Где-то далеко за селом, в степи, иногда волки мелькали, но к людям они не совались. Соблюдали самими же установленное правило: где живешь, там не воруй. Поэтому некоторые жители Новофедоровки полагают, что вторгшиеся к ним нынче в село хищники — не здешние. Не исключено, что они, под видом беженцев, из зоны боевых действий оттянулись в глубокий тыл.

Подальше от так называемого «русского мира», с которым даже волки соседствовать не желают.

Впрочем, это лишь предположение.

Последствия хозйничанья на подворье серых первой обнаружила хозяйка дома, вышедшая в начале четвертого утра к свой буренке, которая должна была отелиться. За ней поэтому и присмотр нужен был постоянный.

Что сразу бросилось в глаза — обилие перьев. Создавалось впечатление, что кто-то ночью напал во дворе на кур и, хватая без разбору, засовывал их в большой мешок, с которым и исчез вскоре — калитка в огород оказалась не запертой.

Кем был этот «кто-то», стало понятно с рассветом. Следы возле дома свидетельствовали о том, что на подворье заявились… если и беженцы, то в волчьей шкуре.

Кроме птичье-куриного поголовья, во дворе находился и небольшой песик с позывным Боцман — из бывших моряков, видимо. Но Боцман, как можно предположить, от прямого столкновения с клыкастыми визитерами решил уклониться: переждал волчий набег в своей наблюдательной будке, прикрыв нос лапами, чтобы не слышно было его испуганного сопения.

Кстати, хозяина в ту ночь дома не было. Разбираться с волчьим погромом поэтому пришлось хозяйке: она и количество забранных кур подсчитывала [а за ночь семья Надежды и Николая Синько лишилась 18 крылатых несушек], и полицию вызывала, решив попервости, что во дворе воры разгром учинили.

Это когда еще следы звериные не обнаружились.

— Это могли быть, — высказал предположение кто-то из сельчан, — не волки, а метисы: помесь волка с домашней собакой.

Ну, кто его знает. Спросить-то не у кого. Курокрадов никто ведь не видел. Если не считать Боцмана, который собственное мнение о случившемся вслух не высказывает — отгавкивается от расспросов.

Беженцы — волки: впечатляющий след

КОГДА ОТСТУПИЛО КАХОВСКОЕ МОРЕ

На берегу рукотворного моря, после того, как оно чуть отступило от берега, сотрудники Национального природного парка «Великий Луг» обнаружили останки ископаемых животных — шерстистого носорога и южного слона.

Оттесненный с севера неотвратимо надвигающимся ледником, в балках в окрестностях будущего села Маячка [это Васильевский район Запорожской области] шерстистый носорог «прописался» примерно сто тысяч лет назад. Роста он был невысокого: в холке — до 170 сантиметров, но имел массивное тело длиной свыше 3,5 метра. И был прекрасно вооружен: на носу и лбу у носорога росли один за другим два рога.

Народонаселения тогда тут никакого не наблюдалось — первое поселение охотников на мамонтов на каховско-маячанских берегах появилось 40 тысяч лет назад.

По правде говоря, часть скелета предревнего носорога в поле зрения специалистов попала еще в начале 90-х годов прошлого века.

Именно тогда, после очередного размыва берега неподалеку от села Маячка и обнаружились странные кости.

На правом же берегу Днепра в то время археологи раскапывали позднепалеолитическое поселение под названием Мира [видимо, по имени любимой женщины первооткрывателя].

Кроме ученых-палеолитиков, в раскопках участвовал и палеонтолог.

Побывал он и на васильевском берегу. И не безрезультатно: поблизости Маячки обнаружил челюсть трехпалой лошади, обитавшей на земле… 35 миллионов [!] лет назад. Столичный палеонтолог также определил, какой зверине принадлежали частично вымытые морем из берега костные останки, привлекшие внимание местного люда. Оказывается, шерстистому носорогу [Coelodonta antiguitatis].

Почему погиб именно этот, вымытый Каховкой двурог-носорог, конечно же, неизвестно. Может, приболел. А может, с каким другим зверем, не менее грозным, чем он сам, схлестнулся, выясняя, кто тут главнее, и отдал душу своему носорожьему богу после недолгой, но жестокой схватки.

Мысль об этом у меня возникла не случайно: после того, как — в середине 2000-х годов, Каховское море основательно отступило от крутых маячанских берегов, рядом с останками шерстистого носорога обнаружился скелет… южного слона [Arxidiskodon meridionalis]! Буквально в нескольких шагах друг от друга они находятся.

Узнав об этом и побывав на месте, я зримо представил картину драмы, разыгравшейся тут… ну, наверное, сто тысяч лет назад. Не желая уступать свою территорию, носорог урчал приглушенно, нацеливаясь рогом в бок противнику. Но и слон характер имел, как мне представляется, отнюдь не покладистый: переминаясь с ноги на ногу, вздергивал периодически головой с могучими бивнями — я еще, мол, не сказал последнего слова!

Каково же было мое разочарование, когда я узнал, что жил южный слон… привожу дословно: в плиоцене неогенового периода, отстоящем от нас, как минимум, на 1,8 миллиона лет [а начался он и того раньше — за 5,3 миллиона лет до рождества Христова].

Являясь прямым предком мамонта, южный слон, тем не менее, был относительно некрупным животным, высотой всего в 2,5 метра. И бивни у него были гораздо меньше, чем у мамонта [по небольшому обломку бивня, кстати, сотрудники Национального природного парка «Великий Луг» и определили, что рядом с костными останками шерстистого носорога на берегу Каховки лежат кости именно южного слона].

Разочарование мое вскоре улетучилось — ну, не схлестнулись слон и носорог, потому что жили в разные эпохи, и ладно, а потом снова недоумение некоторое возникло в душе: как же их скелеты рядом-то оказались? Неужели, подумалось мне в какой-то момент, один южный слон чудом пережил свою эпоху — как лохнесское чудовище, скажем, в котором некоторые исследователи склонны видеть доисторического ящера?

От моих предположений рассмеялся заведующий отделом науки Национального природного парка «Великий Луг» Виктор Бусел:

— Вы не приняли во внимание движение здешних почв! Хотя об этом давно известно археологам, которые издавна при раскопках скифских поселений находят предметы из эпохи позднего палеолита, например. Довольно значительное движение почвы всегда имело место на Великом Лугу, расположенном в междуречье рек Конка и Днепр [Конка — левый приток Днепра]. После того же, как территорию междуречья затопило рукотворное Каховское море, начался сильный подмыв береговых террас, продолжающийся по сей день. Он периодически и преподносит сюрпризы. В виде, например, останков ископаемых животных. Поэтому не факт, что зверей — носорога и южного слона — смерть нашла именно тут, на берегу. Вполне возможно, что умерли они где-то в верховьях маячанских балок. А со временем их тела вода и подвижная почва вынесли вниз, уложив рядышком. Слона — много раньше, правда, а носорога — уже в более близкие к нам времена. Тут и засыпало их песком. Вот почему сохранились останки животных в анатомическом порядке — не разрозненно их кости лежат. Такие скелеты — большая редкость. На берегу Каховского моря, думаю, ничего подобного больше нет.

Да, чуть не забыл: рядом с носорогом скелет не слона находится, а слоненка. Очень маленькие кости.

2007

Обрывистый берег: останки ископаемых животных можно было обнаружить только после того, как от него откатилось море, фото Сергея Томко

Все, что осталось от древних обитателей нынешнего Великого Луга, фото Сергея Томко

ЛЕБЕДИ, КОТОРЫХ ХОТЕЛИ СЖЕЧЬ, ПРОСТИЛИ ЛЮДЯМ ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Пожар случился в конце сентября 2017 года — не очень далеко от Запорожья: в селе Таврическом [бывшее Кирово] Ореховского района, которое находится на Мариупольской трассе по пути в Орехов — как раз в том месте, где в реку Конку впадает крохотная степная река Жеребец. Некогда, к слову, в 1770 году, Таврческое и было основано как хутор Жеребец Екатеринославской губернии.