет! Не хочу! (Пятится к дверям.)

Билдер саркастически смеется.

О, вы опасный человек! Нет, нет! Это не для меня! Прощайте, мосье! (Быстро поворачивается и уходит.)

Билдер снова мрачно смеется. Он сидит теперь один, глядя прямо в одну точку, и в комнате царит полная тишина. В окне появляется лицо мальчишки; на нем

все шире расплывается насмешливая улыбка.

Мальчишка (за окном, вполголоса). Джонни Билдер!

Билдер резко оборачивается - лицо исчезает.

Кто избил свою жену?

Билдер бросается к окну.

Голос (уже вдалеке и с опаской). Джонни Билдер!

Билдер. Ах ты, дьявольское отродье! Попадись ты мне, окаянный, уж я сверну тебе шею!

Голос (совсем издалека). Кто подбил глаз фараону?

Билдер не в силах совладать с собой, хватает с подоконника цветочный горшок и изо всей силы швыряет его в окно на улицу. Слышно, как горшок разбивается.

Голос (очень далеко). Э-э-э! Промазал!

Билдер высовывается из окна; его лицо побагровело; он грозит вдаль кулаком.

Занавес опускается на несколько секунд.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Вечер того же дня. Кабинет тускло освещен, у него заброшенный вид. Окно все еще открыто, хотя уже близится ночь. В окно падает свет уличного фонаря, освещая уснувшего Билдера. Он сидит в кресле у письменного стола, ближе к камину, опираясь локтями о стол, подпирая щеку правой рукой. Он все еще не брит, и на нем тот же костюм. Над подоконником появляется голова мальчишки;

кажется, что она отделена от тела и поставлена на подоконник.

Голос мальчишки (громким шепотом). Джонни Билдер!

Билдер вздрагивает. Голова мальчишки исчезает. Билдер, подняв левую руку, машет ею перед лицом, как бы отгоняя комара, и просыпается. Вспоминает все, что было, и некоторое время сидит, мрачно уставившись перед собой. Дверь из передней открывается, входит Топпинг, с длинным конвертом в руке.

Топпинг (подходя к Билдеру). Из "Кометы", сэр. Оттиск вашего интервью, сэр. Посыльный сказал: будьте любезны просмотреть; он должен сразу же отнести его обратно.

Билдер (берет конверт). Хорошо. Я позвоню.

Топпинг. Можно закрыть окно, сэр?

Билдер. Нет еще.

Топпинг выходит.

(Зажигает настольную лампу, вскрывает конверт и начинает читать гранки. На лице его постепенно появляется выражение замешательства и растерянности.) Разве я это говорил? Мерзость! Мерзость! (Бросает гранки, сидит некоторое время, качая головой и нервно постукивая рукой по столу, затем берет телефонную трубку.) Город, два сорок пять. "Комета"? Это Джон Билдер. Дайте мне главного редактора. (Пауза.) Господин редактор? Говорит Джон Билдер. Относительно интервью. Я получил оттиск. Это никуда не годится. Вычеркните все целиком, пожалуйста. Я не желаю давать никаких заявлений. (Пауза.) Да, я знаю, что сказал все это, ничего не поделаешь. (Пауза.) Нет, я передумал. Вычеркните, пожалуйста. (Пауза.) Нет, я ничего не скажу. (Пауза.) А вы можете, черт подери, говорить все, что вам угодно! (Пауза.) Да, да, именно так. Если вы припишете мне хоть одно слово, я подам на вас в суд за клевету. Безответственнейшая мерзость! Я разорвал все ваши гранки. До свидания. (Вешает трубку и звонит; затем, взяв гранки, злобно рвет их на мелкие кусочки и засовывает в конверт.)