— Сынок! Наконец-то… — Она вскочила, радостно захлопотала. — Раздевайся, ты же совсем мокрый. А я как знала: картошки наварила, рыбы нажарила.

— Хорошо! — Артур блаженно потер над огнем руки. — Хорошо все-таки дома.

— Конечно, хорошо, — согласилась мать. — Пивца свежего выпьешь?

— Да уж налей. — Жестом фокусника он достал из чемоданчика новенькие пивные кружки — расписанные, сверкающие глазурью, — поставил их на стол.

— Ой, какие славные! — обрадовалась Зента. — Заработок-то не весь потратил?

Парень не ответил, вновь склонился над чемоданчикам.

— А это тебе, — в руках у Артура была добротная шерстяная кофта.

— Ну зачем ты?.. — укоризненно проговорила мать. А руки невольно потянулись к подарку, глаза засветились радостью.

— Носи на здоровье, теплая. — Скрывая смущение, он бодро принялся за еду. — Ну, какие новости? Ты не болела тут?

— Некогда болеть, сынок. Я ведь теперь в коптильне работаю.

Артур удивленно опустил ложку:

— Ну? Открыли все-таки?

— Там и Айна, и Магда… Да чуть ли не все наши женщины.

— Как платят?

— Очень даже неплохо.

— Я видел, Озолс уже дом налаживает? — как бы невзначай поинтересовался сын.

— Кремень — человек, — уважительно ответила Зента. — Из такой передряги вышел — и на ногах.

— А где они живут?

— Все там же, в Лосбери, — помедлив, ответила мать.

Артур отодвинул тарелку. Спросил, стараясь казаться спокойным:

— Что… и Марта? До сих пор там?

— Ну а где же им еще быть? — мягко возразила она. — Господин Лосберг, говорят, еще в постели. Как же ей за ним не поухаживать? Сам подумай. Нищими остались бы, если бы не он.

Артур поднялся из-за стола, походил по комнате, взял фуражку.

— Я пойду, мама.

— Куда?

— К Рихарду.

— К Рихарду?

— Надо пойти навестить, — отводя глаза, пробормотал он. — Все же неудобно.

Зента недовольно качнула головой, стала собирать посуду.

— Что я могу? — с горечью сказала она. — Был бы отец — не пустил бы. А я… — и вдруг попросила: — Не ходил бы ты, сынок, не унижался…

Он думал долго, тяжело. Все же упрямо сказал:

— Пойду!

Выйдя из дома, Артур решительно двинулся было в сторону Лосбери, но, не пройдя и сотни метров, неожиданно сбавил темп — сомнения, по всей видимости, тревожили его душу. Он низко опустил голову, вглядываясь себе под ноги, словно там была не твердая земля, а зыбкое болото и каждый неосторожный шаг мог оказаться гибельным. Именно в этот момент его заприметила Бирута.

— Артур! — окликнула она. Девушка возвращалась, видать, откуда-то издалека — ее туфли были основательно покрыты пылью. — Вы когда вернулись? Только что? А где же мой? Небось, в трактир завалился?

Артур невольно залюбовался ею: в простой крестьянской одежде, с ярким румянцем на тугих щеках, Бирута была мила и женственна. И еще подумалось, что Лаймону с такой девушкой, наверное, значительно проще.

— Как же — в трактире… Прямо из лодки, в обнимку с будущим тестем…

Румянец на щеках девушки стал еще ярче.

— А ты туда? — показала она взглядом в сторону Лосбери. — Ох, и скучала она здесь без тебя — все уши мне прожужжала.

— И все обо мне? — с горькой усмешкой спросил он. — А, может, еще о ком?

— Не глупи! — рассердилась Бирута. — Поменьше сплетни слушай. У нас тут наболтают с три короба…

— Уже болтают? — насторожился Артур. — О чем?

— Вот — мужики! — фыркнула Бирута. — И Лаймон такой же вредный. Попробуй станцуй с другим хоть разок — башку нагнет, что твой бык, глазищи выпучит — и в драку. — Девушка сменила тон и назидательно заключила: — Ты не суши голову дурью. Иди к ней разберись, не маленькие.

Море было по-осеннему хмурым. Дул резкий ветер, грозно шумел вершинами сосен. Над дюнами с криками носились чайки, Марта и Артур медленно, молча шли по берегу. Потом он сказал, видимо, продолжая начатый разговор:

— Скажи отцу, что я помогу с домом… Если, конечно, он захочет.

— Спасибо, Артур.

Они прошли еще несколько шагов молча.

— Как теперь с университетом будет? — спросил он. — Тоже погорел?

— Вот именно, погорел, — невесело усмехнулась Марта. — Не брошу же я отца.

— Значит, так и будете у Рихарда жить?

— А где же еще? Ему сейчас тоже помочь надо.

— Да, конечно… — как-то сдавленно сказал Артур. И вдруг остановился, порывисто обнял ее. — Я люблю тебя! Слышишь? Ты моя жена! Ты сама захотела ею стать. И я не могу… понимаешь? Не хочу, чтобы ты жила в чужом доме. Рядом с ним.

— Артур, глупенький… Пойми — я не могу сейчас уйти. Это крайне непорядочно. Я должна остаться, пока не снимут бинты. Это мой долг.

— А если их еще год не снимут? — невольно вырвалось у него.

— Я останусь, пока не снимут бинты, — твердо повторила Марта. — Если ты считаешь меня женой, зачем же обижаешь ревностью? Почему требуешь, чтобы я платила неблагодарностью человеку, который спас моего отца? И для тебя сделал не так уж мало.

— Конечно… — неуверенно протянул он.

Девушка сочувственно посмотрела на него, быстро наклонилась, звонко чмокнула в щеку:

— Ладно, мне пора.

— Уже уходишь? — Артур взял ее руку, сжал в ладонях.

— Надо.

— Вечером встретимся?

— Конечно.

Артур обнял ее, с пытливой тревогой долго смотрел прямо в глаза. И, не поцеловав, отпустил.

Марта читала в своей комнате, когда раздался негромкий стук в дверь.

— Разрешите?

Она подняла голову и, к своему удивлению, увидела на пороге Рихарда. Он был в элегантном, сшитом по последней моде костюме, который все же не слишком украшал его бледного, осунувшегося, с лицом, покрытым едва затянувшимися шрамами.

— Ну, как я вам нравлюсь? — нарочито бодро спросил он.

— Зачем вы встали?

Лосберг криво усмехнулся:

— Вероятно, чтобы освободить вас от добровольного заключения.

— Рихард, ну зачем вы так…

— Бросьте… Я же вижу — вы рветесь отсюда, как птица из клетки. И даже ухитряюсь не обижаться. Но вы не ответили на мой вопрос — как я вам нравлюсь?

Она отложила книгу, натянуто улыбнулась:

— По-моему, все в порядке. Вам даже к лицу эти шрамы.

— Ну разумеется. — Он подошел к зеркалу, с отвращением разглядывая себя. — Шрамы украшают мужчину. Посуда бьется к счастью… Какой только ереси не напридумывали себе люди в утешение! Заметив лежавший на подзеркальнике большой кусок янтаря, взял его и восхищенно сказал: — Какой редкой красоты камень. Откуда он у вас?

— Подарок.

Рихард взглянул на нее, потом снова поднес янтарь к глазам, рассматривая мошек, замерших навеки в прозрачном заточении. И сказал задумчиво:

— Да, все мы, как эти мошки в янтаре… Замурованы — каждый в своей судьбе. А что если попробовать вырваться? Взять и сломать эту красивую прозрачную гробницу.

Марта внимательно взглянула на него:

— Не надо ничего ломать, — и отобрала у Рихарда камень.

Он понимающе усмехнулся:

— Вы всегда как будто насторожены со мной. И холодны, как айсберг. А я, кажется, придумал, как вас слегка растопить. У вас есть немного времени?

Марта замялась, взглянула на часы:

— Откровенно говоря, совсем немного.

— Подарите мне это «немного».

Красное авто промчалось по живописной лесной дороге, и вскоре они сидели на веранде уютного, пустынного в этот час загородного ресторанчика. Веранда висела над гладью озера, над самой водой. К перилам подплывали лебеди, Марта просовывала им сквозь решетку кусочки хлеба.

— Видит бог, меня так и подмывает прыгнуть туда, чтобы получить свой кусочек счастья. — Лосберг налил в свою рюмку коньяку.

— Рихард! — укоризненно сказала она. — Вы же обещали…

— Умоляю, не портите нашу последнюю встречу, — полушутя-полусерьезно ответил он.

— Вы просто сумасшедший. Для чего я вас лечила?

— А для чего лечат осужденного на смерть? Для того, чтобы привести приговор в исполнение. Я поднимаю этот бокал за вас, Марта! За мою чудесную исцелительницу. Кстати, почему бы вам не перевестись на медицинский факультет? Пока не поздно. У вас определенно талант…