Глава 10

День девятый

В 7:50 я тащусь вниз по лестнице.

Иду к французским дверям и вижу только Франческу и пожилую женщину, сидящих за столом. Место Драко даже не сервировано, и я нахожу в этом чрезвычайное облегчение.

Они обе смотрят на меня, но главным образом Франческа. Пожилая женщина в ожидании вяжет, у нее на переносице квадратные очки.

— Сегодня он не присоединится к нам за завтраком, — объявляет пожилая женщина.

О, слава Богу.

Она замечает мое облегчение и опускает спицы.

— Но ты все еще не можешь поесть. Его приказ.

— Серьезно? — Такое чувство, что желудок сейчас просто съест все внутренности. Я так голодна. Так хочется пить.

— Мне очень жаль, — говорит пожилая женщина. Она опускает свои спицы, и я вижу сочувствие в ее глазах. Но так же, как и все остальные, она знает, что не может пойти против слова Драко. Будет ли он так жесток, чтобы навредить своей собственной матери, просто чтобы отстоять свою точку зрения?

Он настолько бессердечный?

Франческа не смотрит на меня. Она сидит, уставившись на тарелку перед собой. Сжимая свои губы, я поворачиваюсь и выхожу из столовой. Смотрю через плечо и вижу, что Франческа наблюдает, как я ухожу. Выражение ее лица мне не удается прочитать.

Я не знаю, какого черта она думает.

Она, наверное, хочет меня убить.

Думает, что я конкурентка.

Но Франческа ошибается. Она может забирать себе этого грубияна.

Вместо того чтобы идти в свою спальню, я иду к другой кухне, думая, что там, возможно, смогу украсть рогалик или пончик. Тут свободно. И уже чисто — никаких слуг или служанок внутри.

И никакой еды на столешницах.

Я вздыхаю.

Дверь, которая ведет к пляжу, открыта. Я выхожу наружу. Но когда иду прямо на звук океана, оказываюсь в ловушке железных ворот.

Здесь кодовый замок, но я не знаю кода.

Вздохнув, обхватываю пальцами толстые черные прутья и прижимаюсь к ним лбом, горячие слезы жгут глаза.

Отсюда виден пляж, и он так красив... Но потом я вижу старое коричневое здание, не слишком далеко от берега, и мое сердце запирает.

Там снаружи стоят люди, курят сигареты.

Роналдо все еще находится там. Я чувствую такую жалость к нему. Интересно, как он там держится. Хотела бы пойти повидать его.

Франческа свободно ходит везде, но она уступила этому образу жизни. Я не буду. Я рискну.

Оборачиваюсь и замечаю, что Франческа уже стоит у двери и смотрит на меня. В руке у нее белое полотенце, оно что-то покрывает.

Я тихо вздыхаю.

Ее лицо застывшее, даже когда она идет прямо ко мне. Долю секунды я думаю, что она собирается потянуть меня в сторону и задушить… но она не делает этого.

— Вот. — Она пихает белое полотенце в мои руки. Когда оно касается моей кожи, я понимаю, что внутри него есть что-то теплое. — Он не позволит тебе поесть еще один день. Ты уже слишком исхудала. В обморок скоро упадешь. Съешь, но не позволяй никому увидеть тебя. Возьми это в спальню. Я принесу тебе немного воды.

Она разворачивается и уходит так же быстро, как и появилась.

Я наблюдаю, как Франческа уносится прочь на своих высоких каблуках. Она не смотрит на меня, и я не виню ее. Оглядываюсь вокруг, прежде чем развернуть белое полотенце.

Это бисквит с желе и половина ломтика ветчины.

При виде этого мой рот наполняется слюной, и я слышу громкое урчание бедного желудка.

Снова заворачиваю полотенце и скрещиваю руки на груди, убедившись, что оно скрыто под моей ладонью.

Взбегаю вверх по лестнице и несусь в свою спальню, закрыв за собой дверь. Бросившись в ванную, я кладу полотенце на столешницу и тщательно расправляю его, как будто раскрываю какое-то священное сокровище.

Бисквит настолько мягкий, что он немного рассыпался, но это не имеет значения.

Я съем каждую крошку.

Кусаю его без колебаний. Меня не волнует, если Франческа отравила его. Смерть уже притаилась здесь. По крайней мере, умру с небольшим количеством еды в желудке.

Я съедаю его меньше чем за минуту.

Когда смотрю на себя в зеркало, вижу, что мои щеки раздулись от обилия еды во рту. Я смеюсь над собой, поместив руки на край столешницы и пережевывая. Смакую каждый кусочек, закрыв глаза, а потом проглатываю.

Затем съедаю ветчину, после поднимаю и комкаю полотенце, запихивая его в мусорное ведро. Это было здорово, и я благодарна, но этого и близко недостаточно.

Выхожу из ванной, вытирая рот тыльной стороной ладони, и тут раздается стук в дверь. Я замираю, глядя на то, как дергается дверная ручка.

— Это всего лишь я. — Голос Франчески слышно с другой стороны, и я бросаюсь к двери, чтобы отпереть ее. Она проскакивает мимо меня, и я закрываю за ней дверь.

Как только я поворачиваюсь, она бросает мне бутылку воды. Быстро открываю ее и с жадностью пью.

Пока я пью, она наблюдает за мной.

Удовлетворенно вздохнув, я возвращаю свое внимание к ней.

— Почему ты помогаешь мне?

— Потому что больше никто не станет.

— Я думала, что не нравлюсь тебе.

— Не очень нравишься, — уверяет она меня, сложив руки на груди. — Но это не значит, что я не понимаю, через что ты проходишь.

— Он делал это и с тобой? — спрашиваю я тихо, и она смотрит вниз, сосредоточив внимание на кончиках своих туфель.

— Это... и другие вещи. Другие вещи были плохими, но отсутствие еды было худшим из них. Я знаю, что ты чувствуешь. Также знаю, что это несправедливо. Как и ты, я опоздала всего лишь на несколько минут. Он наказал меня за это. Драко наказывает людей по-своему за то, что он считает непослушанием.

— Но он должен понимать, — огрызаюсь я, шагая вперед. — У меня не было часов. Я не знала, сколько вообще было времени.

— Часы есть на кухне, в дополнительных комнатах, и в его комнате... но никто не имеет права входить туда. Ты должна была проверять на кухне. Вот что он сказал мне в день, когда, наконец, дал мне поесть. Через четыре дня, — рассказывает она.

— Значит, послезавтра он позволит мне поесть?

— Может быть. С каждым по-разному. — Ее лицо становится серьезным. — Что ты сделала с полотенцем?

— Я выбросила его.

Она качает головой.

— Куда?

— В ванной комнате.

Она идет мимо меня в ванную, и я слышу шелест. Когда Франческа возвращается, она держит полотенце в руке.

— Ты должна сжечь его. Люди здесь — глаза и уши Драко, в то время как он отсутствует. Они донесут на тебя в один миг ради быстрой и легкой награды. Слушай, — она вздыхает, — если ты не станешь услужливой, как все остальные, то пострадаешь здесь. Я была точно такой же, как ты — хотела быть сильной. Пыталась выбраться отсюда. Пыталась поддержать себя и надеялась получить немного уважения, но я ошиблась. И была глупой. Драко ни черта никого не уважает, кроме себя.

— Очевидно, он заботится о тебе, — бормочу я. — Он позволяет тебе завтракать с ним.

— И он хотел, чтобы ты тоже поела с нами. Но это не значит, что он заботится. Это просто Драко. Сбивающий с толку и двинутый на всю голову мудак.

— Так... что ты пытаешься сказать? Что мы должны быть его домашними питомцами для того, чтобы выжить здесь?

Она склоняет голову набок.

— Нет. Мы просто должны делать то, что нужно делать, чтобы выжить. — Она обходит меня и хватается за дверную ручку. — Я знаю, что ты думаешь о бегстве, но не будь глупой. Он сказал тебе, что ты можешь убежать, но Драко не так мягок. Он позволит тебе бегать некоторое время, но, как гепард следует за газелью, в итоге поймает тебя и притащит обратно туда, где тебе место... которое находится здесь. И Драко не вернет тебя, не получив немного крови. Он не будет доверять тебе... и даже если ты сбежишь, далеко не уйдешь. Где бы мы ни были, это плохой город. Если они увидят кого-то вроде тебя, свободно бегущую, они оттрахают тебя, как скоты, пустят тебя по кругу, а потом распотрошат, как свинью, когда решат, что ты бесполезна. Будь умнее. — Она протягивает свои запястья, показывая мне старые шрамы вокруг них. — Или закончишь так же, как я.

Франческа открывает дверь и выходит. Я слышу, как она уходит, а ее слова эхом повторяются в моей голове. Знаю, что она права, но я все равно не сломаюсь так легко.

Послезавтра я снова смогу поесть. Еда — вот что мне нужно. Топливо. Я не смогу составить план на пустой желудок и уставший ум. Мне нужен отдых и энергия.

Я должна делать все правильно, чтобы выжить здесь, но Драко знал моего отца, и он не был врагом. Это означает, что он видит что-то во мне. И для меня это означает, что мне, вероятно, может сойти с рук гораздо больше, чем кому-либо другому здесь.

Он мне знаком. Я помню, что видела его раньше... давным-давно.

Но воспоминание настолько неясное, что даже солнце не может осветить его.

Ссутулившись, я сижу на кровати, уставившись в пол.

— Это девятый день здесь, — бормочу я. — И я так сильно скучаю по тебе, Тони. Если бы ты был жив, ты бы меня спас. Я знаю, ты убил бы его прямо передо мной, если бы пришлось... и я бы не стала тебя винить. После того, что он сделал со мной — что сделал с тобой — я бы убила его сама.