- Алексей Петрович и не такие суда поднимал, - сказал Астахов. - Вот он и будет руководить работами. На всякий случай пойдет и врач.

- Спасибо, - поблагодарил Котов и пожал Астахову руку. - Мне этот сейнер во как нужен.

- Когда выходить? - спросил Алексей.

- Хорошо бы сейчас и выйти. Я ведь на боте и пришел за вами, - сказал Котов.

- Через час я буду готов. Только забегу домой.

- Как сынишка? - спросил Астахов.

- Богатырь!

- Серафима Петровна управится с ним одна?

- Еще бы!

Алексей забежал домой, наскоро собрал чемоданчик и через час вместе с Савиным и Котовым вышел в рыболовецкий колхоз.

Бот был дряхлый, оборудование устаревшее, собрано по частям из списанного. Осмотрев рекомпрессионную камеру, Савин спросил у Котова:

- Где вы ее откопали?

- А что? - встревожился Котов. - Не годится?

- Годиться-то годится, но такими камерами пользовались еще в первую мировую войну.

- Что поделаешь, другой нет, - вздохнул Котов.

Алексей тоже осмотрел камеру и покачал головой. Действительно, старушка. В ней одно отделение, и если придется кого-то посылать на рекомпрессию, то только в одиночку.

Водолазы тоже оказались не ахти какими специалистами. В колхозе они очищали корпуса сейнеров, освобождали винты, если на них наматывались сети. На больших глубинах работать им не приходилось.

Работы шли успешно, и уже через неделю к подъему сейнера было почти все готово. Оставалось только завести буксирный трос, чтобы выдернуть из толщи ила корму сейнера.

Под воду пошел водолаз Григорий Спиридонов. После него Алексей намеревался сам проверить, все ли хорошо подготовлено к подъему. Он уже был в готовности, оставалось только надеть шлем. Страхуя Спиридонова, Алексей следил за манометром, переговаривался с водолазом по телефону.

Вот Спиридонов опустился на сорок метров.

- Как самочувствие? - спросил Алексей.

- Нормально.

Алексей слышал в трубке ровное дыхание Григория. Пятьдесят метров... шестьдесят... И вдруг дыхание водолаза оборвалось. Стрелка манометра с отметки шестьдесят пять сразу прыгнула на семьдесят четыре.

- Воздух! - крикнул Алексей мотористам. И в трубку: - Гриша, ты меня слышишь? Что случилось?

Слабый-слабый голос в трубке ответил:

- Упал... шланг запутался... воздух!

- Выбирать шланг-сигнал! - приказал Алексей.

Но ни воздушный шланг, ни сигнальный конец не выбираются. Значит, где-то там их зажало. Спиридонов без воздуха. Алексей вопросительно смотрит на Савина.

- Идите, Алексей Петрович, - тихо сказал врач. Быстро завинчивают шлем. Алексей отталкивается от трапа и скользит вниз по спиридоновскому шлангу идти по спусковому концу некогда. Вот он стремительно летит вниз. В телефоне слышится голос страхующего его Глазкова: "Тридцать метров... пятьдесят... семьдесят..." Сейчас будет дно. Но на дне Спиридонова нет. Его шланг-сигнал уходит под понтонный трос и снова поднимается вверх.

Спиридонова он находит на палубе сейнера, почти у самой рубки. "Как он попал сюда?" - думает Алексей. По манометру было видно, что Григорий упал на дно. А потом, наверное, дали много воздуха, водолаз не успел стравить его через головной клапан, и его выбросило наверх. Теперь, чтобы подняться на поверхность, надо снова спуститься вниз и пройти под тросом понтона.

Алексей подошел к Спиридонову. Тот лежал на палубе, уцепившись за кнехт. Алексей легонько постучал по его шлему и прижался к его иллюминатору. Так они могли слышать друг друга.

- Идемте вниз! - крикнул Алексей.

- Голова болит... Запутался... Умру я... - хрипел водолаз.

"Упал духом. Как же это? Из всех колхозных водолазов Спиридонов - самый опытный. Что он еще бормочет?" - Алексею не слышно, но там, наверху, все слышат. К телефону подошел Савин:

- Алексей Петрович, у Спиридонова шоковое состояние.

Видимо, началось наркотическое действие азота. При работе на глубине свыше шестидесяти метров это случается. Тогда у водолаза появляется беспричинный смех, говорливость, затем начинается головокружение, теряется ориентировка и сообразительность, начинаются зрительные и слуховые галлюцинации.

- Вставай! - прокричал Алексей Григорию.

Но тот по-прежнему лежал. Может быть, у него нет сил? Алексей взял водолаза за плечи. Но оторвать его от палубы не мог - Григорий еще сильнее уцепился за кнехт. Алексей попытался разжать его руки, но и это не удалось. Тогда он ударил по правой руке водолаза. Спиридонов на мгновение разжал пальцы, но тут же снова ухватился за кнехт. Алексей понял, что ему не справиться с водолазом, - страх удвоил его силы.

Оставалось одно.

- Перекройте Спиридонову воздух! - попросил Алексей.

- Ясно! - донеслось в телефоне. - Перекрываем.

Алексей, увидев, что Григорий обмяк, разжал ему руки и рывком поставив на ноги, крикнул в телефон:

- Провентилировать!

Но как только Спиридонову дали воздух и он пришел в себя, ухватился за леер. И опять Алексей не смог оторвать его.

- Перекройте еще раз воздух и ему и мне, - попросил Алексей.

- Вас понял. Перекрываю, - донеслось сверху. Алексей обхватил Спиридонова. Перекрыли воздух, оба они сразу потяжелели и покатились по палубе вниз.

Когда в скафандры снова хлынул свежий воздух, они были уже на дне. Оставалось протащить Спиридонова под тросом, чтобы освободить шланг-сигнал. Но теперь Алексей никак не мог заставить Спиридонова лечь, чтобы проползти под тросом. Григорий норовил перешагнуть через трос. Но тогда шланг-сигнал захлестнется вокруг троса, и они уже не смогут подняться.

Алексей попробовал силой заставить Спиридонова лечь. Он подошел к водолазу сзади и опрокинул его на спину. Но из этого ничего не вышло: Григорий тут же встал и намертво вцепился в трос. Пришлось снова прибегнуть к уже испытанному методу: перекрыть воздух. Алексей с трудом протащил Григория под тросом. Теперь шланг-сигнал был свободен, можно было выходить наверх. Но для этого надо добраться до спускового конца, закрепленного за корму сейнера. Алексей опасался, что ему и туда придется тащить водолаза, но Спиридонов стал вдруг покорным и послушно пошел к корме.

Савин по телефону передал график подъема. Первая остановка должна быть на глубине сорок пять метров. Затем выдержки шли через каждые три метра. Алексей и Григорий пробыли на глубине больше нормативного срока, и теперь им придется выходить на поверхность почти десять часов.

Сверху спустили беседку на первую выдержку. Алексей сообщил об этом Спиридонову и нагнулся, чтобы проверить крепление спускового конца. Когда он поднялся, Спиридонова рядом не было. "Неужели ушел?" Светлые пузырьки стравленного воздуха пунктиром обозначали путь водолаза.

Алексей набрал в скафандр избыток воздуха и пошел вверх вслед за Спиридоновым. Вот и первая остановка - в воде свободно висит беседка. Григория на ней нет. "Что он, с ума спятил? Ведь это верная кессонка!"

- Спиридонова на выдержке нет! - сообщил Алексей по телефону.

- Он здесь, - ответил Глазков.

- Но это же...

- Он пошел без выдержки, и его схватила кессонная.

- Надо было снова вниз послать.

- Не захотел. Кричит от боли, а вниз идти не хочет. Пришлось качнуть воздуха, его выбросило. Сейчас он в барокамере.

- Жив?

- Пока жив. Но дело его плохо. Он там один не вытянет.

Да, один Спиридонов не вытянет, за ним нужен уход. Возможно, потребуется идти в базу. Но бот не сможет уйти, пока он, Алексей, здесь. "Надо выходить", - решил Алексей. Он понимал, что идет на большой риск. Но ведь там человеку грозит смерть.

- Приготовьтесь, выхожу наверх, - сообщил Алексей по телефону.

- Что вы, товарищ старший лейтенант! - испугался Глазков.

- Надо! Прошу приготовиться. Иду на выход!

Его выбросило у самого трапа. Теперь нельзя терять ни одной десятой доли секунды. Раздеваться некогда - кессонная болезнь ждать не будет. Его моментально поднимают на борт, вспарывают ножом водолазную рубаху, и он, вывалившись из скафандра, в два прыжка оказывается у барокамеры, но кессонка намертво схватывает его. Кажется, что он попадает в жернова мельницы и его начинают ломать и переламывать. Задохнувшись от нестерпимой боли, он валится на палубу, но его подхватывают и вталкивают в люк камеры.