Без ответа.

Аглая(кивает на кусты). Вон они пожаловали!

Начинают мелькать пятнышки ручных фонариков по темным утренним, еще не просохшим от росы кустам. Отчего ближайший из них к крыльцу (рядом со скамейкой, на которой пионеры обычно признаются друг другу в любви) ответно вспыхивает. И сразу же откуда-то с залива доносится мокрое, негромкое, гриппозное, приближающееся: «Буль-буль-буль» да «буль-буль-буль!»

Аглая(взвизгивает). Это восьминос!!! Восьминос! (Нервно.) Лизка, переведи морзянку.

Лизка. Да что тут переводить? Ну, жрать захотел. Причапал на свет.

Аглая. Я же говорила! Говорила! Он уже давно по всему лагерю ползает! (Не зная, что придумать.) От него насморк!..

Лизка. Вовсе не насморк, а обыкновенный неопасный фольклорный грипп! Полежишь чуток в лизарете…

К этому времени в небе над лагерем уже начинает погромыхивать. Над заливом заводят хоровод тяжелые тучи. Все чаще принимается шуметь в камышах похоже, собирается нешуточный дождь.

Аглая(вдруг). Значит, говоришь, вновь приставят нас к своим борщам? Столы положат протирать? Нас, сущих свидетелей, на кухню?!!

Лизка(переглянувшись с Аглаей и вдруг взревев). Петровна где?!!

Лизка с Аглаей , не сговариваясь, ныряют в корпус и появляются оттуда с Петровной . Как прежде, подхватывают ее, сонную, под руки… При этом, конечно, слышат сакраментальное: «Снова разбудили, неладные?!»

Аглая. Пора! Пора!

Петровна. Куда теперь? На поезд? Автобус? А может быть, просто пешком?

Аглая. Как ты и хотела мимо фортов на южный берег!..

Лизка. К наивным деревенским детям! В их ясные сны!

Под занавес затеявшегося дождя они и исчезают, чудом вырвавшись на волю из страшной сказки, начавшейся давным-давно, в далеком 1917 году, уже безо всякого усилия вновь поднимаясь в воздух и отлетая вдаль, в живое золото горизонта, чтобы мелькнуть над лагерем трехголовой нездешней тенью. Кажется, что они так и уйдут по огромной дуге мимо фортов «на южный берег к наивным деревенским детям, в их ясные сны», как вдруг, будто наткнувшись на невидимую стену, все три вертикально взмывают вверх и на мгновение зависают в высшей точке своего полета, после чего начинают расходиться в стороны: каждая по спадающей огромной дуге, исполняя таким образом фигуру высшего пилотажа, известную под названием «тюльпан», и входя в боевой разворот… И, набрав скорость, разлетаются в разные стороны, чтобы с ходу ворваться в сказки нового времени про таинственного «атомного» восьминоса, устроившего им прощальный фейерверк, скаутов, огласивших окрестности песней на мотив «Взвейтесь кострами!..», про взлетевший на флагштоке и расцветший под мокрым ветром новый, синий, спортивный, почти свободный «восьминосый» флажок, про заброшенные форты и ходящие мимо них по заливу огромные многоэтажные дома, которые многие совершенно справедливо называют кораблями, и про удивительный город Кронштадт…

В результате их решительных действий «злые дикторы», в изобилии рассеявшиеся по всему миру, вдруг осекаются и смолкают («затыкаются», по местному выражению), в эфир прорываются пока еще не очень громкие и малочисленные «человеческие» голоса, после чего, как гигантский занавес, на лагерь с шумом обрушивается дождь, смывая последние следы всего прежнего, суетного, наивного и оттого исчезнувшего навек.

Действующие лица:

Вяйнямёйнен

Ильмаринен

Ахти Лемминкяйнен

Колдунья Лоухи

Терхенетар, ее дочь

Мать Ахти Лемминкяйнена

Ику-Турсо

Щуренок

Рунопевцы, народ Калевалы и народ Похъелы

Рунопевцы

Золотой мой друг и братец,

Дорогой товарищ детства!

Мы споем с тобою вместе,

Мы с тобой промолвим слово.

Наконец мы увидались,

С двух сторон теперь сошлися.

Редко мы бываем вместе,

Редко ходим мы друг к другу

На пространстве этом бедном,

В крае севера убогом.

Так давай свои мне руки,

Пальцы наши вместе сложим,

Песни славные споем мы,

Начиная с самых лучших.

Эти песни, что держали

На коленях Вяйнямёйнен,

В ножнах Ахти Лемминкяйнен

И в горниле Ильмаринен

В дальних северных полянах,

На просторах Калевалы.

Мы споем с тобою песни,

Чтобы вечер был веселым,

Чтобы сон наш был украшен

И чтоб утренним весельем

Завтра день у нас начался.

Калевала. На сцене кузнец Ильмаринен .

Сцена темная, в темноте горит горн. Ильмаринен кует месяц.

Из-под молота вылетают искры и зажигаются звездами на небосклоне.

Ильмаринен

Молот, бей, круши железо,

Чтобы стало оно мягче,

Чтобы сделалось готово

Послужить для человека.

Ты ударь, рука, точнее,

Вы, глаза, смотрите зорче,

Молот, молот, бей сильнее,

Но не дрогни, наковальня!

Заканчивает ковать, опускает молот.

День погас, конец работе.

Ведь серебряное солнце

Спать за гору укатилось.

Но зато на небосводе

Золотой сияет месяц.

Чуть остынет крыша неба,

Закалится, станет твердой,

Отдохну и я немного.

Задувает горн, собирается ложиться спать.

Появляется Вяйнямёйнен .

Добрый, верный Вяйнямёйнен!

Где так долго оставался?

Где же ты так долго прожил?

Вяйнямёйнен

В Похъеле той вечно мрачной

И в Лапландии холодной,

Средь лапландских чародеев.

О кузнец ты Ильмаринен,

Вековечный ты кователь!

Ведь ты выковал нам небо,

Звезды с месяцем устроил,

Так, что нет следов поковки

И следов клещей не видно!

Но ведь есть другое чудо

Сампо, мельница большая.

Ты бы изготовил Сампо,

Радость доброму народу.

Чтоб муку одним бы боком,

А другим бы соль мололо,

Третьим боком много денег.

Уж давно мы ожидаем,

Уж давно желаем видеть

В дальних северных пределах

Вечное народов счастье!

Ильмаринен

О ты, мудрый Вяйнямёйнен!

Много сделал я игрушек,

Отковал вещей полезных.

Знаю восемь свойств железа,

Девять свойств упругой стали.

Но о мельнице не слышал,

Не могу сковать я Сампо!

Вяйнямёйнен

В Похъеле, стране туманов,

Лоухи живет, колдунья.

Лишь одна она на свете

Знает, как устроить Сампо.

Брат, кователь Ильмаринен,

Ты сходи туда, попробуй

Изготовить это Сампо.

Ильмаринен

Нет уж, старый Вяйнямёйнен!

Не пойду, пока живу я,

В избы Похъелы туманной,

В те жилища Сариолы,

Где героев убивают

И где их бросают в море.

Вяйнямёйнен

О кузнец ты Ильмаринен,

Вековечный ты кователь!

Белый день зимой недолог,

Только ночь длинна зимою.

Я умру и лягу в землю,

На земле погибнет песня.

Коль не выкуешь ты Сампо,

Не сумеет Сампо сделать

Ни один другой кователь.

И тогда уже не видеть

Счастья северным народам!

Ильмаринен

Не успеет день зажечься,

Не совьет гнезда синица,

Как я выкую вам Сампо,

Я поеду в Сариолу!

Садится в челнок, отталкивается от берега.