— Не знаю, — ответил Дэн. — У меня еще ни разу не было приступа радикулита.

— Ты какой-то сегодня… Ничем тебя не проймешь.

— Просто я не в восторге от нашей затеи. Сначала Маккоубер барражирует в облаке с известным тебе результатом. Теперь и тебя туда потянуло… А я гоняю катера и каждый раз не знаю, чем это кончится.

— Включи, пожалуйста, передний обзор. Летим, как вслепую.

— Почему вслепую? Летим, как положено, по приборам. Не надоело еще смотреть на Юпитер? — Дэн чуть повел кистью левой руки.

На экране переднего обзора словно распахнулся темный занавес, и Леонид на секунду зажмурился.

— Ух, ты!.. — сказал он. — Папаша совсем уже рядом.

Катер шел на Юпитер с солнечной стороны, и перламутровый блеск бело-зеленых, бело-голубых, нежно-розовых, желтых и кремовых облаков огромного шара немного слепил. Облака охватывали планету-гигант оплывающими поясами.

— Ну вот, — сказал Леонид, — поздоровались. Теперь можешь выключить, если тебя отвлекает.

— Ладно, — сказал Дэн, — ничего… — Голос у него стал мягче. — А то, действительно, как вслепую. — Помолчал и добавил: — Даже Папаша сегодня весь какой-то праздничный…

Леонид неотрывно смотрел на Юпитер. Он обратил внимание на плывущий по ухабистым волнам облачного массива черный теневой кругляк и по его размерам догадался: тень от Ганимеда. Он поискал тень от маленькой Амальтеи, не нашел и подумал, что Амальтею, возможно, придется искать с ночной стороны. Значит, Рой можно будет увидеть только локатором.

— И где-то там пасутся наши «Мамонты», — проговорил Дэн.

— И дают молоко.

— Прокисло наше молоко… — сказал Дэн.

— Что делать, — сказал Леонид. — Это вы с Маккоубером позаботились о закваске.

— Две тысячи стержней?

— Да.

— Никак в толк взять не могу, — признался Дэн. — Рой получает в сутки более шестидесяти миллионов стержней. И вдруг какие-то несчастные две тысячи…

— Это были не простые стержни, Дэн. То есть, совсем не те стержни, которые выбрасывают за атмосферу наши «Мамонты». На Ю-стержнях записана информация о том, что делается в глубинах Юпитера, а на стержнях из экспериментального отдела, которые вы с Маккоубером подбросили в стаю, была записана информация иного характера… Информация о том, что делается в глубинах наших мозговых извилин.

Дэн присвистнул.

— Да-а-а… — протянул он. — Действительно… Но откуда Маккоубер выкопал эти стержни?

— Когда мы проектировали систему «Физлер», нам нужно было отработать метод съема информации с полученных от «Мамонтов» стержней. Система «Физлер» должна была быть способна снимать со стержней информацию любой, даже самой высокой сложности. Вот мы тогда и решили принять за эталон Ц-информацию. То есть, ту информацию, которую с помощью специальной медицинской аппаратуры мог дать нам наш собственный мозг.

— И вы ее, значит, на стержни… эту Ц-информацию?

— Да. Ведь трудно было придумать что-либо сложнее, чем Ц-информация. И мы ее, значит, на экспериментальные стержни… Ну, отработали систему дешифровки на «Физлерах» и сдали Ц-стержни на склад за ненадобностью. А совсем недавно группа злоумышленников — некто Маккоубер, Дэн Фрост и еще какие-то две неопознанные личности — похитила стержни и тайно провела известную тебе диверсионную операцию под кодовым названием «Ютавр». Вот и весь детектив.

— Так уж и весь?.. — усомнился Дэн.

Он тронул что-то на лицевой панели радиостанции, и в наушниках тонко и нежно защебетало: «киу-киу, фью-фью, киу-киу, фью-фью»…

— Что это? — спросил Леонид.

— Радиомаяк на Ио. Новые позывные.

Сплюснутый шар Юпитера на экране заметно подрос. Впрочем, ощущение его шаровидности постепенно стало теряться, планета теперь казалась больше похожей на огромный выпуклый щит.

— Ты рассказал мне первую часть детектива, — напомнил Дэн. — Чего ради Маккоуберу понадобилось подкармливать «камбалу» Ц-стержнями?

— Видишь ли, Дэн, здесь мы вступаем в область догадок… Тебе любопытно?

— Еще бы! Ведь все ваши сумасшедшие идеи у меня… — Дэн похлопал себя по затылку шлема, — вот они где.

Леонид помолчал, раздумывая.

— Видишь, ли, Дэн… — повторил он. — Возьмем, к примеру, обыкновенное облако обыкновенной пыли. Пока оно не очень большое, мы к нему, в лучшем случае, снисходительны. Когда оно предстает перед нами в других масштабах, ну, скажем, в масштабе газопылевого скопления в одном из уголков нашей Галактики, мы начинаем к нему относиться с почтением. Потому что мы хорошо понимаем, что видимость стабильности и однородности такого скопления — сплошное надувательство, поскольку в этом сверхоблаке неустанно формируются довольно крупные космические объекта.

— При чем здесь Маккоубер, Ц-стержни и «камбала»?

— Не торопись. Для того, чтобы понять действия Маккоубера, нужно как следует уяснить себе ситуацию. Конечно, то, о чем я говорил, — всего лишь грубая аналогия… Или, лучше сказать — приблизительная модель нашей ситуации. Мне важно было дать тебе понять, как много зависит от существующих точек зрения на те или иные вещи. Мы смотрели на «камбалу» снисходительно, как на стабильнее и однородное облако стержней. Маккоубер смотрел на нее с почтением и тревогой. Поэтому Маккоубер первым из нас заметил, что «камбале» надоело быть просто однородным скопищем стержней, и она вдруг стала проявлять опасную наклонность к самостоятельному изменению своей структуры. Сначала это были «гравитационные мерцания», потом дело дошло до формирования внутри «камбалы» огромного количества хаотически перемещающихся сгустков.

— Я видел их, — сказал Дэн. — На экране локатора. Одни из них формой были похожи на огурцы, другие — на веретена. Длинные такие, размерами, пожалуй, с наш катер, а то и побольше. Я удивился, каким это образом они ухитряются довольно резво перемещаться с места на место, и спросил Маккоубера…

— Что он ответил?

— Он так посмотрел на меня, будто я оскорбил его бабушку, и сказал, что ему абсолютно плевать на проклятые способы их проклятых перемещений. И тут же добавил, что, если стая «огурцов» надумает вдруг разлететься в разные стороны, Проекту — крышка. Потом он приказал мне выбросить в стаю Ц-стержни. Я выбросил. И больше мы к этому разговору не возвращались.

— Все правильно… — задумчиво проговорил Леонид. — Ты требовал от него объяснений, которые дать он, конечно, не мог.

— А ты бы мог?

— Нет. Пока нет. Я могу лишь догадываться… Но одно ясно: во всем повинен комплекс специфических условий существования облака. И на особом подозрении — электромагнитные и гравитационные поля планетного и космического происхождения. Ну и, конечно, мощные потоки заряженных частиц, излучений. Вполне вероятно участие низких температур. А если учесть, что, кроме всего прочего, это скопище стержней до предела насыщено неизвестной нам информацией… Тут остается лишь развести руками.

— И подать в отставку, как это сделал Маккоубер, — не удержался от ядовитого замечания Дэн.

Леонид смотрел на выпуклый щит планеты. Щит сильно разбух. Разглядывая пухлый рельеф облачного покрова, Леонид подумал, что Юпитер похож сейчас на облако цветного дыма.

— Ты несправедлив к Маккоуберу, Дэн. Маккоубер гений. Гений Проекта. Не знаю, хватило ли бы у меня духу сделать то, что сделал он, спасая Проект…

— Ц-стержни?

— Да. Он рискнул создать противоестественную смесь Ц-стержней с Ю-стержнями. Очевидно, надеялся, что Ц-информация сыграет роль своеобразного цемента, который сумеет объединить скопище стержней в единое целое. Ему повезло, он создал Рой — весьма загадочную для нас сверхсистему…

— Он создал чудовище, — проворчал Дэн.

— Он создал Ютавра. Как бы там ни было, Маккоубер добился своего. «Огуречная» стая была на грани распада — ты ведь сам говорил, что она раздулась в объеме раз в пять больше обычного. Разлетелись бы наши «огурчики» и «веретенца»… да, спасибо, Маккоубер помешал. Ютавр, конечно, игривое и очень непонятное созданьице, но зато какое компактное! Единый, целенький организм. И главное, видимо, универсальный. Содержит в себе информацию о Юпитере и, кажется, не брезгует информацией из Большого Космоса. Был у меня однажды случай убедиться в этом…