Оба смотрят на меня с интересом.

Усаживаюсь в кресло напротив них. Устраиваюсь поудобнее, не отводя взгляда от этих двух типов, достаю сигареты и зажигалку.

— Добрый вечер, господа! — здороваюсь с ними.

— Добрый вечер, Влад… Если он и правда добрый… — приветствует меня Полынский. Тоже мне ослик Иа.

Его сосед ограничивается кивком. Аккуратная причесочка, посеребренные сединой волосы зачесаны назад. Вид у этого мужика солидный. Одна только заколка в его галстуке стоит целое состояние. Но меня интересует другое. Леве я представился, а вот Полынский не мог знать моего настоящего имени, если только на самом Льве не было передающей аппаратуры.

— Мы уже в курсе, Влад, что у вас были неприятности в Сестрорецке. Может быть, вы нас просветите, что там случилось? — Геннадий Борисович предлагает мне высказаться.

Пожимаю плечами:

— Два отморозка хотели снять с меня лавэ на трассе. На моей тачке висели белорусские номера. Когда я разобрался с мальчиками, подскочили менты. Пришлось их тоже до кучи…

Полынский кивает. Седой мужик все так же таращится на меня, словно хочет загипнотизировать. Его лицо не выражает никаких эмоций.

— Эй, парень! — говорю седому. — Перестань на меня пялиться. Мне это начинает надоедать…

Полынский смотрит на своего приятеля. Тот открывает рот и отчеканивает:

— Ты, сучонок, не тот, за кого хочешь нам себя продать. Мы точно знаем, что ты — из спецподразделения по борьбе с международным терроризмом. Советую тебе подумать и рассказать все самому, иначе мы будем вынуждены тебя обработать… Кто послал? С кем взаимодействуешь? Цель, задача?

Столбик пепла на моей сигарете даже не дрогнул, хотя все у меня внутри всколыхнулось и отпало. Похоже, в этот раз я вляпался.

Лева стоит сбоку, метрах в пяти, и с интересом меня рассматривает. Оружия у него в руках нет. Ни у кого в этой гостиной в руках нет оружия, но я знаю, что за каждым моим движением следит не одна пара глаз. Стоит только дернуться, и от меня останется пыль, мокрая пыль…

— Моя задача не общаться с такими кретинами, как ты… — говорю седому, ухмыляясь. — Если не нравится мое общество, можете отвезти меня обратно к моей машине.

Седой вопреки ожидаемой вспышке гнева откидывается расслабленно на спинку кресла.

— Хорошо. Мы именно так и сделаем, — говорит он спокойно.

В зале появляются трое вооруженных «кипарисами» парней в масках.

— Ребята тебя проводят, — говорит седой и вдруг оскаливается.

Похоже, что именно так он улыбается. Веселый парень. Поднимаюсь с кресла, затушив в пепельнице окурок. Один из автоматчиков рукой показывает мне, чтобы я следовал в направлении одной из дверей. Правда, никто не пытается надеть на меня наручники. Неужели все здесь настолько уверены в своих силах? Ну уж хрен вам, ребята, просто так закопать я себя не дам и вас возьму с собой столько, сколько смогу.

Идем по длинному коридору, совершенно пустому и ослепительно белому от ламп дневно: го света. Я — впереди, трое топают за мной на небольшом расстоянии. Они меня не боятся — у них артиллерия. Не боятся? А зря. Бояться иногда очень даже полезно. На шаге правой ноги, только коснувшись пола и тут же спружинив, делаю сальто назад. Удары двумя ногами в головы конвоя достигают цели — двое тут же отлетают на пару шагов по коридору, роняя оружие. Коснувшись руками пола, бросаю тело в немыслимую вертушку по ногам третьего. Как мне это удается — вряд ли сумею объяснить. Хочешь жить — умей вертеться. Парень падает с перебитыми ногами, головой таранит стену. Его «кипарис» уже у меня в руках. В коридоре появляется четвертый охранник с «макаром» в руке. Рывком за шиворот поднимаю одного из вырубленных мной мальчиков, прикрываясь им как щитом, говорю горилле:

— Бросай пушку. Лапы вверх.

Горилла выполняет команду. Забираю автоматы у остающихся отдыхать в коридоре и, держа на мушке гориллу, приказываю ему возвращаться назад. Охранник подчиняется.

В гостиной все те же: седой, Полынский и Лева, он теперь занимает кресло, в котором недавно сидел я. Останавливаюсь возле шкафа, а охраннику приказываю подойти к своему шефу. Громко советую присутствующим не делать резких движений.

— Лева, положи, пожалуйста, руки на стол, чтобы я их видел. Это моя личная просьба, — говорю я достаточно дружелюбно.

Этот парень не вызывает у меня муторных ассоциаций. Не ошибусь, если скажу, что мы с ним одного поля ягода. Лев спокойно выполняет мою просьбу. Все смотрят на меня с холодным интересом. Надо же, ничего они не боятся. Или тут собрались только парни без нервов?

Обращаюсь к Полынскому:

— Я сюда приехал не воевать, я рассчитывал получить поддержку и работу. Твой компаньон, — киваю на седого, — сказал правильно. Я действительно бывший капитан спецназа в отставке. Совсем недавно у меня было свое детективное агентство в городе, но с некоторого времени я опять не у дел. Судя по тому, как вы меня встретили, дороги у нас разные. Подозревайте меня, мать вашу, в чем угодно, но я, господа, сейчас отваливаю, так как накопилось чертовски много дел. Надеюсь никогда больше не лицезреть ваши гнусные рожи.

Кивнув им на прощание, отхожу в сторону дверей, ведущих на улицу. Я, конечно, не рассчитываю уйти отсюда без осложнений, но кучка стволов на мне придает гораздо больше уверенности. Стук створок напротив, и в зал влетают двое с автоматами Калашникова. Тут же срезаю их короткой очередью. Парни остаются стоять, держа меня под прицелом. Выпускаю в них еще полрожка и в бешенстве швыряю автоматы на пол. Меня все-таки переиграли. Патроны в «кипарисах» оказались холостыми. В гостиной уже полно боевиков, и сейчас из меня сделают дуршлаг. Так мне и надо. И профессионализм иногда подводит, потому что рассчитываешь на то, что другой профи не допустит грубой ошибки… Долбаные стандартные ситуации, на которые легко и сам попадаешься. Надеюсь, что тех парней в коридоре я все-таки достал серьезно.

Полынский хохочет и вытирает платком слезы. Надо же, какой юморист, сука. Лева тоже смеется и встает. Даже седой перестал щериться, на лице у него некое подобие улыбки. Громила охранник от смеха сбил со стола вазу с фруктами, зацепив ее своей обезьяньей рукой.

Ситуация действительно обхохочешься. Меня держат под стволами «калашей» человек девять боевиков. Лева подходит ко мне.

— Расслабься, — говорит он, улыбаясь, и хлопает меня по плечу. — Все отлично, братишка.

Полынский, отсмеявшись и, вытерев слезы, поднимается с кресла.

— Не обижайтесь, Влад, — говорит он, — это была небольшая проверка. Хотелось по смотреть, как вы поведете себя в экстремальной ситуации. А заодно убедиться в вашей лояльности. Все в порядке. Вы нас устраиваете. Присаживайтесь, прошу вас…

— Инструкторы, мать вашу! — бурчу я.

Лев обнимает меня за плечи, сажает в кресло и садится рядом.

— В свете всех последних событий мы можем заключить, что не ошиблись в вас, — говорит мне седой. В его голосе слышится одобрение.

Боевики исчезли из гостиной. Как я успел заметить, жильцов в этом коммунальном замке хватает.

Полынский подзывает своего охранника и что-то говорит ему на ухо. Тот быстро выходит из зала.

— Этот человек, Влад, мой хороший друг, — обращается ко мне Полынский, кивком указывая на седого, но не называя его имени. — Он недавно в наших краях, но в курсе всех дел. У нас, Влад, бизнес серьезный, и люди, стало быть, нужны серьезные. Я думаю, что вы сможете дать правильный ответ на некоторые вопросы…

Я киваю:

— Если это в моей компетенции…

Вернулся охранник и шепчет что-то на ухо Полынскому. Тот кивает и взмахом руки отправляет гориллу из зала. Затем смотрит на меня изучающе:

— Трое моих людей, с которыми вы, Влад, только что пообщались, отправлены в больницу в очень тяжелом состоянии.

— Это мне без разницы. Или мне поплакать?

Полынский усмехается. Он, конечно, понимает: его люди — его и проблемы. Сам же затеял проверку. Меня-то волнует совсем другое: в окружении Полынского я вижу человека, о котором нет никакой информации в материалах Румянцева. Я бы сказал, что мне здорово везет, если бы все не было так хреново…