Избор, шедший впереди остановился и предостерегающе поднял руку. Исин с Гаврилой замерли, осторожно поставив занесенные для очередного шага ноги. Гаврила вслушивался в тишину, изредка на прерывающуюся птичьим свистом и ничего не слышал.

— Что там? — наконец спросил он. — Ничего не слышу.

Дорога перед ними поворачивала, и ее продолжение скрывала рощица молодых березок. Оттуда, из-за деревьев, донеслось звяканье. Металл стучал о металл. Избор даже готов был поклясться, что звенит серебро… Точно также звенели серебряные подвески, что всегда носила княгиня Ирина.

— Ох уж эти повороты… — прошептал воевода. — Не люблю поворотов…

— Что же их любить? — отозвался тоже шепотом Гаврила. — Для засады самое милое дело. Лучше места не знаю…

— Засада?

Сквозь грудь Гаврилы просунулась голова сотника. Даже не удивившись его появлению, Избор озабоченно ответил.

— Была бы засада, то сидели бы тихо…

Звяканье не стихло. Оно постепенно удалялось в глубину леса.

— Да и не сидят они. Идут.

Гаврила по привычке вытащил меч.

— Я схожу посмотрю.

Сказал так, что непонятно было, предложил он это или просто поставил в известность. Расставив руки в стороны, чтобы ненароком не звякнуть металлом о металл он канул в темноту. Избор тихонько выругался и поднял с земли яйцо. Едва он успел убрать его, как вернулся Гаврила.

— Там люди, — улыбаясь сказал он.

— Ясно, что не лошади…

Гаврила покачал головой.

— И лошади тоже есть при телегах… И даже верблюды.

Избор посмотрел на него с недоумением.

— Тебя там, в темноте, никто копытом по башке не задел? Верблюды-то откуда?

— Купцы с востока, — объяснил богатырь. От его слов в воздухе запахло благовониями.

— Хорошо, что не остроголовые, — сообразил Исин. — На ночь глядя такое было бы слишком.

— Много их?

— Десятка два…

— Что делают

— Молятся…

Избор достал ножи, потрогал остры ли…

— Богобоязненные…

— Знаем мы этих богобоязненных, — ответил осторожный хазарин, глядя как блестит сталь.

Избор коротко вздохнул.

— Мусульмане перед едой молятся. Как мы кстати…

Тишину леса нарушили голоса — Аллах! Аллах! — и тут же, как по волшебству, небо озарили сполохи огня. Купцы разжигали костры. Богатыри простояли еще несколько минут в нерешительности, и тут до них донеслась волна запахов.

— Пошли, — решительно сказал Избор. — Не утра же тут стоять. Может быть, накормят. Эти-то точно не отравят.

Исин слушавший разноголосый шум, что несся из леса, сказал.

— Настоящие ли они? А то сунемся, и самих съедят.

— Зубы обломают. Я злой сегодня…

Избор поднялся, расправил плечи

— Пойдем.

— А если…

— Никакого если.

Не боясь, что его услышат, он пошел вперед, говоря на ходу.

— На лошадях, с телегами… Не на ковре же самолете они сюда добрались? А у кого за неделю до этого ума хватит угадать где мы окажемся… Купцы это…

Вскоре они уже видели отблеск огней на вершинах деревьев, а следом и сами костры. Купцы расположились на поляне, поставили телеги в круг и отгородившись ими от неприятностей готовились к ночевке. В прохладном воздухе пахло дымом. Исин, так и не разжиревший на картагиных хлебах, вынюхивал чем кормятся странствующие и путешествующие.

— Мусульмане? — вдруг спросил он у Гаврилы.

— Сам же слышал, как Аллаха славили.

— А почему свининой пахнет?

— С чего взял что свинина? Мясом пахнет — да, а что б свининой…

— Когда Моряна поросенка из печи вынимает так же пахнет… У-у-у, она свинину хорошо жарит… — Исин неволей сглотнул. Из темноты с ветром снова донеслось. — «Аллах!» Это гортанный выговор знали и Избор и Гаврила.

— Ага, свинина… — сказал Гаврила — У кого в темноте глаз ошибается, а у кого нос… И такие, оказывается, есть…

А Исин вроде бы и не услышал слов Гаврилы.

— Чудные они какие — то. Магомета чтут, а свинину трескают.

— Это нос у тебя чудной. Чего с голодухи не покажется…

Избор остановился и с силой втянул в грудь воздух. Он пах мясом, пряностями, а рядом с запахом тепла и сытости ручейком звенел запах хорошего вина.

— Вином пахнет… — сказал он шепотом. — Влипли….Назад…

По Руси, славившейся своей веротерпимостью, бродило множество людей верящих не Перуна, Сварога и Даждьбога, а в своих чудных Богов. Таких иноверцев хватало и в Пинском княжестве, а уж Избор, побродивший по свету и повидавший там много всякого, знал, что последователи пророка Мухаммеда вина не пьют.

— Может быть они не все там… — начал Исин, но договорить ему не дали.

— Стоять! — скомандовали из темноты, и в грудь Избору уперся широкий как ладонь наконечник копья. — Кто такие?

Воевода одним взглядом пробежался по копью от наконечника, точно такого же, какие он видел в сарацинском походе базилевса, до стражника, державшегося за другой конец древка. Он не разглядел лица, но различил чалму на голове, кольчужную сетку на плечах — обычный легкий доспех саркинозского воина. По тону Избор понял, что их не считают врагами, а вопрос задан для порядку. С одним мечом на троих даже в темноте он не походили на разбойников.

— Не тебе спрашивать… — нашелся хазарин. — Мы-то здешние, испокон веку тут ходим, а вот вы кто?

Стражник глядя им за спины отошел в сторону.

— Идите к костру…. Там скажите.

Миновав стражника они не спеша пошли к костру. До ближайшего было шагов двадцать, а следом за ним горело еще несколько. Темнота вокруг уже не казалась ни мирной, ни безопасной. Даже звезды в небе искрились словно наконечники далеких пик. Понимая, что теперь придется выворачиваться, Избор шепотом сказал:

— Себя не называть. Вы наемники, а я калика перехожая… Ты Гаврила иди по-человечески. У твоей тени я потом сам прощения попрошу.

Костров на поляне было несколько, и они пошли к ближайшему. Около остановившись. Тени их фигур отпрянули в темноту и Гаврила, верный зароку, из вежливости повернулся боком, делая вид, что смотрит по сторонам. Жмурясь на пламя они дали торговцам рассмотреть себя. Потом Избор сказал.

— Мир вам, добрые люди…

Избегая неприятностей они не двигались с места до тех пор, пока кто-то из купцов не ответил им.

— И вам мир…

Эти спокойные, полные достоинства слова перекрыл звериный рык, донесшийся с поляны. Гаврила повернулся, но в темноте ничего не разглядел.

Несколько стражников подошли поближе, разглядывая их. Они не спешили освобождать дорогу к стоявшим недалеко повозкам и понимая, что пришельцы не позволят обыскивать себя просто рассматривали их. Гаврила и Исин уловив в их взглядах вызов расправили плечи, а Избор напротив, улыбнулся как можно шире. Стражники молчали. Через мгновение Избор понял, что всех их интересует не столько он, сколько халат.

— Так смотрит, словно видел его уже… — сказал за воеводиной спиной Исин. Избор вспомнил блудливый взгляд старичка и подумал. «Может и правда у них украли. Придет сейчас каравнщик и скажет: „А халат-то мой… Снимай одежонку“. А у меня даже меча нет…»

— Много вас там? — наконец спросил кто-то.

— Мы ни душегубы, ни разбойники. От добрых людей не прячимся… Все, что есть — все перед вами…

— Проходите с миром…

Страж цокнул языком, провожая халат.

Когда они отошли на десяток шагов Гаврила прошептал.

— Это он не нас. Это он халат пропустил…

Гаврила шел рядом с ним и рукоять меча описывала круги в ночном воздухе. Избор посмотрел на богатыря, на хазарина, узкими глазами высматривающего остроголовых.

— Богатство и сила, — пробормотал он.

— Что, что?

— Богатство и сила Руси, — сказал Избор громче. — Мы с вами олицетворяем богатство и силу Руси…. Я, точнее мой халат — первое, а вы — не смотря на всю призрачность Гаврилы — второе.

Гаврила хмыкнул, но тихо, не желая привлекать к себе внимание бдительного стражника, и провел бесплотной рукой по халату Избора.

— Спасибо Картаге. Куда бы сейчас без его халата. Под кустом бы ночевали…