– Много подмечаете.

– Служба такая, государственного человека охраняем, и в его мимолетных прихотях не даем ему попасть в неприятность – Это вы точно подметили, – кивнула Натаха и горько усмехнулась – Выж тут нашего босса хотели в пьяной оргии голым с девочками заснять, – хмыкнул охранник, – это же изо-всех щелей здесь выпирает, а мы такой подставы сделать не дадим.

– Молодцы, – сквозь зубы цыкнула Натаха – А ты беги, беги отсюда девочка, покуда еще не совсем погибла, – сказал охранник, гася сигарету.

– Куда бежать то? – в пустоту спросила Натаха, – от мечты, от надежды на лучшую жизнь бежать?

Жир пьяно подмигнул Зарайскому, -ну что, Мотя, нравится тебе девочка?

Все разглядел, все заметил цепкий глаз думского депутата и кумира женщин среднего возраста.

– Нравится, сглотнув слюну, ответил Зарайский.

– А ты знаешь, – мечтательно сказал Жир, – а я вот люблю наблюдать. Люблю наблюдать за чужим счастьем. Сам вот несчастен, так вот на счастье других хотя бы порадоваться люблю. Я в Италии как-то был, там нам таких девчонок местный градоначальник и мафиози притащил, таких девчонок, но я, вы же знаете, я же семьянин, так вот, я позвал охрану и с удовольствием час или два наблюдал…

– Позвать? – оживился Джон.

– Да, кликни эту, которая Мотьке нашему нравится, – кивнул Жир.

– А других девочек позвать? – спросил Джон.

– Нет, не зови, – помотал головою Жир, – эту позови, Мотькину.

Джон кивнул охраннику, показал пальцем на потолок, – - В спальне она там, Розой ее зовут.

Зарайский весь напрягся.

Глупая улыбка застыла у него на лице.

– Не спать, не спать, мистер Дизраэли, – громко крикнул Жир, локтем толкая задремавшего в перманентной трехдневной пьянке приблудившегося иностранного дружка, – не спать, самое интересное проспишь.

Англичанин что то промямлил, но попытавшись совладать с собой, сделал подобие трезвого лица и изобразил на нем некое внимание.

По лестнице в каминную спустилась Роза.

– Нука, девочка, стриптизу обучена? Покажи как нам, и Музычку поставь, и Музычку, и потанцуй для нас для старичков, – весело пробурчал Жир-Махновский.

Роза, ничуть не удивившись, посмотрела на Джона, на своего господина.

Тот молча кивнул ей.

Роза подошла к музыкальному центру, нашла в стопке интересующий ее диск, включила.

– Постойте, постойте, – крикнул Жир, – я только пересяду вот сюда.

И он перешел в другое кресло, усевшись спиной ко второй камере.

– А ты, – обратился Жир к охраннику, – а ты накинь что-нибудь вон на те объективы.

Охранник послушно взял стул и встав на него, поочередно закрыл объективы камер номер один и номер три, накинув на них обычные бумажные салфетки.

Теперь Жир сидел спиной к единственной рабочей камере.

– Ну, девочка, начинай, – сказал Жир и совершенно пьяный уже, хлопнул в ладоши, – порадуй-ка нас, стариков.

Зарайский был весь словно окаменелый. Глупая улыбка застыла у него на лице.

Его, как мальчика по имени Кай будто бы заморозила Снежная Королева из старой сказки.

Играла какая-то восточная музыка.

Наверное, турецкая, а может быть и современная арабская.

Роза подняла вверх руки и принялась двигать бедрами.

Вращала ими, а глаза ее бегали – влево на Жир-Махновского, вправо на Джона.

И красивая таинственная улыбка была у нее на блестящих губах.

– Та-а-ак, хорошо, хорошо, – поощрительно кивал Жир, – молодец, а теперь давай, раздевайся.

Роза сделала резкий разворот в такт музыке, и ее красная кофта комком полетела в угол комнаты.

Роза осталась в узкой мини-юбке и в черном тугом лифчике.

– Та-а-ак, молодчина, молодец, еще давай, дальше, – Жир сидел нога на ногу и в такт музыке хлопал в ладоши.

Роза сделала еще пару оборотов, потянулась, изогнулась, и черная юбочка полетела вслед за красной кофтой.

– А теперь трусики, трусики теперь, – велел командующий парада, – а лифчик не снимай.

Роза извивалась и вся перетекая – текла, словно воплощенная страсть, словно воплощенный подстрочный перевод к неведомой арабской песне.

– А теперь поди и сядь на моего бугая, – велел Розе Жир, – эй ты, не стой истуканом, – уже обращаясь к охраннику, крикнул Жир, – трахни, трахни ее, сучку, она же хочет.

Послушный своему хозяину, охранник двинулся в середину комнаты, где в одном лишь тесном черном лифчике танцевала Роза.

Охранник уверенно скинул пиджак, расстегнул брюки и повелительным движением мощной руки враз поставил Розу на колени перед собой.

– Джон, может не надо, может не надо, Джон? – взмолился залившийся вдруг пунцовым цветом Зарайский, – Жирик, останови это, Жирик, – Зарайский бросился к Жир-Махновскому, – не надо, я прошу вас, остановите это.

– Плохо просишь, – крикнул Жир-Махновский, вдруг исказившись в лице, – плохо просишь, на колени, на колени, сволочь, – Жир вскочил, он был в ярости.

Зарайский стоял перед ним на коленях, а позади него тоже на коленях, но перед охранником на котором не было брюк, стояла его Роза.

– Сволочь, ты куда меня привез? В копеечный бордель? Подставить меня привез, сука, ну так я тебе покажу!

Озверевший Жир хлестал Зарайского по щекам.

– Вот, вот тебе, вот как меня подставлять, вот, вот тебе…

Выпустив пар, Жир немного успокоился.

– Все, кончилось представление, – подытожил Жир, – поднимайся, мистер Дизраэли, поднимайся, мы уезжаем.

Уходя, Жир кивнул охраннику, – все кассеты у них забери, и проверь, чтобы никаких дубликатов у них не осталось, башкой отвечаешь…

– А ты, – он обратился к Джону, – а ты найди меня на следующей неделе, найди через моих референтов, ты мне нужен будешь. Полезным для меня можешь оказаться.

Первую тревожную весточку принес Ирме Джон.

Джон вообще был темной личностью.

Занимался на телевидении какой-то своднической деятельностью, получая свои комиссионные за то, что этого познакомит с этим, а потом того познакомит с тем.

И с каждого из участников знакомства снимет по триста долларов за удовольствие.

Ирма брезговала контактами с Джоном, ей всегда казалось, что существует такая категория людей, от которых исходит дух опасности, дух неудач и какой-то непреодолимой беды.

– Биополе у него плохое, – говорила про таких людей подруга Ирмы, – он вампирит энергию, от него только гадость какую-нибудь подцепишь, держись от него подальше.

Ирма бы и держалась, но Джон иногда звонил ей на мобильный и делал интересные предложения, то в клипе рекламном сняться, а это всегда хорошие деньги, то в каком-то клубе на вечеринке потусоваться, полезными знакомствами обзавестись, то в шоу у кого-нибудь выступить, как вот совсем недавно в утреннем шоу у Сережи Мирского, а для поддержки популярности, для поддержки рейтинга это ой как нужно !

Так что, полезным кентом был Джон Петров, полезным шкетом.

А то, что Джон на ней зарабатывал, получая свои триста или пятьсот долларов с хозяина вечеринки за то, что привел к нему в тусовку знаменитость категории "А", так это даже приятно, значит она по-прежнему крутая девочка, входящая в так называемую десятку самых-самых…

Но вот Джон как раз и принес ей первую тревожную весточку.

На следующей неделе ей не придется выступать на радио Москва-Сити Эф-Эм, в популярном утреннем шоу Сережи Мирского, "Вставай, Москва".

– Они там новую звёздочку с Ксютовым обкатывать теперь будут, – сказал Джон.

Настроение было сразу испорчено.

Хоть эти изменения на радио и не сильно влияли на всю ее Ирмы Вальберс карьеру, но все равно, каждый отказ был тревожным звонком. Потому что если ты находишься на вершине, ты должен знать одно – это место на вершине очень лакомое место и его вожделеют сотни, а то и тысячи страждущих славы. И каждая девочка из провинции, приезжая на Москву, внутренне мечтает, со временем занять ее Ирмы Вальберс место.