Девушка шла медленно, с трудом ступая по колеблющейся под ногами земле, ничего не видя, нечего не слыша. Зябли в вечернем сумраке голые ветви деревьев. Пусто, по-осеннему неприютно глядело подворье Озолса. Сквозь незакрытые стропила крыши холодно поблескивало небо — такое же зловещее и бескрайнее, как море за серой грядою дюн. Именно туда шла Марта. К старому, доброму карбасу, единственному существу на свете которому она могла сейчас доверить свою душу и сердце.

В кабинете Рихарда горел свет. Он сидел у стола, разбирая бумаги. Услышав стремительные шаги, вскинул голову и замер — перед ним стояла Марта. Лицо ее было безжизненно бледным, словно гипсовая маска.

— Я согласна, — не разжимая губ, мертвым голосом произнесла она и замолчала, будто забыв, зачем пришла сюда.

Рихард поднялся, шагнул к ней, взял за руку:

— Что с вами? Вам нездоровится?

Слышите, Рихард? — упрямо, почти зло повторила она. — Я согласна… стать вашей женой. Или, может быть, вы передумали?

Кровь бросилась Лосбергу в лицо. Он ответил, едва сдерживая волнение:

— Вы так противоречивы и стремительны в своих решениях, Марта… Позвольте, я вам отвечу тем же. Мы обвенчаемся сегодня же.

Он в упор взглянул на нее, увидел, как расширились, дрогнули ее зрачки, и повторил жестко:

— Или сегодня — или никогда.

…Темная, громада церкви наполнялась светом. Служка проворно зажигал свечи. Из-за алтаря торопливо вышел пастор и с ходу начал читать молитву. Сзади шушукались свидетели — Аболтиньш с женой, горничная Лосберга, Эрна, рядом с нею, как всегда пьяненький, Петерис, несколько гостей из Риги, личные друзья Лосберга, рыбаки, среди которых был и Лаймон.

Сам Озолс испуганно озирался по сторонам, то и дело поправляя на своей бычьей шее мешавший галстук.

— К чему такая спешка? — недоуменно вполголоса проговорил он. — Пожар, что ли?

Аболтиньш сочувственно посмотрел на обескураженного отца невесты, неопределенно пожал плечами что, мол, поделаешь, барские причуды.

Лосберг, торжественно держа под руку бледную, обряженную в подвенечное платье Марту, нетерпеливо вслушивался в бормотание пастора, ожидая, когда тот доберется до сути дела. Наконец, служка подал на подносике кольца.

— Венчается раб божий Рихард… венчается раба божия Марта… — возвестил пастор.

Марта, как во сне, протянула руку, пальцы ее дрожали, и Рихард долго не мог надеть ей кольцо.

— Поцелуйтесь, дети мои, и да благословит вас господь! — услышала она голос пастора и совсем близко увидела расплывающееся лицо Рихарда, его вытянутые для поцелуя губы.

Все вдруг поплыло перед нею — лицо жениха, пастор, темные лики святых, мерцание свечей… Закружилось — сначала медленно, потом все быстрее… И превратилось в бешеную круговерть.

Артур взволнованно шагал из угла в угол. Мать, перетирая посуду, с состраданием наблюдала за сыном.

— Чего теперь казниться? Выплеснутую воду не зачерпнешь.

Резко распахнув дверь, в комнату вбежал Лаймон:

— Ну и заварил ты кашу! Всякое видел, но такое…

Артур замер, с волнением вглядываясь в лицо друга.

— Представляете, тетя Зента, только им пастор кольца надел, только благословил, она — хлоп в обморок. Вообще-то, я вам скажу, молодой Лосберг похлеще папаши будет. У этого между пальцев не проскочит. Приволок пастора, обвенчался…

— Что с Мартой? — собрался с духом Артур.

— А бог ее знает. Шум, паника… Унесли без чувств.

Артур метнулся к вешалке, схватил фуражку:

— Где? Где она?

Лаймон решительно загородил ему дорогу:

— Ты что? Совсем спятил?

— Пусти!

— Мало ты дров наломал? Еще хочешь? Не пущу!..

К ним поспешила Зента:

— Сынок, одумайся! К чужой жене-то…

Артура словно ударили. Только сейчас до него дошел смысл материнских слов — он безучастно опустился на стул.

Банга сидел отрешенный и не догадывался, что судьба предначертала воздать ему в этот день полной мерой. Бывает с нею такое — расщедрится, так уж расщедрится. Ему было невдомек, что по улице поселка к их дому уже ехала полицейская машина. Машина остановилась подле ворот. Двое дюжих парней в форме поднялись на крыльцо. Старший полицейский постучал, однако его не услышали. Постучал громче. Наконец, дверь распахнулась — на пороге появился высокий худощавый парень с удивительно синими, ярко-васильковыми глазами.

— Вам кого? — удивленно спросил Лаймон.

Полицейский смерил его оценивающим взглядом.

— Вы Артур Банга?

— Нет, а что?

— Кто из вас Артур Банга? — негромко, но весьма многозначительно спросил полицейский, входя в комнату.

Артур, не поднимаясь со стула, вяло ответил:

— Ну я.

— Вам придется поехать с нами.

Происходящее с трудом доходило до сознания Артура.

— Куда? — вяло и безразлично спросил он.

— В Ригу, Одевайтесь!

— А в чем дело? Можно узнать? — поспешил вмешаться Лаймон.

Полицейский сухо ответил:

— Там объяснят. Наше дело доставить. Одевайтесь!

Возле дома уже толпился народ. Ворота были распахнуты настежь, посреди двора стояла полицейская машина, вокруг нее судачили, галдели люди.

— За что парня берете? — напирал на полицейского Калниньш.

Ему никто не ответил.

— Господин офицер, давайте по-хорошему, — рядом с Калниньшем вырос, словно из-под земли, Фрицис Спура.

— Что? — взгляд полицейского беспокойно прошелся по толпе, брови устрашающе сбежались к переносице. — Угрожать?

— Никто вам не угрожает, — пояснил Калниньш. — Просто мы хотим знать, за что берете парня. Если из-за этих подонков… — он презрительно ткнул пальцем в сторону стоявших неподалеку айзсаргов.

— Что-что? — насупился офицер. — Ты на что намекаешь? Тоже прокатиться захотелось? Можем и тебя за компанию прихватить.

— Можете, — буркнул Андрис. — Пока все можете.

— То-то. А ну отойди от машины! — неожиданно гаркнул полицейский и, воспользовавшись секундным замешательством рыбаков, с силой втолкнул Артура в кабину. Машина тронулась.

— Стойте! — вбегая во двор, бросился ей наперерез учитель Акменьлаукс. — Покажете ордер на арест.

— Извольте отойти! — не выходя из машины, приказал офицер.

Но Акменьлаукс не тронулся с места:

— У вас даже ордера нет! Это бесчинство, это нарушение закона. Кому-то понадобилось убрать парня… Мы требуем!..

Толпа недвусмысленно придвинулась к машине.

— Пошел! — встревоженно крикнул шоферу полицейский, и машина, рявкнув двигателем, рванулась вперед. Едва не сбив учителя с ног, она выскочила из ворот на улицу и помчалась в сторону Риги.

Длинный, богато убранный свадебный стол в доме Лосберга стоял нетронутым. Рихард, в торжественной черной паре, с белоснежной бабочкой, грустно оглядел шпалеры сверкающего хрусталя, серебра, фарфора, цветов в вазах и устало опустился на стул.

В мокрых плащах, ступая на цыпочках, в гостиную вошли Озолс и адвокат Крейзис. Озолс тяжело опустился в кресло, провел ладонью по лицу. Крейзис подошел к Рихарду, тихо спросил:

— Врач еще там?

Лосберг молча кивнул. Адвокат продолжал вполголоса:

— Не волнуйся… Гостей проводили… Ну люди же понимают…

Якоб пробормотал:

— Какое несчастье… Боже! Спасибо вам, господин Крейзис… Вы так ловко обошлись с гостями…

Тот усмехнулся:

— Нам, адвокатам, за ловкость и платят.

Налил бокал, поднял.

— Извини, Рихард, может, я не совсем кстати, но все-таки… Горько! И прошу тебя: не хмурься. Ты же знаешь — после ночи приходит утро, после грозы обязательно светит солнце, — хотел еще что-то сказать, но в это время из комнаты Марты вышел врач. Осторожно прикрыв за собой дверь, заговорил вполголоса:

— К сожалению, ничего ободряющего. Тяжелейшее воспаление легких, осложненное нервной горячкой. Букет не из приятных. Что с ней произошло накануне? Нервничала? Переживала?