Шли дни, а известий из города все не было и не было. Сотоварищи писаря вели себя как ни в чем не бывало: ели, спали, помогали в работах сельским жителям. Те же решили, что все образумилось и нужно ждать дальше, а пока заниматься своими собственными делами. Писарь хотел убедить людей в неосмотрительности, но ему посоветовали не совать нос в чужие дела. С каждым днем писарь тревожился все больше. "Как там жена, как там дети, дом?" беспокоился он и не находил себе места, - "Ведь я служивый человек и нельзя мне тут сидеть, отлынивать от службы. Может, сейчас у городских властей дел невпроворот, и некогда им посылать гонцов, - каждый человек дорог? Ведь они рассчитывают, что мы как люди служивые немедленно вернемся и обо всем случившемся доложим!"

Когда стало ему невмоготу терпеть, сообщил он о своих намерениях своим бывшим сотоварищам. Но те его обругали за поспешные выводы и пригрозили запереть в амбаре, если он все таки осмелиться самовольно вернуться в город. Старший писарь внешне с ними согласился, но про себя решил возвращаться одному, раз другие не хотят. Ночью он тайком вышел из селения и что есть силы побежал к городу. Он надеялся, что власти простят ему дезертирство и уклонение от службы, так он не побоялся вернуться, ни смотря ни на какие обстоятельства. Со слабой надеждой пришел он к городу и увидел, что ворота не заперты, а открыты. Обрадовался старший писарь: видимо, нет никакой опасности, раз ворота не закрыты, а значит, мне бояться нечего и нужно поспешить.

Он нашел город тихим и совершенно безлюдным: ни одна собака не лаяла, не было в окнах домов ни одного огонька. Снова он испугался и побежал к ратуше. Там, пробравшись внутрь здания, стал ждать утра, когда прийдет кто-нибудь из старейшин. Ранним утром в ратушу пришел сам магистр ключей и печатей, словно он ожидал возвращения старшего писаря. Увидев его, он нисколько не удивился, и потребовал разъяснений. Выслушав внимательно трясущегося от страха писаря, магистр ключей и печатей, наказал ему: пока на людях, а в особенности в присутствии неизвестного воинства, не показываться. Потому, что это может вызвать у пришлых неприятные и досадные чувства. "Лучше тебе соблюдать полную осторожность, и сидеть тихо в своем доме, пока мы за тобой не пошлем, - если такая надобность возникнет", - вот что якобы сказал ему магистр ключей и печатей. Но потом, словно чего-то испугавшись, наказал старшему писарю этих слов и самой беседы никому не раскрывать во избежание напрасных слухов и толков. А если старший писарь не сдержит слова и все разболтает, то магистру придется прилюдно солгать: он де никаких бесед с писарем не имел и иметь не мог, так как это противоречит закону совершать всякое дознание прилюдно и коллективно. Прощать его он тоже не мог, - преступник должен быть предан гласному суду. А если спросят его: "где же ты был в это утро, господин магистр?", ему придется ответить, что был он не в ратуше, а в своем доме и болел животом. Это подтвердят его жена, дети, соседи и личный секретарь. С такими словами магистр ключей и печатей отпустил удрученного писаря из ратуши.

Вот что рассказывал странный человек.

Но многие, кто его слушал, ему не поверили, называя самозванцем. "Как же ты рассказал нам об этом, - возмущено спрашивали они, - Если поклялся перед магистром ключей и печатей ничего не рассказывать?" Странный человек смутился и через время стал оправдываться, что он совсем не старший писарь. А всю историю ему рассказал секретарь магистра, который, как оказывается, присутствовал при утреннем разговоре, а потом рассказал ему. "Как так?" закричали те, кто знал секретаря, - "Он совсем не тот человек, чтобы тайком подслушивать, спрятавшись за углом или дверями!"

Тут уличенный самозванец стал уверять всех, что секретарь ничего не подслушивал, а лично присутствовал. "Вы же знаете, - говорил раскрасневшийся самозванец, - Магистр ключей и печатей уже стар и в последнее время тяжело болеет. Так секретарь его везде сопровождает и поддерживает под руку." Люди с ним согласились, но многие сильно сомневались в правдивости рассказа.

Но на следующий день тот писарь, о котором уже сложилась масса нелепых слухов и самых разных измышлений, был найден повесившимся в сарае собственного дома. Об этом рассказал всем молочник. Он как всегда по утрам разносил молоко и масло. И когда пришел черед дома старшего писаря, то обнаружил, что дверь дома настежь открыта, а в дверях стоит насмерть перепуганная писарева жена. Она с плачем поведала о смерти мужа. Тут пошел слух, что повесился он неспроста. Видимо, - решили многие из горожан, - он очень опечалился из-за того, что ему старейшины впредь отказали в работе. "Исключили его из писчей палаты, - говорили шепотом люди, - велели никаких денег не выдавать, а самому писарю ждать, когда его вызовут на суд... А может, решили лишить звания горожанина и выслать с позором, тайно, как преступника из города. Ведь его проступок и сам он могли вызвать сложности в отношениях между властями и неизвестным воинством, а старейшины этого хотели избежать... Видимо, было ему, что скрывать и чего бояться: был он как глава делегации прямо повинен в срыве переговоров и занятии города неизвестным воинством. Невежество и трусость его тому причиной..." "А может, - утверждали другие и были в этом уверены, - Он просто бежал, испугавшись большой ответственности и заставил бежать других, а затем решил трусливо выждать подальше от городских стен, когда все само собою образумится. Поэтому делегация ничего не сделала и вовремя в город не вернулась..."

Тут стали припоминать поступок воеводы и он представился людям в новом свете: воевода решил спасти переговоры, а стражников взял с собой, чтобы силой вернуть беглецов назад и предать суду. А из-за того, что он шел вразумить злополучную делегацию с оружием в руках, неизвестное воинство решило, что город настроен совсем немиролюбиво и решилось на насильственные действия. Может быть, неизвестное воинство в город входить совсем не собиралось, а стояло у стен для временного отдыха, и только бессмысленный поступок старшего писаря направил события в новое русло. И вернулся писарь в город не потому, чтобы все правдиво рассказать о случившемся, а для того, чтобы оболгать своих сотоварищей и воеводу. Оболгавши, решил он отсидится дома, в тайне от всех, когда забудут про его поступок и позволят ему снова работать писарем как ни в чем не бывало. Но страх перед пришлыми людьми и перед властями, а еще, может быть, оставшаяся совесть взыграла в нем, он смертельно убоялся и наложил на себя руки...

Ах, как тут стали поносить мертвого писаря! Каждый приписывал ему одно преступление ужаснее другого. И даже возник слух, что из-за писаревой лжи жители заречных селений введены в опасное заблуждение, и теперь поджидают неизвестное воинство с вилами, да косами в руках, - ведь они-то правды не знают! Тут один столяр стал рассказывать всем, что покойный писарь - никакой не писарь, а бездарь и подлец. Он де за взятки получил должность, а работать заставлял младших писарей и учеников, за работу дер в три дорого, брал взятки и воровал казенную бумагу. Накопил он тайные богатства, а вызвался быть главой делегации лишь затем, чтобы продать все городские секреты неизвестному воинству за приличное вознаграждение. Но такую цену заломил, что иноземцы возмутились его наглости и разозлившись, решили взять город силой и без всяких переговоров. За это поплатился невинный воевода и его отряд. И тут лже-писарь думал вынести себе выгоду: разъярившиеся иноземцы вторгнутся в город и предадут его мечу, а там он вернется и заберет награбленное. Но увидев, что город цел и невредим, лже-писарь решил тайно, ночью, вернуться и забрав свои большие сбережения, снова бежать, кинув на произвол судьбы и жену и детей. Вернулся он в город и солгал магистру ключей и печатей, чтобы себя заранее обезопасить от справедливых обвинений. Магистр же мало ему поверил и отослал до суда. Лже-писарь стал распускать слухи, что он де пришел город спасать от опасности и что его простил сам магистр ключей и печатей. Тем временем он так спешил выкопать сокровища в своем погребе, что от спешных усилий и большого страха надорвался и умер...