Туман окончательно рассеялся, и цель его спецзадания, четкая и яркая, лежала перед ним, словно сцена с декорациями, на которой вот-вот должно было начаться представление.

Бонд вынул из кармана сильный бинокль и дюйм за дюймом оглядел место предстоящих действий. Затем он осмотрел склон под ним и определил степень крутизны. От кромки луга до дворика и террасы дома было около пятисот ярдов[14] и ярдов триста до вышки для прыжков в воду. Как эти люди проводят свое время? Купаются ли они, ведь днем еще было достаточно тепло? Ладно, впереди был еще целый день. Если до конца дня они так и не подойдут к озеру, придется заняться двориком и террасой. Но с чужой винтовкой ему не хотелось бы иметь такой вариант. Нужно ли ему сейчас же — в открытую — преодолеть этот луг? Наверное, тут ярдов пятьсот без всякого прикрытия. Все же хорошо было бы перебраться через него до того, как в доме встанут. Когда его жители поднимаются?

Как бы в ответ на его мысли в одном из маленьких окошек налево от основного здания поднялись белые жалюзи. Бонд ясно услышал щелчок автоматического зажима. Эхо озера! Конечно же. Интересно, разносится ли эхо в обратном направлении — сверху вниз? Наверное, нет. Ведь звуки из долины так хорошо слышны в горах, так как они отражаются от глади озера. Тем не менее надо быть осторожным.

Над трубой, слева от главного здания появилась тонкая струя дыма. Бонд подумал о яичнице с беконом, которую скоро будут поджаривать там, на кухне. И горячий кофе. Он слез с дерева. Нужно поесть, выкурить свою последнюю сигарету здесь в укрытии и спуститься вниз, на линию огня.

Напряжение нарастало, и Бонд с трудом проглатывал пищу. Мысленно он уже слышал глухой лающий выстрел Саважа. Он видел, как черная пуля, словно пчела, направляется в долину по направлению небольшого пространства кожи. Слышал едва различимый звук в тот момент, когда пуля ударяется о человеческое тело. Кожа рвется, разрывается, а затем снова сходится, оставляя маленькое, обожженное по краям отверстие. Пуля не спеша углубляется в тело, направляясь к пульсирующему сердцу: ткани, сосуды податливо раскрываются перед ней. Интересно, что это за человек, которому предстояло все это испытать? Что он сделал Бонду лично? Бонд внимательно посмотрел на свой палец, которым обычно нажимал курок. Он согнул его, почти физически ощущая холодок металла. Затем вынул фляжку и сделал большой глоток, запрокинув голову. Горячий шар, пройдя по горлу, начал растворяться в желудке. Он медленно поднялся, потянулся, взял винтовку и оглянулся вокруг себя, запоминая место, на которое ему нужно будет вернуться на обратном пути, и начал медленно спускаться по склону.

Здесь уже не было тропинки, и ему приходилось идти медленно, стараясь не наступить на старые сучья, попадавшие под ноги. Лес становился более смешанным. Среди елей и берез попадались дубы, бук, сикамора. То тут, то там вспыхивал багрянцем осенний клен. Бонд шел осторожно, плотно ставя ноги на прелый лист, устилавший землю и валуны, покрытые мхом. Но несмотря на все предосторожности, лес вскоре узнал о его присутствии и начал разносить эту весть. Сначала большая зайчиха с двумя зайчатами бросилась бежать с ужасным, как ему показалось, шумом. Затем дятел с красной головкой, внимательно оглядев пришельца, ринулся вперед между деревьями, оглашая окрестности своим пронзительным криком. Бонд мысленно молил их не пугаться, так как ружье предназначалось совсем для другого, но каждый всплеск лесной тревоги заставлял его подумать о том, что, спустившись вниз, он увидит на лугу человека с биноклем, старающегося разглядеть причину беспокойства лесных жителей.

Но когда он подошел к последнему дубу у края леса и осмотрел деревья перед лугом, озеро и сам дом, то все было спокойно. Часы показывали восемь. Бонд посмотрел через луг на деревья, росшие около озера. Он мысленно выбрал большой старый клен с темно-красной кроной. Стоя за этим деревом, он сможет наблюдать и за озером и за домом. Бонд прикинул, как ему лучше добраться через луг до этого дерева. Лучше всего ползком. Поднялся небольшой ветерок, и длинная трава на лугу заколыхалась под его дуновением. Только бы этот ветерок не стих!

Где-то слева от того места, где он стоял, хрустнула ветка. Звук был короткий и резкий. Бонд, весь напрягшись, опустился на одно колено. В таком положении он пробыл минут десять — неподвижная коричневая тень у широкого ствола старого дуба.

Животные и птицы не ломают старых веток. Должно быть, мертвое дерево несет какой-то специальный знак для них. Птицы никогда не садятся на ветки, которые могут под ними сломаться. И даже такие крупные животные, как олени, двигаются по лесу бесшумно, если только не задевают что-нибудь в прыжке. Не выставлены ли обитателями поместья посты наблюдения? Бонд медленно снял с плеча винтовку и положил палец на предохранитель. Если люди в доме еще спят, то одинокий выстрел в лесу, возможно, не вызовет у них подозрения: какой-то охотник или браконьер. Бонд только успел подумать об этом, как между ним и тем местом, откуда раздался треск, появились два оленя. Они не спеша потрусили через поле, пару раз остановившись, чтобы полакомиться сочной травой, и скрылись в лесу слева от дома. Они не выказывали ни спешки, ни боязни. Было совершенно ясно, что именно они и были причиной шума. Бонд перевел дыхание. Ладно, а теперь нужно перебраться через луг.

Пересечь ползком пятьсот ярдов высокой густой травы — дело долгое и утомительное. Перед тобой только трава и жесткие стебли полевых цветов. Пыль и множество мелких насекомых забивают глаза, нос, рот, заползают под рубашку. Слава Богу, ветерок не стихал, и его движение в траве было незаметно для тех, кто находился в доме.

Сверху все выглядело так, как будто большое животное, к примеру бобер, пробиралось через луг. Нет, пожалуй, не бобер. Бобры всегда ходят парами. Но все же это мог быть и бобер, так как повыше того места, где полз Бонд, что-то или кто-то также по-пластунски преодолевал это море травы. Похоже, что это что-то или кто-то постепенно нагонял Бонда, и две дорожки в луговом просторе постепенно сближались, чтобы вскоре соединиться.

Бонд продолжал ползти, лишь изредка останавливаясь, чтобы стереть пот и пыль с лица и проверить курс на выбранный клен. Когда до дерева, за которым намеревался спрятаться, оставалось ярдов двадцать, он лег на землю передохнуть перед последним броском. Было совершенно тихо, но вдруг слева от него — в каких-нибудь трех футах раздался угрожающий шепот. Он так резко повернул голову, что хрустнули шейные позвонки.

— Если хоть на дюйм двинешься, я убью тебя.

Это был женский голос, но голос, который знал, что говорил.

С бешено бьющимся сердцем Бонд неотрывно смотрел на древко стальной стрелы, трехгранный наконечник которой почти уперся в его голову.

Женская рука так сильно сжимала лук, что, несмотря на сильный загар, костяшки пальцев были совершенно белыми. За металлическим оперением стрелы сквозь траву Бонд разглядел твердо сжатые губы и пылающие ненавистью глаза на мокром от пота лице. Кто это, черт побери? Охрана? Облизав пересохшие губы, Бонд осторожно стал передвигать свою правую руку поближе к поясу, где у него был пистолет. Стараясь быть как можно спокойнее, он спросил:

— Кто вы?

Наконечник стрелы угрожающе качнулся.

— Перестань двигать свою правую руку, или я продырявлю твое плечо… Ты сам-то кто? Охранник?

— Нет, а ты?

— Не будь идиотом. Что ты здесь делаешь?

Напряжение в ее голосе немного спало, но все равно он оставался твердым и полным подозрения. Девушка говорила с каким-то акцентом. Шотландским, валлийским?

Пора было что-то решать. Бонд чувствовал себя неуютно под прицелом стального наконечника.

— Положи свой лук и стрелу, Робингудша, и я отвечу на все твои вопросы.

— Обещаешь не тянуться к пистолету?

— Хорошо. Только ради всего святого, давай сначала уберемся с середины этого поля.