— Что случилось? — проворчал индусу Слайверс. — Японский император прибыл в гости?

Водитель не отреагировал на эту шутку, а по-деловому сказал:

— Капитан Слайверс, пожалуйста, к коммодору, пожалуйста, осень-осень быстро. Тревога номер один! Индус был родом из дельты Ганга и не особо знал английский язык. Вождение машины тоже не было его самой сильной стороной, это было видно по вмятинам на его джипе, но для службы на летном поле этого было вполне достаточно. "Эр Форс" были рады любому человеку, который хотя бы мог сдвинуть с места грузовик или джип.

В покрытой гофрированным железом хижине Тришэма, оперативном центре, уже собрались пилоты 135-й авиагруппы. Удивленно Слайверс заметил несколько новых лиц. Замена погибших над Араканом. По их бледным лицам он понял, что они из метрополии. Снабжение летчиками!

— Паковаться! — начал Тришэм свою речь. Он говорил кратко. — Вылет через два часа. К этому времени, по словам метеорологов, дождь закончится, а механики подвесят вам под крылья дополнительные баки. Авиагруппа передислоцируется в новый оперативный район. Есть вопросы? Нет? Разойтись!

Через два часа дождь не кончился, но существенно ослаб. Как и все остальные, Слайверс сел в свою машину, получив до этого в оперативном отделе полетную карту. Целью перелета назван был город Импхал. Он находился в трех с половиной сотнях километров на северо-восток, в Манипуре, и входил в так называемый Центральный фронт.

Взлетающие машины подняли высокие фонтанчики воды с жестяного покрытия взлетной полосы. Одна за другой исчезали они в низких облаках, проносились сквозь дождь, как сквозь мойку, группировались в походный порядок. Под командованием Тришэма, менее чем через час они сквозь просветы в тучах увидели аэродром Импхала.

Тришэм покачал крыльями и пошел на снижение. Внизу все уже было готово к приему истребителей. Взлетно-посадочные полосы размечены, а все прочие дислоцированные здесь самолеты стояли в большом удалении от полос, прикрытые валами из мешков с песком.

Слайверс заметил, что видны были почти лишь одни большие «транспортники». Потом он сконцентрировался на посадке.

Импхал. Посмотрим, что в этот раз командование ВВС подготовило для 135-й авиагруппы.

Сержант Лирсон был человеком сильным, внешне грубоватым. Но внешность обманчива. Его товарищи наоборот, считали, что у их сержанта кротость голубя.

Но и они ошибались. Конечно, Лирсон никогда не был грубым и не распускал руки, и всегда был готов выслушать подчиненных. Но одновременно в него глубоко въелась жесткость, присущая его ремеслу. Если он попадал в критическую ситуацию, он прилагал все силы и не знал пощады к врагу.

Его рыжие волосы принесли ему прозвище «Ред» — «Красный». Ему это уже не мешало. Он злился лишь тогда, когда чувствовал, что с ним поступают несправедливо. как сейчас, когда после приземления в Импхале он хотел осмотреться на летном поле.

Один из часовых некоторое время наблюдал, как рыжеволосый здоровяк рассматривал стоящий на земле С-47, потом залез в самолет и все внимательно осмотрел. Как раз в этот момент часовой и решил, что пришло время позвать лейтенанта. Тот примчался сразу. Сопя и обливаясь потом, он набросился на сержанта:

— Неужели вы не знаете, что здесь нельзя шпионить?

Лирсон удивленно посмотрел на него и дисциплинированно ответил:- Сэр, я не шпионю. Я сержант Билл Лирсон из третьего взвода 142-й роты «коммандос». Я позволил себе лишь взглянуть на машину, которая завтра забросит меня и моих друзей в тыл к японцам.

Лейтенант неприветливо отмахнулся. У него и так полно хлопот с аборигенами, которых вербует японская военная разведка, чтобы те шпионили за аэродромами, вроде этого. Когда он высказал это Лирсону, тот, почесав лоб, ответил:

— Сэр, разве я похож на аборигена-коллаборациониста?

Его лицо выдало лейтенанту, что ему не до шуток. Лейтенант не собирался спорить, да и знал уже, что третий взвод 142-й роты «коммандос» завтра будет десантироваться в тыл противника, потому сделал шаг к примирению:

— Олл райт, сержант, так вы уже посмотрели все, что хотели?

— Нет, сэр, — уважительно ответил Лирсон. — Нам придется забирать из джунглей раненых и больных людей. Это солдаты моего подразделения. Нам нужен врач на борту. В моем взводе его нет. И нам понадобятся носилки.

Лейтенант пообещал ему позаботиться о носилках. То, что готовилось спасательная акция, которая пока еще ни разу не проводилась. Люди попали в беду, завязли за Чиндуином и не могли вернуться назад собственными силами. Теперь к ним отправляются товарищи, чтобы вытащить их оттуда.

— Сколько вам нужно носилок?

Лирсон немного подумал. — Нас двадцать человек. Восьми носилок хватит, как мне представляется.

— Завтра рано утром они будут в самолете.

— А доктор?

— Сообщите вашему командиру. Ему нужно попросить об этом штаб 142-й.

Лирсон возразил:

— Сэр, наш штаб сидит в Калькутте. А мы вылетим за час до рассвета.

— Вы командуете группой? Когда Лирсон это подтвердил, лейтенант пообещал поговорить по этому вопросу с комендантом базы. Врача можно найти. Лирсон попросил не забыть об этом. Он отвечает за то, чтобы его товарищи по возможности здоровыми выбрались из того ада, куда их послали.

Через пару часов врач доложил о себе Лирсону. На следующее утро группа солдат уселась в С-47, в котором уже лежали 8 носилок, упаковки с провизией, лекарства и ящики с боеприпасами и минами. Доктор Коплин к этому времени уже познакомился с солдатами, и те приняли его радушно. Он был молод, производил впечатление спортивного человека и вовсе не настаивал, чтобы к нему обращались по званию. До недавнего времени он работал в лазарете в Читтагонге. Теперь ему даже доставляло удовольствие лететь с этими авантюристами «коммандос» на восток, над японскими опорными пунктами поберегу Чиндуина.

Солдаты уселись на жестяных сиденьях, зажав в губах незажженные сигареты, поскольку не совсем герметичные баки С-47 уж никак не позволяли курение. Время от времени кто-то отпускал едкую шутку, как обычно бывает перед заданием, которое могло стоить им жизни.

Что их ждет за Чиндуином, д-р Коплин знал только в общих чертах. Ему лишь сказали, что группа «коммандос» из 142-й роты четыре месяца назад под командованием бригадира Орда Ч. Уингейта была заброшена в японский тыл, а теперь возвращается назад. Необычная тактика привела к тому, что эти солдаты попали в засаду, и теперь их нужно оттуда вытащить.

С-47 вырулил на взлетную полосу. Когда винты закрутились на максимальных оборотах, они сдули с крыльев во влажный туман остатки воды после ночного дождя. Затем пилот пошел на взлет, и через несколько минут машина сделала прощальный круг над Импхалом.

В это же время из своих укрытий выкатились два «Харрикейна», которые должны были обеспечить истребительное прикрытие. Небо было затянуто тучами. Муссон ударил как раз в то время, когда глубокий патруль Уингейта находился в пути. Земля парила. Хотя погода мешала авиации, она одновременно обеспечивала и защиту. Хотя японцы, получив со своих передовых постов сообщение о подлете британских машин, могли поднять свои истребители с тыловых аэродромов, но пока эти истребители засекут вторгнувшиеся самолеты, у японцев уже почти не останется топлива. Если вылет проводился ночью или непосредственно перед наступлением темноты, то противника почти невозможно было выследить. И раннее утро тоже было относительно безопасным временем. Тогда с земли поднимался пар и затруднял видимость. Так что С-47 долетел без приключений. Оба «Харрикейна», на одном из которых летел лишь недавно передислоцированный в Импхал капитан Тим Слайверс, держались вблизи двухмоторного самолета, пока его пилоты не заметили в первых лучах утренней зари горящие факелы из бамбуковых стволов, указывающие на временную посадочную площадку в джунглях. Истребители подождали, пока «транспортник» приземлился, а затем отвернули на запад. Пока удастся собрать всех раненых и оказать им первую помощь, пройдет какое-то время. Нужно лишь надеяться, что их не успеют засечь японцы. «Харрикейны» вернутся как раз ко времени старта.