— Поняли что, Джордж?

Ты смотришь на меня.

— Не притворяйся, Икс.

— Ты тоже, — я смотрю на тебя в ответ.

Ты повела плечом.

—Они поняли, что я лесба.

— Что, прости?

— Ты слышала.

— Ответь, что ты имеешь в виду и не выражайся. Это первый урок.

— Как скажешь, — вздохнула ты. — Они узнали, что я лесбиянка. Так понятно? Я истинная любительница вылизывать киски из Дюксвиля, Лесбийский округ.

Я закатываю глаза.

— Прекрати так шутить, Джордж. Это неприлично.

— Что лично? — ты улыбаешься собственной шутке.

Мой взгляд становится жёстким.

— Джордж.

— Ладно, ладно, — ты поднимаешь руки ладонями вперёд. — Знаю, что это неприлично. И да, я действительно над собой пошутила.

— И не только над собой, но и над другими, которые выбрали такой образ жизни.

Твои глаза сверкают, и я понимаю, что ошиблась. Твои губы искривляются, ты поднимаешь подбородок.

— Это показывает, как много ты, нахрен, знаешь.

— Извини, Джордж, я должна была сказать...

— Это не выбор, ты, изнеженная стерва! Думаешь, что я выбрала это? Полагаешь, я бы выбрала быть лесбиянкой? Девушка-лесби из Лаббока, штат Техас? Серьёзно? Деревенская девушка-лесби из наименее толерантного штата в этой проклятой стране?

Я медленно выдохнула. Не улыбаюсь, и в моих глазах видно раскаяние.

— Мне жаль, Джордж. Это не выбор, я это знаю. Просто оговорилась.

— Ты знаешь, что это значит для меня? — спрашиваешь ты. Я качаю головой. — Нет, конечно же. Откуда тебе знать. Я никогда не показывала этого, понимаешь? Но они знали, даже до того, как я перестала надевать эти кукольные платья для папы. Они знали и обсуждали это между собой. Я ходила на вечеринки и встречи в деревенском клубе, а они преследовали меня. Какого х*я? Зачем? Они знали, что я лесбиянка, но всё же охотились за мной. Один из них зажал меня в дамской комнате после вечеринки однажды ночью. Он собирался трахнуть меня, прямо так и сказал. Ну, он был киской, а я выросла, обучаясь крутить верёвки и объезжать лошадей. Давай просто скажем, что всё это не очень хорошо для него закончилось.

— Ты отговорила его от попытки заставить тебя быть гетеросексуальной, я правильно поняла?

— Превратила его задницу в гамбургер, вот что я сделала. Выбила ему зубы, я имею в виду буквально. Прошлась по яйцам так сильно, что одно из них выскочило из его орехов. И это тоже в буквальном смысле.

Меня передёрнуло.

— Полагаю, это было довольно эффективно.

Ты хмыкаешь:

— Да, после этого они оставили меня в покое, — улыбка исчезает с твоего лица. — Затем, папа и я побеседовали. Думаю, у него было ощущение, будто я не такая, но отец надеялся, что я встречу хорошего парня и забуду об этом. Типа, как этап взросления или ещё какое-то там дерьмо. Думаю, он всё ещё наполовину надеется на это, даже сейчас. Что я вдруг пойду и скажу: «Упс! Думаю, мне всё-таки не нравятся киски! Дайте мне член!»

Не могу не хихикнуть.

— Джордж, будь серьёзной.

— Я серьёзно. Вот что он думает своим затылком. Правда, этого всё же не произойдёт. Я сказала отцу, когда превратила извращенца-насильника в удивлённого беззубого придурка с одним орехом, что не собираюсь больше играть в его спектаклях. Я необычная девушка, и мне надоело притворяться. Отец не смог бы справиться с моим признанием, если бы я просто подошла и сказала, что лесбиянка. У него был бы сердечный приступ. Так что я просто... сказала, что не играю больше и его это устроило. Перестала носить платья, состригла свои волосы, стала Джорджем вместо Джорджии. Но я стала счастливее после этого, и он это заметил. Начала проявлять заинтересованность в бизнесе, в компании. Видишь ли, я для него — всё, так как мама умерла много лет назад. И папа уже не так молод. Хотел, чтобы я продолжила дело после него, но пока я играла в хорошую маленькую натуралку, мне всё это нахрен было не нужно. Теперь, когда я более или менее вылезла из чулана, готова помочь ему с бизнесом.

— Тогда почему ты здесь, Джордж?

Ты пожимаешь плечами и качаешь головой.

— Если бы я знала. На самом деле, думала что это как корпоративное обучение чувствительности, или что-то подобное. Типа, как приглушить свои лесбийские наклонности в компании важных шишек.

Выдохнув, я встала и отступила подальше от тебя, посмотрела мимо тебя в окно, наблюдая за прохожими тринадцатью этажами ниже.

— Я буду откровенна с тобой, Джордж. Не знаю, что могу сделать для тебя. Предполагаю, это зависит от того, что ты хочешь. Обычно, я не обращаю внимания на то, что хотят мои клиенты. Вообще-то, не они мои клиенты, в корне вещей, ты понимаешь. Их родители. Мне платят отцы этих... как ты их называешь, самоуверенных, высокомерных... членов, — я никогда не сквернослювлю. Никогда. Но из-за тебя меня скрутило так, что я себя не узнаю. — Мне платят отцы за обучение сыновей, модифицирующих свою упаковку на более привлекательную. Я не чудотворец. Не могу заставить тигра изменить свою позицию, то есть не могу трансформировать основной характер детей моих клиентов. Но думаю, что могу помочь им научиться маскировать его. Это нечестно, но я очень хорошо на этом зарабатываю.

— Но я не такая, как твои клиенты.

— Ты не такая, как эти... мудаки, — это слово приобретает странный вкус на моих губах. Но не неприятный. Интересно, что я услышу о своих словах позже. Поворачиваюсь к тебе лицом. — И я не уверена, что должна учить тебя. В отличие от остальных моих клиентов, я бы не стала скрывать твою истинную природу.

Ты, кажется, ошеломлена.

— Ты отказываешься от занятий? Какого хрена?

Я пожала плечами.

— У тебя есть свежее качество — жёсткая честность, Джордж. И ты не такая, как... на самом деле.

— Спасибо. Папа и я пришли из ниоткуда. Я выросла в двухкомнатной хибаре, которой сто десять лет, находящейся около земли в почти пятьсот акров. Я выросла, катаясь в сёдлах, которым было больше лет, нежели мне, за рулём потрепанных грузовиков старше меня, носила одежду, не подходящую мне, ела бобы, рис и мало мяса. У нас было много посевной земли и голов лошадей и крупного рогатого скота, но это нереально перевести в наличные деньги. Я помню эту жизнь, Икс. Помню, что у меня ничего не было, и знаю, что не сделала нихрена, чтобы заработать то, что у нас есть сейчас. Да, папе повезло, но он рвал свою задницу, чтобы превратить этот маленький кусочек счастья в то, чем он является сегодня. Так что нет. Я не имею права.

— И это держит тебя в стороне от остальных, Джордж. На достаточно большом отрыве.

— У меня есть большой отрыв для тебя, детка, — ты хмыкаешь и подмигиваешь мне.

Предполагаю, что разговор стал для тебя слишком личным.

— Мы вернёмся к этому вопросу потом. Что мне с тобой делать?

— Если бы я знала, чёрт возьми. Всё, что знаю, папа не будет в восторге, если приеду обратно в Техас, не закончив эти занятия. Я обещала отцу, так что собираюсь это сделать. Он позволяет мне быть тем, кто я есть и не говорит ничего об этом. Не задаёт никаких вопросов, когда заявляю, что у меня свидание, пока держу моё дерьмо в секрете. И папа не потерпит, чтобы кто-то в офисе или те, с кем он ведёт дела, говорили про меня гадости. Отец расторгнул сделку, потому что некто болтнул о странной дочери Майка Томпкинса. Так что, думаю, я должна ему что-то взамен.

— Не совсем уверена, что…

— Попросту представь, что я чувак, Икс. Делай то, что делаешь, как будто я просто ещё один клиент-засранец.

— Но ты не мужчина, или мудак. А мои методы направлены на них.

— Просто... представь, ладно? Действуй, как обычно.

Делаю несколько шагов к тебе, подавляя свои чувства и надевая мантию холодной враждебности.

— Что я обычно делаю, так это сбиваю лживость, притворство и меняю твоё поведение. Если ты собираешься заниматься, то не должна ни о чём меня спрашивать.

— Лживость? О чём ты, нахрен, говоришь, Икс?