То утро помощник начальника разведотдела фронта майор Роман Гончар запомнил хорошо. В вагон, где ехали офицеры Полевого управления Карельского фронта, зашли «аховцы» — работники административно-хозяйственного отдела. Начальник АХО держал на руке большую плетеную корзину, доверху наполненную офицерским погонами.

Широко улыбаясь, он стал вручать каждому погоны: генерал-майорам — подполковничьи, полковникам — майорские. Майору Гончару всучил погоны «старлея». Вот так подарочек.

Офицеры запротестовали, кто-то попытался самовольно добраться до злополучной корзины и восстановить справедливость. Но «главный завхоз» фронта невозмутимо делал свое черное дело — проводил «разжалование» Полевого управления.

Вскоре все выяснилось. Командующий Карельским фронтом маршал Константин Мерецков приказал в целях маскировки и дезинформации противника сменить генералам и офицерам погоны на два звания ниже. Ордена рекомендовалось снять и до поры до времени спрятать в чемоданы, переписку — открытки, телеграммы, письма — запретить. Сам Мерецков превратился в некоего генерал-полковника Максимова, а член военного совета фронта генерал-полковник Штыков стал Шориным. По железной дороге они ехали вообще в гражданской форме, а на весь воинский эшелон оставили одного генерала — начальника военных сообщений. Состав двигался на Восток, не останавливаясь на крупных станциях, иногда тормозил на безлюдных полустанках и разъездах.

После войны маршал Мерецков в книге «На службе народу» напишет: «Казалось бы, сохранить в тайне развертывание полуторамиллионной армии вдоль длинной границы было делом невозможным. И все же японцев… мы почти всюду заставали врасплох: вообще-то они думали о предстоящих операциях и усиленно готовились к ним, однако конкретная дата начала боев оставалась для них за семью печатями. Между прочим, не последнюю роль в этом сыграла дезинформация противника… Что касается японцев, то они узнали о ряде новых воинских назначений у нас, но так и не разгадали (о чем свидетельствовали на допросах их генералы), какие лица скрывались под чужими фамилиями».

Пока эшелон штаба Карельского фронта двигался по бескрайним просторам Урала, Сибири, Забайкалья, офицерам раздали карты, описания дальневосточного театра военных действий. Началось изучение.

13 апреля эшелон прибыл в Уссурийск. Разгрузка и сбор в штабе 25-й армии. На сцену вышли Мерецков и Штыков. Был зачитан приказ по Приморской группе. Все стало на свои места. Началась подготовка к боевым действиям.

Радиоузел Карельского фронта прибыл в Уссурийск в июне. Развернули приемный и передающий центры. Теперь предстояло наладить связь с Москвой. Перед службой встала и вторая задача: организация связи с корреспондентами. Исходя из глубины фронтовой операции, решили дислокацию узла связи не менять, так как не предусматривали его движение за наступающими войсками. В готовность привели две передвижные радиостанции. Впоследствии одна из них будет по железной дороге доставлена в город Дальний (Дайрен), другая — сначала переброшена самолетом в освобожденный Чаньчунь, потом в район Пхеньяна на севере Корейского полуострова).

Боевая практика подтвердила правильность этого решения. С продвижением корреспондентов в глубь территории Маньчжурии их слышимость улучшалась, связь становилась более устойчивой. Войска выходили из «мертвых зон», в которых они были в начале операции.

Разведчикам-радистам в ходе боев 1-го Дальневосточного фронта пришлось решать весьма специфические задачи, которые никогда не ставились им на Западе.

Эти задачи имеют уникальное значение и занимают особое место в истории разведки.

А началось все 5 августа 1945 года, когда Приморская группа войск была преобразована в 1-й Дальневосточный фронт. Офицеры, наконец, вытащили из чемоданов свои «родные» погоны и орденские планки. В то утро в майорских погонах прибыл на службу и помощник начальника разведотдела штаба фронта Р. Гончар, которого все знали как старшего лейтенанта.

Дезинформация сыграла свою роль. И дело не только в переодевании офицеров, хотя, как известно, в маскировке и в «дезе» для противника нет мелочей, но факт говорит сам за себя: два месяца по единственной железнодорожной ветке на восток было переброшено два крупных фронтовых объединения с огромным количеством техники, боеприпасов, вооружения.

К середине августа советские войска, разгромив первый эшелон японских частей и соединений, устремились к центральным районам Маньчжурии, окружая основную группировку Квантунской армии. Забайкальский, 1-й и 2-й Дальневосточные фронты углубились на территорию противника от 15 до 400 километров. Тем временем американская авиация наносила бомбовые удары по военным и промышленным объектам и городам Японии.

14 августа состоялось совещание при императоре, и по радио было передано заявление о признании условий Постдамской декларации. Однако командованию Квантунской армии приказ сложить оружие не поступил. Более того, рекомендовалось усилить сопротивление Советской Армии. Именно в эти дни наши части вели ожесточенные бои за Муданьцзан.

В то же время Япония прекратила свои боевые действия против американо-английский войск. Это свидетельствовало о том, что японцы не теряли надежды на раскол антигитлеровской коалиции и заключение выгодного сепаратного мира.

На заявление японского правительства спешно откликнулась администрация Белого дома. Президент Трумэн на пресс-конференции заявил, что удовлетворен этим сообщением и рассматривает его как капитуляцию Японии. Верховным главнокомандующим союзных войск и уполномоченным по принятию капитуляции был назначен генерал Макартур. В свою очередь, Макартур издал директиву о прекращении военных действий против Японии.

Глава американской миссии в Москве генерал-майор Дин передал эту директиву в Кремль. Американцы надеялись провести дипломатический маневр, авось русские тоже остановят свои войска. Уж очень им хотелось утвердиться хотя бы на части Маньчжурии и в Китае. Ведь неспроста 13 августа 1945 года президент Трумэн отдал приказ командующему тихоокеанским флотом США адмиралу Нимитцу «оккупировать порт Дайрен около бывшей японской базы Порт-Артур прежде, чем туда вступят русские». Об этом свидетельствует американский автор Ф. Шерман в книге «Американские авианосцы в войне на Тихом океане».

Однако мечтам американцев не суждено было сбыться. Генеральный Штаб Советской Армии заявил, что «сделанное японским императором 14 августа сообщение о капитуляции Японии является только общей декларацией о безоговорочной капитуляции. Приказ вооруженным силам о прекращении боевых действий еще не отдан, и японские вооруженные силы по-прежнему продолжают сопротивление. Следовательно, действительной капитуляции вооруженных сил Японии еще нет.

Капитуляцию вооруженных сил Японии можно считать с того момента, когда японским императором будет дан приказ своим вооруженным силам прекратить боевые действия и сложить оружие и когда этот приказ будет практически выполняться.

Ввиду изложенного, Вооруженные Силы Советского Союза на Дальнем Востоке будут продолжать наступательные действия против Японии».

В соответствии с позицией Генштаба главком советских войск на Дальнем Востоке маршал Александр Василевский подписал обращение командующему Квантунской армией генералу О. Ямаде. Советский главком требовал прекратить боевые действия и сложить оружие, а для ведения переговоров направить военную делегацию.

Текст обращения было приказано немедленно передать командующему Квантунской армией. Но как это сделать? Только по радиосвязи.

Начальник связи фронта генерал-лейтенант Добыкин срочно собрал совещание. Долго заседали, обсуждали, но потом, как ни тяжело, начальнику связи пришлось доложить главкому что «он не видит путей решения этой проблемы».

Выполнение задачи было возложено на разведку фронта. Утром 15 августа в Полевое управление, которое располагалось в лесу у деревни Духовская, начальник разведки полковник Яков Ищенко вызвал майора Романа Гончара.