Стальная бочка камеры напряженно гудит. Это компрессоры гонят сжатый воздух. За тонкой стальной стенкой слышатся чьи-то голоса. Но вот включили громкоговорящий телефон, и Савин спрашивает:

- Как себя чувствуете, Алексей Петрович?

- Немного лучше. Плечи чуть ноют, а ноги болят.

- Как Спиридонов?

- Плох.

- Следите за ним.

- Ладно.

Компрессоры накачивают сжатый воздух до восьми атмосфер, потом постепенно будут снижать давление до нормального, имитируя выход со дна. Гудит в ушах. Лежать неудобно. Кушетку занял Спиридонов. Алексей лежит на полу, на деревянной решетке. Он прислушивается к боли во всем теле и вспоминает признаки кессонной болезни. Обычно сначала появляется зуд, кожная сыпь, незначительные боли в суставах и мышцах. Но это лишь в легкой форме. В средней форме это острые боли во всем теле и так называемый меньеровский синдром. И, наконец, тяжелая форма - параличи, синюшность, одышка, поражение легких, потери сознания.

Боль отступает медленно. Она лишь чуть-чуть поутихла в плечах, ноги же по-прежнему нестерпимо жжет. Может быть, скоро утихнет и боль в ногах. Но Алексей знает, как коварна кессонная болезнь. Она может затаиться где угодно - ив суставах, и в крови, и в легких. И выгонять ее надо постепенно и наверняка. Может показаться, что она уже ушла, но стоит выйти из камеры, как она нанесет смертельный удар. Поэтому надо особенно внимательно наблюдать за всеми признаками болезни и информировать о них врача - только тогда он может назначить соответствующий режим лечения.

Савин приказывает:

- Делайте массаж.

И Алексей делает массаж сначала Спиридонову, потом себе. Водолаз лишь тихо постанывает. Потом он молча глотает несколько витаминизированных таблеток, предусмотрительно запасенных в камере. Через систему вентилей и задвижек им передают лекарства и грелки. Почти все грелки Алексей отдает Спиридонову.

Разомлев от тепла, тот зевает:

- Спать хочется.

- Нельзя! - строго предупреждает Алексей. - При кессонной болезни сон страшный враг. Стоит заснуть, и уже не проснешься. Ты попробуй петь.

Но Григорий упрямо повторяет:

- Спать, спать...

Алексей начинает колотить его ребром ладони по ногам, по спине. Григорий недовольно мычит. И едва Алексей перестает его тормошить, Спиридонов засыпает.

- Не спите!

Но водолаз уже не слышит. Алексей снова трясет его.

- Спать, спать, - шепчет Григорий. А сил уже нет, чтобы бороться с ним.

И вдруг совсем близко загремела музыка. Духовой оркестр играл марш. "Что это? - Алексей приподнялся и заглянул в стеклянный глазок камеры. Вплотную к камере стоял патефон. - Молодцы ребята, хорошо придумали".

Потом им пели Леонид Утесов и Клавдия Шульженко, их развлекали Аркадий Райкин и Рина Зеленая, Тарапунька и Штепсель. Сначала Григорий слушал их, но потом опять начал засыпать. Алексею снова пришлось тормошить его.

Прошло почти шесть часов. Бот пришел в базу. Давление в камере постепенно снижалось. Алексей почувствовал облегчение. Плечи уже не ныли, боль в ногах стала не режущей, а глухой. Но состояние Спиридонова не только не улучшалось, а начало ухудшаться.

- Как вы себя чувствуете? - запросил врач.

- Плохо. Хуже мне, - прохрипел Спиридонов.

- Алексей Петрович, придется снова "идти на глубину". Прибавляем давления. Следите за водолазом внимательнее.

- Хорошо.

Снова загудели компрессоры. Когда давление увеличилось, Григорию стало немного лучше. Но он опять заладил:

- Спать, спать...

И снова началась борьба: Алексей то принимался тормошить водолаза, то просто щипал его, чтобы не дать ему уснуть. Во время одной из схваток Григорий зацепился за электрический провод и оборвал его. В камере наступил мрак.

Когда через несколько минут над иллюминатором повесили переносную лампу, Алексей увидел, что Григорий спит. Разбудив водолаза. Алексей стал уговаривать его:

- Ну потерпи еще немного. Тебе нельзя спать. Понимаешь?

- Понимаю. Но не могу.

- У меня уже нет сил.

- Ладно, я посижу.

Алексей вытянулся на решетке и стал прислушиваться к себе. Боль в ногах обострялась. "Отчего бы?" - Он но телефону спросил об этом у Савина. Тот ответил неопределенно:

- Это бывает. О причинах судить трудно.

"Успокаивает". Алексей понимал, что так просто, ни с того ни с сего, этого не бывает. Возможно, что режим, выбранный для Спиридонова, не годился для него, Алексея. Что ж, врач в этом случае поступил правильно - Григорий в более тяжелом состоянии.

- Владимир Иванович, вы для Спиридонова все назначайте, а я продержусь, - сказал Алексей врачу.

- Я знаю, что делать, - сердито ответил Савин. "Если сердится, значит, дела неважные", - подумал Алексей. Он слишком хорошо знал уравновешенный характер водолазного врача-физиолога. Только Алексей хотел извиниться перед врачом, как с кушетки свалился Григорий. Он всем телом придавил Алексея. "Уснул все же!"

- Гриша, проснись! Да проснись же, черт тебя побери!

Но водолаз молчал. Алексей никак не мог выбраться из-под него: мешала кушетка. Наконец Алексею удалось выпростать руки, и он принялся трясти водолаза:

- Гриша! Гриша!

Молчит, не двигается.

Алексей прислушался. Дыхания не слышно. Он нашел его руку и стал нащупывать пульс. Водолаз был мертв.

Врач-физиолог капитан медицинской службы Владимир Иванович Савин через иллюминатор камеры едва различал то, что происходило внутри нее. Но он знал: Курбатов в тяжелом состоянии. Течение болезни шло незакономерно, назначенный ранее режим был нарушен ради спасения жизни водолаза. Теперь, когда Григорий умер, для Курбатова надо было выработать новый метод лечения. Именно выработать. И сделать это мог только он, Савин, врач, наблюдавший течение болезни.

- Как ноги? - спросил Савин по телефону.

- Не болят. Я их совсем не чувствую.

- Попробуйте пошевелить пальцами.

- Ничего не чувствую.

Савин положил трубку и, повернувшись к Астахову, тихо сказал:

- Паралич. Давление снижать пока нельзя.

Астахов кивнул.

- Мне нужно немедленно связаться с Ленинградом.

Спустя семь минут Савин разговаривал с видным специалистом в области физиологии водолазного труда профессором Гусевым. Тот подтвердил решение Савина: врач должен находиться в камере, рядом с больным.

- Но как я туда войду? Ведь давление нельзя снижать ни в коем случае.

- Надо что-то придумать, - ответил профессор. - Я немедленно вылетаю в Синеморск.

Через сорок минут позвонили из Ленинграда: профессор Гусев после консилиума специалистов назначил лечебный режим. Но Савин лишь бегло просмотрел радиограмму и отложил ее. Он знал то, чего не знали о больном самые видные специалисты. Савин избрал другой режим.

18

У Герасименко шло заседание парткома, когда позвонил Астахов. Заседание пришлось прервать. Вместе с главным инженером Остап Григорьевич пошел в проектное бюро.

Отложив все дела, работники бюро вместе с прибывшими из порта водолазными специалистами принялись за проект предкамеры. Для ремонтников это был необычный заказ. Но сейчас от них зависела жизнь человека, и они решительно взялись за дело. Вскоре проект предкамеры, которая позволила бы врачу войти к больному, не снижая давления в рекомпрессионной камере, был готов.

Изготовить предкамеру поручили бригаде Люси Казаковой. Когда главный инженер объяснил ей задание, Остап Григорьевич отозвал Люсю в сторонку:

- Там в барокамере муж Серафимы Петровны Курбатовой.

- Алексей?

- Да. Надо, чтобы Серафима Петровна об этом пока не знала. Вы ведь, кажется, дружите с ней? Корабль уже пришвартовался к заводскому причалу, и ей могут передать.

- Хорошо, я постараюсь сделать так, чтобы Сима не узнала об этом. Она ведь еще в отпуске после родов. Мы к ней пошлем Ариадну, пусть все время будет возле нее.

- Хорошо.

- Остап Григорьевич, что с Алексеем?