Люди со спасшегося от нападения корабля, скорее всего, дали знать оставшимся кораблям в Дюнамюнде. И тогда на помощь осажденным в Гольме немцам пришел один (!) фризский корабль («Interim Frisones cum una tantum navi»). Корабельщики «подожгли нивы ливов и стали, насколько хватало сил, тем и другим вредить им».

Ливы, испугавшись, что на помощь осажденным придут еще корабли, сочли благоразумным заключить с пришельцами мир. Альберт заключил с ними мир и крестил нобиля Ассо и его людей в месте, называемом Рига. Для закрепления мира, по тогдашней дипломатической практике, ливы выдали сыновей своих старейшин в качестве заложников. Отнюдь не добровольно. Альберт, пригласив «вероломных», но почему-то легковерных князей ливов на пир, запер их в «пиршественной зале» и вынудил заключить с немцами договор и предоставить место для нового немецкого города. В подкрепление «дружбы» епископ распорядился отобрать сыновей «лучших людей» в заложники и увез их в Германию. Ливам ничего не оставалось, как принять условия немцев и указать место для строительства города. Так появилась крепость, а вместе с ней и город Рига, главный результат неутомимой деятельности Альберта. В хронике под 1201 годом записано:

По прочтении хроники возникает резонный вопрос: а где же были привезенные епископом крестоносцы, и почему они не сопровождали Альберта в Гольм, почему не пришли на помощь вместе с фрисландскими купцами? Епископ вынудил ливов отдать заложников скорее хитростью, чем силой. Нарушение обычаев гостеприимства у ливов, как и у других народов Балтии, считалось, скорее всего, большим преступлением. Потому, вероятно, старейшины ливов с берегов Даугавы и из Турайды и оказались столь легковерными. Но куда же исчезла вся крестоносная рать, прибывшая с целым флотом?

Индрикис Штерне считает, например, что рассказ хрониста о сотнях сагитированных епископом крестоносцев не что иное, как пропаганда крестового похода в Ливонию и преувеличение заслуг епископа. По мнению историка, из 23 кораблей, если только их действительно было 23, только один вез крестоносцев, которые защищали все остальные купеческие корабли на Даугаве, а не епископа Альберта[41]. О том, что Альберт оказался в Ливонии без крестоносцев, проговаривается и летописец Генрих в своей хронике:

Сам же епископ спешно отправился в Германию, откуда в следующем, 1201 году действительно привез много крестоносцев. А сыновья ливских старейшин остались в заложниках в немецкой земле. Теодорих тем временем добивается аудиенции у римского папы Иннокентия и излагает ему дело. Самое главное — это идейная основа. А она более чем солидная. Иннокентий III объявляет крестовый поход против язычников Балтии. Поддержка Римской церкви начинаниям епископа Альберта обеспечена. Грамота вручена Теодориху. Правда, сама булла не сохранилась. Так Альберт получает из рук самого папы карт-бланш на завоевание язычников.

Завоеванные крестоносцами владения Альберт назвал Terra Mariana (Земля Девы Марии). Всего четырнадцать раз предпринимал он трудное плавание от берегов Даугавы в далекую Германию. Пополнять ряды крестоносцев стало для него и его детища — Риги — жизненной необходимостью. Получилось нечто вроде «вахтового метода» в завоевании язычников. «Служба во отпущение грехов» для многих заканчивалась через год. Очистив себя от прошлых преступлений, крестоносцы возвращались на родину. На их место заступали другие, зачастую отпетые разбойники и авантюристы, (такие, как некий Бернард, который «в своей стране был виновником многих битв, пожаров и грабежей»), привезенные епископом из Германии. Желающие отправиться с епископом всегда находились. Ведь кроме получения амнистии можно было поправить свое материальное положение.

Искусный политик, Альберт вел свою линию, сообразуясь с обстановкой и используя все силы. Эти силы, вовлеченные в круг ливонской политики.были многочисленны и многообразны: Римская церковь, германские феодалы, русские князья, датчане, шведы, орден меченосцев и вожди местных народов.

Альберт отправлял послов с дарами к князю полоцкому Владимиру, уверял его в неизменном дружелюбии и в том, что помыслы его состоят лишь в распространении христианства среди язычников. Н.М. Карамзин писал о нем: «Альберт говорил как христианин, а действовал как политик: умножал число воинов, строил крепости, хотел и духовного и мирского господства». Как мы уже писали, епископ рижский вынужден был считаться с влиянием Полоцка в Ливонии. Полоцкое войско постоянно угрожало Риге. Чтобы выиграть время и развязать себе руки для военных действий в краю эстов, епископ даже обязался платить за ливов дань Полоцку.

Но уже через пару лет, в 1212 году, у замка Ерсика в личной встрече с князем Владимиром Альберт добился полного отказа Полоцка от сюзеренных прав на Ливонию.

Что касается мирского господства, то после одной из агитационных поездок по Саксонии и Вестфалии Альберт действительно сумел добиться того, чтобы Ливония или Земля Святой Марии сделалась частью Германской империи. Он поклонился Ливонией королю Филиппу, и сам получил из его рук титул германского князя.

Чтобы закрепиться на завоеванных землях, Альберту необходимо было иметь в руках инструмент в виде постоянной обученной военной силы. Своих рыцарей у епископа было немного. Они осели в Ливонии на правах «служилых людей» епископа, получая за службу в лен замки и земли. Так, например, рыцарь Конрад фон Мейндорп получил от епископа в лен замок Икшкиле и земли вокруг него. Такие ленники (Lehnträger), получившие возможность сражаться не только за веру, но и за свою кровную собственность, и составили в будущем основу ливонского рыцарства. Это были светские рыцари, в отличие от братьев ордена Меча. Вторым ленником епископа стал рыцарь Даниель, получивший во владение замок Ленневарден (Лиелварде).

Наделение ленами вассалов стало вторым по значению делом епископа Альберта. Конрад и Даниель сделались первыми вассалами в древней Ливонии, положив тем самым начало служилому сословию на завоеванных землях.

Потомки упомянутого рыцаря Конрада из Икшкиле (по-немецки Юкскюль (Üxküll), осевшие в Ливонии, в последствии изменили свою фамилию на Юкскюль. Другая ветвь потомков Конрада стала именоваться Юкскюль фон Мейендорфф. Представители этой ветви были возведены в баронское сословие в 1679. Еще одна ветвь потомков

Конрада, известная под фамилией Гюлденбанд, получила титул баронов в 1648 году[42]. Но большинство пилигримов отправлялось после служения в течение года домой. Поэтому возникла идея на завоеванных землях основать военно-духовную организацию, подобную тем рыцарским орденам, что крестоносцы уже имели на Востоке.

Не менее значимым для истории стало основание военно-монашеского ордена в Ливонии. Наиболее известным орденом тогда был орден Храма или орден тамплиеров, который вел вечный бой с сарацинами в королевстве Иерусалимском. С благословения епископа Альберта в Риге возник орден по образцу тамплиеров — «Братья Меча» или меченосцы. Альберт хотел сделать его орудием своей политики. Ведь братья ордена постоянно жили в своих замках — монастырях и в любой момент могли выступить в поход против язычников. Но Орден быстро вырвался из-под опеки епископа и заявил о себе как о самостоятельной силе.

Разногласия епископа и ордена начались из-за раздела завоеванных земель. Братья потребовали свою долю, отдельно от епископских владений, подчиненных Риге. Под натиском меченосцев Альберт соглашается выделить одну треть всех вновь обретенных церковью земель. Но этого мало. Хотя обстоятельства вынуждают меченосцев и епископа часто действовать заодно, все же глухая вражда между ними не прекращается. Орден интригует против Альберта перед германским императором и римским папой. Император вопреки епископу признает за орденом безусловные права на завоеванные земли эстов. Когда епископ предлагает поделить Эстонию, то орден уже предлагает ему лишь одну треть владений.