Страшно представить, каких вершин разбоя он мог бы достичь, если бы значительную часть его драгоценного времени не занимала контрразведка...

Так что Седлецкий хорошо представлял, с кем очутился за одним столом, с кем, так сказать, хлеб преломил. И не один только хлеб.

Белорыбица, икра черная, баранина на вертеле, перепелиные тушки, опять икра, но красная, опять баранина, но вываренная с зеленью и орехами, треугольные пончики с требухой, круглые пончики с мозгами и яйцами... Шеф-повар был на высоте.

И главный за столом едок с этой высоты тоже не слезал. Орошаемые целебным "Стрижаментом" и номерными "Ессентуками", замечательные яства так и проваливались в объемистую утробу Рафаэля Левоновича.

Через час Седлецкого стало клонить ко сну от духоты, обжорства и нескончаемого красноречия Адамяна. Полковник знал чудовищное множество анекдотов, былей и солдатских баек. Чтобы не повторяться, излагал их сериями: "Теперь об ишаках...

Приходит Мустафа на рынок..."

Его можно остановить только пулей, подумал Седлецкий, в изнеможении улыбаясь и в который раз покорно подставляя рюмку. Он не боялся упиться незаметно принял таблетку алкофага, но боялся, что в какой-то момент утратит выдержку и схватит сотрапезника за адамово яблоко...

Отдуваясь, встал Сарана, с сожалением посмотрел на часы.

- Пора на службу, как ни приятно было пообщаться. Рад, что познакомил вас. Еще увидимся.

- Обязательно, дорогой! - закричал Рафаэль Левонович.

Подали кофе с мороженым. Адамян промокнул кучей салфеток плешь и загривок и сказал неожиданно трезвым голосом:

- Теперь о деле. Сарана говорит, вы ищете технику. Что конкретно нужно?

Седлецкий с Мирзоевым летуче переглянулись.

Начиналась самая сложная часть встречи.

- Нужны большегрузные машины. Желательно "КамАЗы".

- И что же вы собираетесь возить?

- Скажу, как родному: зерно.

- Не сочтите за праздное любопытство, ребята... Очень интересно знать, куда и как отсюда можно возить хлеб?

- Это просто. Из ставропольских хозяйств через Элисту, Волгоград и Саратов - в уральские районы.

- Уралу хватает оренбургского хлеба, - усмехнулся Адамян. - Я немножко разбираюсь в экономической географии. Рынок там схвачен. Челябинские и свердловские фирмачи задавят вашу дохлую контору, не охнув.

- Откуда вы взяли, что наша контора дохлая? - натурально удивился Седлецкий.

Адамян наклонился поближе и с расстановкой сказал:

- Дружок! Я не хожу на свидание, не подмывшись. Понял? Мои люди в Москве доложили, что ваша сраная фирма, зарегистрированная в Химках, провела с начала года одну сраную операцию - отмыла партию денег. Причем эти деньги скорей всего здешнего, то есть кавказского, происхождения.

А теперь вам машины понадобились! Да как вы смеете предлагать мне, офицеру, подобные сомнительные сделки?

Возмущение Адамян изобразил безупречно - даже шерсть дыбом поднялась в расстегнутой на груди рубахе. Артист, подумал Седлецкий. Ничего, мы тоже в самодеятельности играли. Он достал сигарету и раздраженно постучал о пачку - знак для Мирзоева.

Тот отодвинул вазочку с мороженым и медленно сказал на диалекте равнинной Шаоны:

- Думаю, э с а ул, мы напрасно теряем время с этим толстым армянским поросенком. Только зря давали деньги мальчику из администрации... Лучше бы он свел нас с генералом!

Адамян, не оборачиваясь к Мирзоеву, напряженно вслушивался. Седлецкий знал, что полковник понимает равнинный шаонский, имеющий, в отличие от горного, много тюркских корней. На этом и строилась игра.

- Виноват, - сказал Седлецкий Мирзоеву подобострастно. - Но в Москве мне говорили, что генерал ничего не решает без этого человека...

- Правильно! - по-русски перебил Адамян. - Правильно говорили. И не поросенок я, а кабан.

Кабан! Вот с такими клыками!

И показал с помощью двух рук - с какими. Седлецкий и Мирзоев обескураженно промолчали.

- Ладно, прощаю, - сказал Адамян. - Но попрошу в моем присутствии говорить только по-русски.

Наслаждаясь замешательством сотрапезников, он налил себе водочки.

- Начнем с чистого листа. Вы такие же москвичи, как я парижанин. Хоть в зеркало иногда смотритесь, что ли... Кто в Шаоне стоит за вами?

- Не ваше дело, - буркнул Седлецкий. - Достаточно, что за нами стоят реальные деньги. На этом и остановимся. Или вы работаете с нами, или мы уходим.

Адамян долго молчал, бесцельно поигрывая вилкой.

- Хорошо, - решился он. - Не станем тревожить генерала, разберемся сами. Итак?

- Два десятка машин, - сказал Седлецкий.

' _ Однако, однако! - удивился Адамян. - А самолеты вам не потребуются?

- Потребуются - попросим.

- А вы знаете, что за машины придется платить настоящими деньгами?

- Вот такими? - достал пятидесятидолларовую бумажку Седлецкий. - Знаем. Но это не все. Нам нужна и другая техника.

- Остряки, - нахмурился Адамян. - Другая техника... Где же я ее, интересно, возьму?

- Потеряете. Начинается передислокация, неразбериха...

- Та-ак! А эти сведения откуда? Тоже из Москвы?

- Да ладно тебе дуру гнать, полковник, - неожиданно вступил в разговор Мирзоев. - Могу назвать номер приказа о передислокации. Мы в Шаоне умеем не только плясать перед боем. В общем, с тебя -двадесятка "КамАЗов", стрелковое вооружение в расчете хотя бы на полк и пяток установок залпового огня. А мы тебя не обидим.

- Вы, часом, не собираетесь объявлять войну Турции, господа хорошие?

- Для этого понадобится сначала пройти через Армению.

Мирзоев встал и приказал Седлецкому:

- Расплатись тут... А тебе, полковник, позвоню завтра. Успеешь провентилировать вопрос?

- Постараюсь, - задумчиво сказал Адамян.

Мирзоев направился к выходу.

- Какой у тебя начальник, э с а у л! - сказал Адамян. -Ладно, запиши телефончик.

- Я его знаю, - сказал Седлецкий, бросая на стол деньги.

15

"Россия вступила в полосу умопомрачительных массово-политических аттракционов - введенный президентом особый режим правления, чрезвычайные сессии и съезды, плебисциты, референдумы.

На сессиях и съездах вынесут приговор одним, на плебисцитах-референдумах - другим. А между делом посадят на скамью подсудимых учредителей ГКЧП, если только ее не освободят под размещение инициаторов введения особого режима правления.