Однако разойтись с хищником не удалось.

— Вдруг вижу, — вспоминает Романна Иосифовна, — коза моя — а я ее на цепи вела, не на шутку заволновалась. И за меня норовит спрятаться. Только оборачиваюсь, а тут лис тот ко мне бросается. И хвать за ноги! Я и козу не отпускаю, и от зверя отбиться пытаюсь… Упала, короче говоря. Но тут же подскакиваю — дело ж, чувствую, поганое разворачивается. А лис уже меня за руки кусает. Да больно так! Поверите?

Я киваю головой — верю, мол, и тороплю бабушку Романну: что дальше ж было, рассказывайте.

А дальше произошло вот что. Изловчившись и ухватив разъяренного двадцатикилограммового [столько, как потом выяснится, в лисе веса было] зверя окровавленными руками за пасть, Романна Иосифовна оторвала его от земли — и откуда только сила взялась, и, удерживая его на весу, стала ждать первого раннего пешехода. Чтобы, значит, позвать его на помощь. На ее удачу, из ближайшего дома выглянули хозяева — родственники бабушки Романны: племянник Виталик с матерью Любовью Ивановной.

— Я кричу Виталику, — продолжает решительная пенсионерка, — вилы скорее неси! А он, не понимая, что происходит, матери говорит: баба наша кого-то в руках держит и кричит в голос. Наконец, принес Виталик вилы… ну, и расправились мы с лисом тем сумасшедшим.

В больнице Романна Иосифовна находилась с неделю. Сделали ей медики необходимые прививки, понаблюдали за ней — да и отпустили восвояси. На остальные, необходимые в таких случаях процедуры, она уже из дому ездила.

А Зойку свою бабушка Романна сводила-таки на аудиенцию к козлу. Но уже не одна ходила — внук на всякий случай сопровождал.

2009

НЕДЕТСКАЯ ИСТОРИЯ ДЕТСКОЙ ПИСАТЕЛЬНИЦЫ ОЛЬГИ ПЕРОВСКОЙ

«Это какая Перовская? — удивится знающий историю читатель. — Неужели родственница той, которая убийство царя Александра Второго организовала?»

Спешу подтвердить предположение знающего читателя: дед автора многих интересных детских книг о животных Ольги Перовской Василий был старшим братом самой известной, если не считать Фанни Каплан, террористки Софьи Перовской.

Перовские в Васильевке

Причем в свое время — в начале двадцатого столетия, Василий Перовский считался весьма авторитетным человеком в городке Васильевка, что на Запорожье, у Лысой горы.

Дело в том, что после смерти — в 1894 году, строителя тамошнего дворца генерала Попова, огромным генеральским имением стал владеть его сын Юрий. Тот и познакомился в 1899 году в Крыму с сыном бывшего гражданского Санкт-Петербургского губернатора Льва Перовского [уволенного с должности после первого — 4 апреля 1866 года, покушения на Александра Второго] Василием, отбывшим к тому времени ссылку, куда был отправлен после судебного процесса над сестрой Софьей [за организацию убийства царя, ее, напомню, приговорили к смертной казни].

На предложение возглавить имение в Васильевке Василий Львович согласился сразу и весьма успешно работал управляющим в течение 15 лет.

Дом, в котором в Васильевке жила его семья, сберегся доныне и охраняется законом, как памятник истории.

Насколько я понимаю, в этом доме 9 апреля 1902 года и родилась будущая писательница Ольга Перовская — вторая дочь дипломированного лесовода Василия Перовского — сына управляющего генеральским имением Василия Львовича.

Всего у Василия Перовского-младшего и его супруги Марии Давыдовны родились к 1907 году, когда семья перебралась в Казахстан, четыре дочери: София, Ольга, Мария и Наталья.

Первая книга

В Казахстане [в городе Верном], а затем в Киргизии [на Иссык-Куле], где пришлось жить семье лесовода Василия Перовского, как раз получила самые яркие — детские, впечатления от общения с природой будущая писательница.

И сохранила их на всю жизнь.

Опубликовав свою первую книгу «Ребята и зверята» только-только, можно сказать, выйдя из детского возраста — еще будучи студенткой биофака МГУ, Ольга Васильевна писала всегда, как я называю такой стиль, по-детски: очень просто.

Так излагают свои мысли, насколько я заметил, только очень талантливые люди. И… дети, естественно, которым совершенно никакого таланта не требуется — их устами ведь Бог молвит.

Видимо, за эту кажущуюся простоту [талантливую простоту] Максим Горький на первом съезде писателей и назвал Ольгу Перовскую «классической детской писательницей».

Не удержусь, чтобы не обратиться к самой Ольге Васильевне за примером классической, скажем так, детскости в писательском творчестве:

«Ивана Васильевича вы, наверное, знаете? Это тот, в очках, который ходит с бидончиком в молочную на углу Смоленского рынка и Шепетьевского переулка. У него пушистая борода на две стороны, а посерёдке торчит голый подбородок.

Он в мягкой толстовке и в мягких кавказских сапогах. И на голове у него тоже мягкая шляпа. И сам он весь мягкий, пушистый, так и хочется потрогать рукой.

Ну, что? Вспомнили теперь? Видали его, конечно.

Его все знают. Много лет тому назад он поселился тут поблизости, в Кривом переулке, в стареньком двухэтажном домике.

В двух крошечных комнатках помещается он со своей семьёй: с Марьей Петровной и Дамкой.

Когда Иван Васильевич приносит молоко, Марья Петровна варит кофе. Потом Иван Васильевич уходит на службу в статистику. Марья Петровна провожает его на лестницу и только успевает захлопнуть дверь, как вспоминает самое нужное.

Она бежит к окну, высовывается и кричит в переулок:

— Носовой платок взял? Очки не забыл?

И глядит ему вслед, пока он не скроется за углом».

Это начало повести «Бердягинский внучек» — интереснейшей истории о медвежонке, которого — под видом внука, прислали из деревни в Москву.

А это — начало повести «Мармотка»:

«Мне не повезло. Над Важаихой зарядили дожди. Грязь на улицах раскисла на полметра. Она грузла на сапогах, громко чавкала и глотала прямо с ног калоши.

Бородатые важаихинцы, словно озорные мальчишки, рассаживались вдоль улиц, по обочинам, на бревнах изгородей. Случалось, вязли они и в середине улицы, и на перекрестках.

Во всех этих случаях они принимались «реветь» своим отпрыскам и хозяйкам.

Самостоятельные кержацкие сыны не спеша заводили в оглобли коней и доставляли «утопших» на твердую землю.

Раз я тоже утопила в грязи обе свои калоши.

Время было к вечеру. «Реветь» на всю улицу своего квартирохозяина я не решалась. А надеяться на случайных проезжих не приходилось. Хитрые важаихинцы ездили не по улицам, а все больше кругом деревни.

— К забору! — кричали мне женщины с твердой земли. — К забору ступай. Э–вон забор–та!

К какому забору? В середине площади одиноко стоял неогороженный деревянный двухэтажный дом, чайная или столовая, с темно–зеленой вывеской «Аппетит». Но сколько я ни оглядывалась, нигде не было и признака забора.

Забором оказался… немец Зобар Иоганнович Мейер, которого называли Забором Ивановичем».

Еще мне очень нравится повесть «Остров степи» [о заповеднике Аскания Нова]:

«С неба упала маленькая звездочка. Над самой землей, в больших кустах, она как будто раздвоилась: из нее родилось два крохотных огонька. Огоньки отделились от кустов и поплыли к темному спящему дому.

Вдруг они задрожали и заговорили обыкновенными человеческими голосами. Оказалось, что это никакие не звездочки, а самые простые папиросы в зубах двух человек.

Одна папироса прыгает очень высоко. Это кто-то худой, долговязый и басистый. Он медленно вытягивает из грязи ноги и шагает, как в семимильных сапогах.

Другой огонек на целый аршин ниже. Кто-то очень проворный, живой скачет через лужицы и стоит на одной ноге, выбирая, куда бы поставить другую».

Потрясающе!

А вот начало, пожалуй, самой известной звериной истории Ольги Перовской — о тигренке Ваське: