— Ничего, рискнем! А как же иначе? — ответил Соломатин. — У меня руки чешутся! Не задерживай — я пошел!

— Ну, давай! — разрубил воздух рукой Баранов. — Только…

Он не договорил и, раздираемый сомнениями, болезненно поморщился. С одной стороны, это был большой риск… Он мог лишиться своего друга и лучшего летчика, которым гордился не только полк, но и вся воздушная армия, весь Сталинградский фронт… Причем двойной риск — фашист мог убить его при взлете и мог убить во время боя. Хотя и знал Баранов, что Соломатин первоклассный летчик, но чего не случается, когда идет смертельная схватка…

С другой же стороны, отказаться от боя было просто немыслимо: это значило признать превосходство врага, струсить. А ведь фашист прилетел один, он рисковал не меньше! Другое дело, если бы он явился с целью нападения, но он вызывал на единоборство — тут уж ничего не поделаешь… К тому же гитлеровцы, которые дошли до Волги и предгорий Кавказа, не привыкли к поражениям и, чувствуя свою силу, уверенные в своей непобедимости, действовали нахально. Вот как этот фашистский ас, прилетевший сюда. Нужно было проучить его, доказать, что советские асы не менее искусны, нужно было поддержать свой престиж.

И все же с болью в сердце посылал Баранов Соломатина в этот бой. Он пошел бы сам вместо него, но лететь командиру полка было бы безрассудно.

Некоторое время Баранов стоял у землянки и наблюдал, как надевает парашют и садится в кабину Алексей Соломатин. Но когда заработал мотор истребителя, он не выдержал и, схватив шлемофон, побежал к своему ЯКу. Нет, он не мог оставаться простым наблюдателем — он должен был сесть в самолет и приготовиться к тому, чтобы в любую секунду подняться в воздух, догнать и уничтожить фашиста, если только тот вздумает обмануть всех и сбить Соломатина при взлете.

Все, кто был на аэродроме, с замиранием сердца следили за поединком. Пока Соломатин взлетал и набирал высоту, «мессер» ждал в стороне. Потом противники пошли на сближение…

Это был блестящий бой, в котором оба летчика показали высший класс мастерства. Долгое время никто из них не мог одержать верх, они были равны по силе. Однако эта схватка не могла кончиться вничью — один из них обязан был победить… Истребители носились в небе, кувыркаясь, пикируя и вновь устремляясь в высоту. Атака за атакой, треск пулеметов, завывание моторов… Иногда казалось, что вот-вот они столкнутся на встречных курсах, и тогда оба самолета разлетятся вдребезги. Противники дрались отчаянно, не допуская ни малейшего промаха — любая неточность грозила гибелью…

Бой длился уже около получаса, когда вдруг ЯК Соломатина на крутом вираже глухо завыл, с усилием приподнял нос под страшной перегрузкой — и длинная очередь из пушки и пулеметов достигла цели, вонзившись в брюхо «мессершмитта». Фашистский истребитель перевернулся через крыло и стал падать. Спустя несколько секунд в стороне от аэродрома раздался взрыв, и в воздух поднялись и посыпались вниз обломки самолета, комья земли…

Соломатин пролетел бреющим полетом над местом гибели фашиста, потом промчался над аэродромом и посадил свой ЯК. К нему подбежали летчики и техники, вытащили из кабины и стали качать, подбрасывая на руках.

— Ура Соломатину! Лешке ура-а!..

— Хватит, братцы! Хватит! Пощадите! — взмолился Соломатин.

Когда его, наконец, поставили на ноги, он, улыбаясь, покачал головой и сказал:

— Да вы что? Фашист не убил, так вы хотите прикончить?!

Баранов крепко обнял его и расцеловал.

— Ну, Алексей, черт! Я так боялся за тебя… Понимаешь, когда где-то в бою — одно дело, а вот так, когда знаешь, что прилетел сильнейший ас… Здорово ты его, просто классно!

Он снова обнял Соломатина — и вдруг спохватился:

— Слушай, так тебе же лететь сейчас!

— Да вот уже заправляют самолет, видишь. Сейчас будет готов! — ответил Соломатин.

— Так давай я поведу твоих, а ты потом слетаешь вместо меня, — предложил Баранов. — Идет?

— Нет, я сам. Это так, разминка была, полезная, — пошутил Алексей.

Через несколько минут на командном пункте взвились в небо ракеты, и летчики дежурной шестерки стали запускать моторы, Лиля, которая так и не успела поздравить Соломатина с победой, стала быстро пристегивать лямки парашюта.

— Профессор, помоги! Замок не застегивается…

Инна помогла ей пристегнуться, запустить мотор. Махнув на прощанье рукой, прямо со стоянки Лиля пошла на взлет. Уже в воздухе, когда шестерка ЯКов собралась в строй, она услышала по радио с земли:

— На подходе к городу группа «юнкерсов» и «дорнье»… Квадрат восемь… Квадрат восемь… Сверху прикрывают «мессершмитты». Вступайте в бой немедленно…

Набирая высоту, шестерка ЯКов взяла курс навстречу вражеским бомбардировщикам, и скоро Лиля через просветы в облаках увидела чуть ниже впереди большую группу самолетов, летящих плотным строем. Сверху над бомбардировщиками вились истребители прикрытия — восемь «мессершмиттов». Враг имел значительное преимущество.

Маскируясь в облаках, ЯКи подошли к противнику и по сигналу Соломатина сразу всей шестеркой атаковали его. Лиля, не отрываясь от ведущего, с ходу напала на «юнкерс», который летел справа от головного. С близкой дистанции она всадила в него мощный залп огня, и он, задымив, вспыхнул, отваливая от строя куда-то в сторону и вниз, оставляя за собой клубящийся след. Рядом с ним взорвался головной «юнкерс», подожженный Соломатиным.

У Лили перехватило дыхание — как удачно! Но радоваться было некогда: в это время, опомнившись, вступили в бой истребители противника. Закрутилась карусель, в которой Лиле сначала трудно было разобраться. Уклоняясь от боя с «мессерами», она попыталась атаковать еще один бомбардировщик, но вдруг заметила, как тонкий «мессер» с черным крестом на фюзеляже вошел в пике, устремившись сверху на самолет Соломатина, который уже вел бой с напавшими на него двумя истребителями. Три на одного! Мелькнула мысль: «Предупредить Лешу! Нет, это отвлечет его…» И Лиля, резко повернув свой ЯК, сама бросилась навстречу пикирующему «мессеру», ловя его в перекрестье прицела. Расстояние между ними быстро сокращалось… Нужно спешить, иначе будет поздно! Лиля с силой нажала на гашетки и отвернула в сторону. От «мессера» отскочил обломок — кусок крыла, и самолет стал падать, кувыркаясь в воздухе. Вот он ткнулся в землю, и Лиля вдруг вспомнила — «хвост»! Увлекшись, она забыла о «хвосте». Взгляд назад — другой «мессер», незаметно подкравшись, уже занимал позицию для атаки. Как вовремя она его обнаружила! Боевой разворот — и оба самолета закружились, пытаясь занять выгодное положение для нападения.

В наушниках стоял треск, слышны были щелканье, выкрики команды… Вдруг сквозь все шумы прорвался знакомый голос, который Лиля сразу узнала. Это был голос летчика Кулагина. Он звучал высоко и взволнованно: «Я — пятый, я — пятый! Горю… Иду на таран! Прощайте…» Голос сорвался, и на мгновенье наступила тишина… Лиля обернулась, ища глазами самолет.

Где Соломатин? Где другие? Лиля не видела их, а искать не было времени. Теперь она вела бой с «мессером» где-то в стороне от остальных. Никто не мог добиться преимущества в этом поединке. Раздавалась очередь за очередью. Но Лиля и ее противник умело выходили из-под удара. Лиля дралась, а в ушах, казалось, все еще звучал голос Кулагина: «…Горю… Иду на таран! Прощайте!..»

В один из моментов боя она увидела на земле взрыв и по-чему-то подумала: Соломатин!.. Сердце сжалось, готовое в следующую секунду разорваться, но тут она услышала, как он хрипловатым голосом передавал на землю:

— Сокол! Бой продолжаю… Потерял двух… Нужна помощь! Нужна помощь… Я — Орел.

Значит, погиб не только Кулагин! Кто же еще? Теперь их осталось четверо… А фашистов много… Где Леша? С новой силой бросилась Лиля на противника. Неизвестно, чем бы кончился бой, если бы неожиданно для Лили «мессер» не нырнул куда-то вниз и стал уходить на запад. Сначала Лиля не поняла, в чем дело, и решила, что он просто заманивает ее в глубь своей территории, где на помощь ему могли прийти другие самолеты. Потом подумала, что у него кончились боеприпасы. Во всяком случае, она не рискнула одна преследовать его. Однако все выяснилось очень быстро: Лиля увидела группу ЯКов, которые пришли на помощь Соломатину.