«Мы играли в саду за домом, когда вернулись охотники. С террасы закричали:
— Бегите скорей, посмотрите, кого привезли.
Мы побежали смотреть.
По двору, описывая круг перед крыльцом, проезжали одна за другой телеги. На них были шкуры зверей, рога диких козлов и кабаньи туши. Отец шагал у последней телеги, а на ней, на передке, сидел, сгорбившись и озираясь по сторонам… тигренок. Да-да, самый настоящий тигренок! Усталый, покрытый пылью, он ухватился когтями за край телеги и так протрясся по всему двору. А когда лошадь остановилась перед крыльцом, где стояло много людей, он испугался, попятился и растерянно оглянулся на отца.
— Ну вот, Васюк, и приехали! — сказал ему отец.
Он взял тигренка на руки и отнес его на террасу.
Тигренок был такой необычный, что мы тоже растерялись».
Дальше я читал, уже не отрываясь ни на что.
Гибель мужа и арест
А потом собрал все книги Ольги Васильевны, которые только смог найти. И вот, чем пополнил свою электронную библиотеку:
«Ребята и зверята», 1925
«Мои волчата», 1927
«Ишка и Милка», 1928
«Чубарый», 1929
«Бердягинский внучек», 1929
«Остров в степи» [совместно с Георгием Замчаловым], 1934
«Необыкновенные рассказы про обыкновенных животных», 1939
«Мармотка», 1939
«Васька», 1941
«Про поросят», 1941
«Золоте руно» [совместно с Георгием Замчаловым], 1957
«Джан — глаза героя», 1958
«Тигренок Васька», 1959
Георгий Замчалов, в соавторстве с которым были написаны две книги, был супругом Ольги Васильевны. Он был убит на фронте в самом начале войны с гитлеровцами.
А после его гибели в жизни писательницы началась, можно сказать, затяжная черная полоса: 15 марта 1943 года, когда она пребывала в Кисловодске, ее арестовали и влепили… десять лет лагерей. А ее книги запретили.
За что? Я так и не нашел ответа на этот простой вопрос.
Такая страна была — не дававшая ответов ни на какие вопросы. Страна, в которой многое вершилось тайно — зачастую, ночью.
И тайна эта сохраняется даже спустя десятилетия.
Происшествие с конвойными собаками
Только в большом интервью художника-иллюстратора детских книг Льва Токмакова я отыскал кое-что о послелагерной жизни Ольги Перовской, умершей, кстати, в 59 лет — 18 сентября 1961 года.
Привожу рассказ художника полностью:
«Как-то приехали мы с женой к Марии Павловне [Прилежаевой, детской писательнице, — авт.] в Переделкино, в писательский поселок. И Марья Павловна повезла нас на кладбище. Побывали мы у Корнея Иваныча [Чуковского, — авт.] с большим крестом на могиле.
А сейчас, говорит, я вам покажу тоже очень интересную могилу. Такая стела и внизу две фотографии на фарфоре дореволюционного происхождения — чиновник-лесничий и его супруга красивая, а вверху в овале — красавица немыслимого напряжения — черные глаза, ну, видно, что пышет талантом и душевным здравием, именно не здоровьем, а здравием настоящим, контактом с Небесами — явно совершенно — сама Ольга Перовская.
А ее загребли в бериевские времена. И она отмотала свой срок. Освободили ее при Хрущеве, ее квартира была занята, и ей негде было жить. Мария Павловна — она тогда была в бюро секции — отхлопотала ей комнату. А взамен она получила совершенно потрясающий рассказ, который я сейчас попытаюсь реставрировать.
Участок, где зэчки должны были исполнять принудительную трудовую повинность, включал в себя длинную пыльную дорогу. И вот гонят этап, идут часовые с ружьями, с винтовками, с собаками, наученными рвать по команде. И Перовская вскоре занемогла и опустилась на землю. Все — это побег. И натравили на нее двух овчарок. «Вы же знаете, — сказала она Марии Павловне, — я же не боюсь, я, — говорит, — положила руки им на головы, и они легли рядом».
А охранники, темные ребята, они решили, что она колдунья, что ее надо бояться, что ее надо слушаться, и с этих пор все остановки диктовала только она. Плохо ей, чувствует, что надо сесть — и весь этап останавливается — никаких там тебе побегов. И, как сказала Перовская в заключение этого рассказа: собаки спасли ей жизнь».
Вот такая недетская история детской писательницы у меня сегодня получилось…
Ольга Перовская
Книга Ольги Перовской
Дом Перовских в Васильевке, фото Сергея Томко
Могила Ольги Перовской и ее родителей
Могила прабабушки Ольги Васильевны — матери Софьи Перовской. Васильевка, городское кладбище
НЕУЛОВИМЫЙ ДЕДУШКА «КРЫШУЕТ» ТРИ РАЙОНА ЗАПОРОЖСКОЙ ОБЛАСТИ
Дедушке этому, взявшему под контроль Черниговский и частично — Бильмакский и Пологовский районы, в прямом смысле палец в рот не клади: откусит вместе с рукой.
Речь ведь идет о старом, матером волке, в которого за всю его длинную жизнь, как утверждают сведущие люди, стреляли премного раз. И все мимо! То ли надежно заговорен Дедушка [такую кличку охотники дали серому хищнику] своим волчьим богом, то ли хитер, он как сам бог звериный: уворачиваться от пуль умеет и живым-невредимым уходит от погони-преследования.
— Со временем мы разобрались, — говорит председатель Черниговской районной организации Украинского общества охотников и рыболовов Геннадий Еремейчук, — и оставили Дедушку в покое — прекратили на него охоту. Он же пользу приносит: осев на границе трех районов, не пускает в свои владения молодых, горячих волков, шныряющих по округе в поисках пропитания. Вот они — опасны. И для людей [пока, правда, случаев нападений не зафиксировано. Может быть, по той причине, что две наши охотничьи бригады за последнее время истребили 13 волков], и для домашней живности: на всякую скотинку зуб имеют. Как только в одних угодьях их охотники пуганут — они, дьяволы, в другие перекочевывают. А тут Дедушка на пути их миграции появился! И ретируется от него клыкастый наглый молодняк — потому что боязно связываться.
По словам Геннадия Петровича, сам Дедушка ведет себя очень корректно — разбоем в селах не занимается, харчи на жизнь добывает в степи и перелесках.
Ну как не уважать его за это!
2006
ОХОТА НА ВЕПРЯ: СЕГОДНЯ И… ТЫСЯЧУ ЛЕТ НАЗАД
В запорожском селе, получившем при основании название Волкодавы, действует собачий питомник, в котором содержатся самые близкие родственники волка — лайки.
Село это нынче называется более, чем буднично: Широкое [находится на трассе Васильевка — Токмак — Бердянск]. При этом, с чем было связано старое, изначальное название, не вспомнит никто, включая старожилов. Тем не менее, лично я какую-то полумистическую, что ли, связь уловил между древними Волкодавами, основанными на берегу реки Карачекрак аж в 1786 году, и обитающими нынче в широковском сельском питомнике [принадлежит фермерскому хозяйству «Дар»] симпатичными, невероятно сообразительными охотничьими собаками — западно-сибирскими и русско-европейскими лайками.
Кстати, по уверению сведущих людей, лайка действительно ближайший родственник волка. Она и внешне — мордочкой, в первую очередь, больше всего на него похожа.
А еще, как подчеркивают те же сведущие люди, лайка почти не изменилась за… последнюю тысячу лет, скажем. Даже имени собственного не приобрела: лайка и все. Та, которая лает.
А лает она:
на чужака [лайка, как издавна известно, — отличный сторож];