С всевозрастающим ужасом Каллида поняла, что Дезко предложил ее тьме, отдал ее этому монстру, который вырос и сформировался перед нею. Она снова попыталась закричать, но не смогла издать ни звука, даже когда темная кошка поднялась выше нее, закрывая весь вид, а ее красные глаза схватили и удерживали ее.

Она прекратила попытки закричать. Слишком поздно. Слишком. И она была слишком напугана, чтобы издать звук или бороться с судьбой. Демон – да, это был действительно демон, которого Дезко вызвал, чтобы забрать ее – приблизил свое пустое лицо к ее. И вдохнул...

Руби с криком проснулась. Ее собственным криком, который быстро оборвался, стиснутый в ее горле. Слава небесам, у нее никогда не было такого жуткого кошмара! Она одновременно наблюдала и участвовала в нем, перепуганная так, будто это ее растянули на холодном камне, принося в жертву темному монстру. Лежа в кровати, Руби потерла руки друг о друга. Она все еще чувствовала холод, как будто ее кровь заледенела. Что она съела на вечеринке, чтобы навлечь такой кошмар?

Она поглядела на часы. Не было и двух часов ночи. Есть еще два часа, чтобы поспать, но она не была уверена, что сможет уснуть после такого яркого сна. Великолепно. Отличное начало недели!

В спальне было темно, единственные источники света – прикроватные электронные часы и декоративный фарфоровый ночник с другой стороны комнаты. Этого небольшого света было достаточно, чтобы различить предмет на ночном столике, предмет, которого там не должно было быть. Статуэтка кошки, которую она отдала профессору, смотрела прямо на нее.

Руби чертыхнулась, медленно села, щурясь со сна, и задалась вопросом, было ли это продолжением сна. Она видела, как Бенедикт уходил от ее дома со статуэткой в руке. Как она здесь оказалась? Она медленно протянула руку и потрогала бледно-зеленую кошку. Странно, она казалась теплой. Живой. Руби отдернула руку. Конечно, это кошмар раздразнил ее воображение.

Проклятой кошки не было на ее ночном столике – не было в доме – когда она заснула. А теперь она здесь, и это факт, а не плод ее воображения. Она встряхнулась, приходя в себя и отбрасывая последние мысли об ужасном сне вместе с одеялом, которым укрывалась для тепла. Зэйн Бенедикт проник в ее дом и принес статуэтку? Разве может быть другое объяснение? Руби спустила ноги с кровати. Предполагалось, что это какая-то дурацкая шутка?

Нет, это совсем не забавно, это адски жутко. Сексуально они активные или нет, она не хотела чтобы мужчины, с которыми она только что познакомилась – и даже мужчины, которых она хорошо знала – крались в ее спальню по ночам и оставляли знаки своего посещения. Руби схватила свой купальный халат, засунула ноги в теплые, пушистые тапочки, схватила зеленую кошку и направилась к парадной двери.

Споткнувшись, она остановилась в холле между спальней и гостиной. О чем она думала? Ее первым побуждением было бежать через улицу и предъявить Бенедикту доказательства, но, возможно, он этого и хотел. Может быть, он ждал ее у парадной двери – или где-нибудь в темноте между ее дверью и его. Два часа ночи. Голландский Дворик спал. Никто ее не увидит и не услышит, если что-то пойдет не так.

Руби прислонилась к стене, ее колени ослабли, она сдалась и сползла на пол. До этого она не думала, что можно бояться профессора. Почему? Он был достаточно известным, тихим соседом, который бегает по вечерам, работает по скользящему графику, и стрижет газон по мере необходимости. Она всегда подозревала, что Зэйн был одним из тех умных людей, которые живут в своем собственном небольшом мирке, который, возможно, был странным, но нормально странным. Он был уважаемым членом академического сообщества. Несколько ее служащих говорили о нем раз или два, упоминая не только, что он симпатичный, но и что им нравятся его занятия. Не так давно она слышала, что он преподавал некую психологию.

Руби оставалась на полу в течение нескольких долгих мгновений. С мужчинами ей никогда не везло. Они оказывались неверными или обманщиками, или теряли интерес к ней и ее графику трудоголика. Не то, чтобы у нее не было серьезных отношений за ее двадцать восемь лет, были. Но, ни одно из них не сложилось, и несколько последних лет Руби довольствовалась одиночеством. Так легче.

Но теперь, сидя в темноте, припоминая кошмар и держа в руках доказательство того, что мужчина, которого она едва знала, побывал в ее спальне, она не знала, кому звонить. Год назад она позвонила бы тете Милдред, но Милдред умерла.

Можно было бы вызвать Тодда, предположила она. Ему бы это понравилось, не так ли?

Нет, она должна вызвать полицию. Ухватившись за эту мысль, Руби поднялась и направилась к гостиной и телефону. Конечно, к тому времени, когда девушка добралась до тахты и схватила телефонную трубку, она поняла, что не может вызвать полицию. Она могла побожиться, что статуэтка кошки была у Зэйна, когда она легла спать, но у нее не было доказательств. Ей не причинили вреда.

Быстрая проверка дверей и окон показала, что все крепко заперто. Дверные засовы на передней и задней дверях задвинуты. Все выглядело так, будто Зэйн или кто-то другой не могли вломиться в дом, чтобы оставить кошку.

Этой мысли было достаточно, чтобы перестать набирать 911 . Кто-то проник в мой дом, чтобы оставить эту статуэтку, затем выбрался, не оставляя никаких следов своего присутствия и как-то закрыл за собой засовы на дверях.

Опустошенная и задающаяся вопросом, не сошла ли она с ума, Руби плюхнулась на тахту, все еще сжимая в руке фигурку. Она осторожно поставила зеленую кошку на журнальный столик, вытащила телефонную книгу из ящика стола, и схватила телефон.

Зэйн долго не мог уснуть, поэтому, когда зазвонил телефон, выдергивая его из глубокого сна, выругался. Дерьмо. Телефонные звонки среди ночи ни к чему хорошему не ведут. Никогда. Он поднял трубку и посмотрел на определитель номера. Черт, опять.

– Что случилось? – хрипло рявкнул он.

Голос, который он ожидал услышать, ответил:

– Что заставляет вас думать, что что-то случилось?

Он облегченно выдохнул. По крайней мере, голос Руби звучал нормально.

– Почти три часа ночи, – сказал он. – Никто не звонит в это время, если все в порядке.

Она размеренно дышала, возможно, более глубоко, чем обычно, но ответила не сразу. Спустя несколько долгих минут Руби вымолвила:

– Я должна знать. Как вам удалось пронести эту чертову кошку ко мне домой?

Зэйн сбросил одеяло, соскочил с кровати, и, держа в руке трубку радиотелефона, побежал в свой кабинет, устроенный в комнате для гостей через коридор от спальни. Конечно же, статуэтка, которую он оставил на столе, исчезла. Он изучал ее достаточно долго, перед тем как пойти спать, и был уверен, что оставил ее здесь.

Очевидно, проклятая вещь нашла свой путь к дому Руби. Он не мог сказать ей правду. Пока нет. Она ни за что не поверит ему, и он будет не в состоянии сделать то, что должно быть сделано.

– Так что? – резко спросила она.

– Я не знаю, о чем вы говорите, – проговорил он, специально позевывая.

– Небольшая безделушка, которую оставил под елкой мой тайный поклонник, – раздраженно заявила она. – Я разрешила вам взять ее, чтобы изучить, но когда я проснулась от кошмара, она стояла на столике у моей кровати. Не притворяйтесь идиотом. Вы принесли ее, и я хочу знать, как и почему.

– Вы передумали, разве не помните? – сказал Зэйн, пытаясь казаться сочувствующим. – Я собирался изучить ее. Статуэтка показалась мне интересной, я подумал, что это мог бы быть нефрит, а эти маленькие знаки я хотел бы увеличить и рассмотреть.

– Я не передумала, – сказала она мягко. – Вы забрали ее с собой.

– Нет, вы держали ее. Если вы передумали, я могу зайти завтра...

– Я... унесла ее с собой?

Зэйн прислонился к дверному косяку и глубоко вздохнул. Чувство вины было для него непривычным и неудобным. Обычно он оставался неизменно честным и прямолинейным, но сейчас не время. Ложь, которая заставит Руби сомневаться в своем здравомыслии лучше, чем правда.