- А я умею полоскать горло коньяком.

- Не может быть!

- Честное слово. Смотрите.

Она налила коньяк в рюмку, сделала глоток и, скосив глаза, начала полоскать горло. Нос у нее сморщился, как у человека, который принимает горькое лекарство, а глаза смотрели на Валю победно и выжидающе.

- Здорово, - сказал Росляков. - Еще раз, пожалуйста.

- Какой хитрый, - улыбнулась Алена, - я только раз могу.

- Ну извините…

- Что?

- Ну, извините, говорю… Это такая присказка у моего товарища есть.

- Только, пожалуйста, не начинайте мне рассказывать про своего товарища. Почему-то все всегда рассказывают про своих друзей и знакомых и никто не хочет говорить про себя.

- Про себя - нескромно.

- Это только так кажется. И потом, если себя хвалить, то, конечно, нескромно. Я вот себя ненавижу и поэтому всегда о себе говорю. Вы себя любите?

- Люблю.

- Вы счастливый. А что вы делаете?

- Пью коньяк.

- Нет, а вообще?

- А вообще учусь.

- Где?

- В педагогическом.

- Почему я вас там не видала?

- Я на заочном.

- На каком курсе?

- На последнем.

- Интересно?

- Очень…

- Счастливый человек… Вас как уменьшительно зовут?

- Валя…

- Среднее имя. Не мужское и не женское.

- Ну все-таки мужское.

- Вы обиделись?

- Ужасно.

- А почему вы ко мне пришли?

- Потому что мне захотелось к вам прийти.

- Пейте коньяк.

- Я уже.

- Пейте еще.

- Хорошо.

- Ну, так почему же вы пришли ко мне? Для того, чтобы говорить со мной, слушать музыку и смотреть альбомы?

- Хотя бы.

- Вы все врете.

- Может быть. Но если я вру, тогда вы уже совсем пьяная.

- Нет еще. Когда я стану пьяной, вы начнете раздевать меня.

- Обязательно?

- А зачем вы тогда приходили?

- Что это вы злая такая?

- Разозлили…

- Кто?

- Люди.

- Я лучше уйду, наверное?

- Почему?

- Да так. Чтоб больше не злить.

Он поднялся и пошел к двери. Отпер ее. Хотел выйти, но Алена взяла его за руку и сказала:

- Я просто дрянь, не обращайте на меня внимания.

- Ты дрянь? - улыбнулся он, обернувшись. - Ты просто дуреха…

Она кивнула головой. А потом ткнулась лицом ему в грудь, и плечи ее затряслись. Росляков стал гладить ее по плечам и по голове.

- Ну, не надо, - говорил он, - не надо, дурачок. Это все ерунда, не надо так плакать, не стоит…

- Стоит, - сказала она, - стоит, потому что я за все плачу. Сейчас, я скоро перестану, только ты не уходи.

- А я и не собираюсь.

Она посмотрела на него сквозь слезы и жалко, по-детски улыбнулась…

Ночью Садчикова разбудил телефонный звонок.

- Прости меня, - сказал комиссар, - тут один любопытный сигнал поступил.

- Еду.

- Погоди, разбежался… Такси сейчас не найдешь. Шофера пришлю.

- Я спущусь. На улице подожду…

- Дождь. Погоди, он подымется за тобой.

- М-михайлыч?

- Он самый…

Садчиков положил трубку, оделся, стараясь не шуметь, и пошел на кухню. Зажег конфорку, поставил чайник и начал делать бутерброды - себе и Михайлычу. Масло в холодильнике было до того смерзшееся, что не резалось, а крошилось желтыми ажурными стружками.

…Михайлыч всегда стучал в дверь. Он понимал, что звонок ночью переполошит всех в квартире, поэтому стучал условным, известным всем в управлении стуком - три раза быстро, а четвертый долго и гулко.

- М-михайлыч? - тихо спросил Садчиков.

- Михайлыч, - ответил тот.

Садчиков отпер дверь и сказал:

- З-заходи, старина.

- Да ничего, - ответил Михайлыч, входя.

- Пошли чайку попьем.

- Да не стоит.

- Л-ладно, ладно, будет кокетничать…

- Хорошая из меня кокетка.

- С с-сединой куда как л-лучше. Сейчас, говорят, с-седые мужчины в моду вошли.

- Седина в голову, бес в ребро.

- Р-ребра перебиты, какой там, к ч-черту, бес… Ешь б-бутерброды.

- Да ничего…

- Л-ладно, наваливайся, сам, наверное, только чаем и питался ночью.

- Почему чаем? Сухарь грыз.

- Пусть м-мышь сухарь грызет, ч-человеку сливочное масло надобно.

- Это истина, это вы очень верно подметили.

Садчиков засмеялся и стал наливать чай - дымный и пахучий - в большие красные чашки.

Комиссар пригласил Садчикова садиться и, поглаживая себя по животу, сказал:

- Мне сейчас анекдот смешной рассказали.

- А вот интересно, кто анекдоты выдумывает? - спросил Садчиков.

- Люди, - ответил комиссар, - кто ж еще?

- Не иначе как писатели.

- Журналисты скорее, я думаю.

- П-почему журналисты?

- А у них времени больше. Писатели трудяги, спину гнут, а журналист - он просвет имеет. Да и потом парни они веселые и по бритве - вроде нас - ходят. А когда веселье, тогда и анекдоты рождаются.

- П-похоже, - сказал Садчиков, - очень может быть. Или веселье, или злость. Похоже.

- «Похоже», - передразнил комиссар. - Что я тебе, Алейников? Похоже на фотографии выходит, а я тебе мысль излагаю самостоятельную, ни на что не похожую, мил душа…

- Ну-ну, извините, - сказал Садчиков по привычке и сразу же понял, как не к месту сказал он эту свою шутливую фразу.

Комиссар внимательно посмотрел на него, хмыкнул и ответил:

- Да нет, ничего…

И оба они враз засмеялись, весело глядя друг на друга.

- Слушай, - сказал комиссар, - ты думаешь, что с Сударем все?

- Д-думаю, нет.

- Почему?

- Потому что вы м-меня про это спрашиваете.

- Умный, черт.

- А к-как же иначе?

- Иначе нельзя.

- В том-то и дело.

- Ну шутки побоку. Парень к нам позвонил, футболист. Александр Пашков, с покойным Ганкиным в одном доме живет. Так он за полчаса перед убийством шофера там старичка видел какого-то. Старичок его заметил и отпрянул от окошка, а это значит - умный старичок. В электричке он ехал с футболистом, до Тарасовки, понимаешь, ехал… Вот штука какая… Проездной билет контролеру предъявлял. Как тебе это понравится?

- Очень м-мне это не нравится.

- Мне тоже.

- М-может, вызвать Читу? П-побеседуем с ним…

- Неудобно. Поздно уже… Как у вас с ним дела?

- Р-работаем…

- Ясно, что не танцуете… В группе у тебя все в порядке?

- Один мой сотрудник с-скоро с женой разведется.

- Кто?

- Костенко.

- Дама - сволочь?

- Н-нет, райжилотдел.

- Испугал. Я с райжилотделом ни черта поделать не могу, это, мил душа, выше моих сил.

- К-костенко с женой в разных квартирах ж-живет уже второй год…

- Любить будет крепче.

- Х-хорошо шутить.

- Ты меня еще постыди, Садчиков.

- Оп-пасно.

- Опасно блох ловить, шума много будет и с кровати можно упасть… Звонил я уже в исполком. Обещают к зиме дать ему жилье.

- Третью з-зиму обещают.

- Хорошо, что не четвертую. Мне важней, чтоб сначала рабочему квартиру дали. Потерпит твой Костенко, потерпит.

- К-костенко потерпит, товарищ комиссар, а дочка у него, Аришка, - ей про терпение не объяснишь.

- А Чуковский зачем с Михалковым? Пусть они ей растолкуют. «Муха, Муха-цокотуха, сейчас с квартирой заваруха». Ничего стихи?

- Г-гаврилиада.

- Дерзкий ты стал, Садчиков, не иначе как меня подсиживаешь.

- Товарищ ком-миссар…

- Знаю я вас, молодых…

- Да я уж с-седой…

- Велика важность. Седой - не лысый. Зови Читу, черт с ним, пускай потом прокуроры стружку снимают за неурочный допрос - одной стружкой больше, одной меньше, все одно плохо. Да, кстати, Самсонова взяли?

- Нет.

- Почему?

- Дома никого нет.

- Где они?

- Н-неизвестно.

- Эмигрировали, что ль?

- Вряд ли.

- Сам ездил?

- Костенко.

- Завтра забери. Сам.

- Завтра выходной день, товарищ комиссар…

- Смотри, Садчиков…

- Т-только этим и занимаюсь, товарищ комиссар. Вы в понедельник обещали быть у прокурора.