— Я получаю столько сообщений, что, должно быть, удалила твое по неосторожности.

— Рассказывай сказки кому угодно, но не мне. Просто скажи, что ты не хотела, чтобы я пришла.

— Я только что похоронила отца, — воскликнула девушка ломающимся от эмоций голосом. — Он должен был быть героем дня. Для меня, для его жены, двух сыновей и всех тех, кому он был дорог. Он не нуждался в том, чтобы кто-то появился здесь и украл его звездный час, как это сделала ты. Все теперь только и говорят, что о тебе, о твоем шумном появлении, о твоем нелепом наряде, о твоем поведении, которое граничит с вульгарностью и неуважением. О тебе и о том типе, который тебя сопровождает? Кто это, кстати? Твой новый хахаль? Подарок от Мориса?

— Если бы ты ответила на мое сообщение, я бы не появилась здесь, как гром среди ясного неба, в этом наряде, который так тебя шокирует. У меня было бы время собраться и переодеться.

Джессика яростно покачала головой:

— Мое молчание было достаточно красноречивым. Тебя здесь никто не ждал. Ни Анна, ни Поль, ни Матиас…

— Ни ты.

— Ни я. Особенно не я, — настояла девушка. — Ты снова заставила меня покраснеть. Перед всеми этими людьми и перед боссом. Они подумают, что ты не в себе, настоящий дегенерат.

— Мне наплевать, что они думают.

— А мне нет! Черт возьми, мама, тебе шестьдесят два года, повзрослей хоть немного! И напомни себе, что не ты одна страдаешь от своего же собственного поведения.

— А зачем взрослеть, если тогда нужно быть такой же, как они? Да ты понаблюдай за ними немного, у них все одно и то же выражение лица!

— Эти люди только что потеряли человека, которым очень дорожили. Ты не дорожишь никем, кроме себя самой, понятное дело, что не можешь их понять.

— Все что ты говоришь – ложь! Я любила Ги.

Джессика усмехнулась.

— И сколько ты его любила? Месяц? Год? Определенно не больше этого.

— Намного дольше, чем ты думаешь, — стала защищаться Катрин, которую, наконец, ранили все пикировки дочери.

— Оставь эти слова для других. Папа нас оставил, когда мне было пять. И его решение было принято намного раньше того времени, когда он перешел к действиям.

— Мы с Ги по-разному видели вещи, но это не мешало тому, чтобы я сохраняла к нему нежные чувства. У него было свое место в моем сердце - место, предназначенное только для него. Его внезапная смерть меня сильно шокировала, представь себе!

Джессика посмотрела на мать беспощадным взглядом и поняла, что такой быстрый уход ее бывшего мужа на самом деле сильно потряс женщину. Тогда девушка попыталась немного смягчиться, но клейкая горечь, которую она испытывала к матери, делала все усилия Джессики напрасными.

— А Симон? — спросила девушка. — Что он здесь делает? Надеюсь, он хотя бы совершеннолетний.

— Конечно, он совершеннолетний. Ему двадцать семь…

— Круто, еще один младший братик.

— Ты можешь это прекратить? Я все еще твоя мать и не потерплю твоих уничижительных и отвратительных замечаний. К тому же я не обязана перед тобой отчитываться.

— Ты делаешь, что хочешь, — заметила своим самым кислым тоном Джессика. — В любом случае, тебе никто не может помешать. Тем не менее, ты не должна навязывать нам свой выбор.

— У меня ни коим образом не было намерения навязывать тебе Симона, но я не могла поступить иначе. Мы спешили…

— Ты могла переодеться в самолете или в аэропорту, ты могла дать ему ключи от своей квартиры, посадить его на такси или на поезд городских линий.

— Я об этом не подумала…

— Конечно же нет. Ты слишком взбалмошная, слишком незрелая, чтобы подумать о таких приземленных вещах.

— Замечательно, — нетерпеливо сказала Катрин, устав слушать одни лишь упреки. — Я приношу тебе свои извинения, хорошо? Мне жаль, что я, по-видимому, разрушила похороны твоего отца и смутила тебя перед родственниками, друзьями и начальником. Мне жаль, так хорошо? Я думала, что мое присутствие доставит вам с Ги удовольствие.

— Как видишь, нет…

Увидев, что дочь не прекращает нападки, Катрин сморщилась. Однако, вместо того, чтобы остановиться на том, что ее ранило, женщина предпочла сменить тему.

— По крайней мере, я произвела хорошее впечатление на твоего босса…

— Хорошее впечатление? Ты издеваешься? Он подумал, что ты сумасшедшая!

— Я так не думаю. Из всех вас он выглядел наименее скованным. В любом случае, он очень привлекательный. А цвет его глаз просто восхитительный. Такой темно-зеленый… Сколько ему лет?

Джессика напряглась; ее взгляд стал убийственным.

— Забудь, он слишком стар для тебя.

— Сорок – сорок пять?

— Мама, даже не думай об этом, — пригрозила Джессика.

Озорной взгляд Кэтрин пересекся с вражески настроенным взглядом ее дочери.

— Ты можешь мне сказать, если он - твой парень, я буду только счастлива за тебя.

— Он - не мой парень, а мой босс. Моего парня зовут Филипп, и сейчас он стоит около Анны.

Катрин обратила внимание на фамильный склеп Лафоретов, на вторую супругу Ги и на человека, с которым она говорила.

— Поскольку у меня нет права поговорить с ним, чтобы узнать его получше, не обижайся на меня, если я предпочту плохо причесанного брюнета, которого ты так скромно называешь своим боссом, — решила женщина, не сводя взгляда с Филиппа.

— Я его так называю, потому что так и есть.

— В таком случае, я - мать Тереза. Знаешь, моя дорогая, хоть я и старая взбалмошная, незрелая женщина, но у меня все еще прекрасное зрение. Я видела, как вы смотрите друг на друга. Ты меня никогда не заставишь поверить, что он только твой начальник, — покачала головой женщина. — Это невозможно.

— Меня совершенно не волнует, что ты думаешь, — внезапно вздрогнула Джессика, пытаясь защититься. — Теперь извини, мне нужно увидеться с Анной, прежде чем убегу на работу.

— Ты не можешь взять отгул?

— Нет. У меня напряженный график, обязанности, люди, которые на меня рассчитывают… Завтра в офис придет новый сотрудник.

Катрин вздохнула.

— Ты точно такая, как и твой отец. Работа, работа, работа.

— В твоих устах это звучит, как оскорбление, но я счастлива быть такой же, как и он. Я жалею только о том, что узнала его лучше так поздно. — Эмоции внезапно нахлынули на девушку. — Теперь, когда он мертв, я чувствую себя сиротой.

Катрин, как могла, попыталась скрыть шок, но услышать эти слова было так же больно, как получить удар под дых.

— У тебя есть еще мать, — прошептала женщина.

— Не принимай мои слова близко к сердцу, но ты никогда не была для меня матерью. Насколько я помню, ты никогда не вела себя так, как ведут себя матери.

— Ты преувеличиваешь…

Взгляд девушки заслонило темной пеленой.

— Я так не думаю. Мать, настоящая мать, никогда бы не сделала того, что делала ты. И в одном я уверена: мой отец никогда не делал таких вещей.

— О чем ты вообще? — спросила Катрин, озадаченная едва прикрытыми обвинениями дочери.

Джессика изобразила искреннее удивление.

— Ни о чем, мама, забудь. — Подбородком девушка кивнула в сторону Симона, который со слегка потерянным видом стоял, прислонившись к дереву. — Тебе нужно идти.

Ее мать медленно покачала головой.

— Я тебе позже позвоню. Может, ты согласишься со мной позавтракать.

Женщина проделала долгий путь, чтобы как можно быстрее приехать на похороны и поддержать свою единственную дочь; в ответ она получила только критику, обвинения и упреки. Понимая, что возможно она слишком резко поступила с матерью по причинам, которые ни коим образом не относились к сегодняшнему событию, Джессика согласилась.

— Позвони мне на следующей неделе, если хочешь. Мы сможем позавтракать вместе.

Катрин больше ничего и не было нужно. Словно маленькая девочка, которой простили большой проступок, женщина смотрела на дочь глазами, полными благодарности. В следующую секунду она надела шляпу и танцевальным шагом направилась к Симону.

— Я позвоню тебе, — пообещала Катрин, посылая дочери воздушный поцелуй.

Вопреки самой себе, Джессика позавидовала беззаботности матери.