Кто-то схватил Юрку за рукав, он быстро обернулся и увидел бледное лицо Бережного.    

- Ты куда же это от нас убежал? -  переводя  дыхание,  спросил  Николай Дмитриевич.    

"Испугался, - весело подумал Юрка. - То-то. Без меня вам  в  первой  же лавке карманы повыворачивают..."    

- Тут я, - улыбнулся он. - Не  беспокойтесь.  Со  мной  все  в  порядке будет...    

Пошли дальше. Один усатый испанец с помощью двух  очаровательных  дочек заставил-таки Айболита купить лохматый нейлоновый плед.    

Потом Айболита дурачили чучелом неизвестного науке морского монстра,  и Айболит снова пополз рукой в карман, но тут опять подоспел Зыбин  и  сказал, что это обыкновенный скат, из  которого  выкроили  лапы,  загнули  их  самым фантастическим манером, засушили. Потом тихо добавил, что он, Зыбин, сделает доктору такого (а может, еще получше) за пузыречек неразбавленного спирта.    

- А вы что же себе ничего не покупаете? - спросил Бережной Зыбина.    

- Деньги берегу, - лениво ответил Юрка.    

- Давайте покупать, - наставительно сказал Бережной.    

Николаю Дмитриевичу не нравилось, что Зыбин так свободно и легко держит себя  в  зарубежном,  в  капиталистическом  порту,  что  он  небрежничает  с продавцами и словно на равных  разговаривает  с  ним  и  с  доктором.  Очень взволновался Николай Дмитриевич у ювелира,  когда,  оглянувшись,  не  увидел рядом Зыбина и нашел его у оружейного магазина. Наконец, то, что Зыбин вроде бы даже тяготится хождением из магазина в магазин и ничего себе не покупает, тоже показалось Бережному подозрительным. И когда Айболит отошел к полисмену узнать, как пройти к музею, а Николай Дмитриевич, рассматривавший в  витрине обувь, обернулся вдруг и вновь  не  увидел  Зыбина  рядом,  он  почувствовал нехорошую дрожь какую-то, почувствовал, как ударило его в жар. Он  влетел  в один магазин - пусто! Выскочил на улицу и снова в магазин, в другой - пусто!

Что-то сжалось внутри Бережного туго, как пружина. "Спокойно, - приказал  он себе. - Прежде всего спокойно". Быстро дошел до  угла,  повернул  в  боковую улочку, узенькую, залитую, солнцем. Пустынная щербатая лестница бежала вниз. Он бросился напротив - лестница бежала вверх - и увидел Зыбина.    

Юрка сидел на корточках и чесал  за  ухом  у  кошки.  Кошка,  пушистая, трехцветная, развалилась на теплом камне в сладкой неге.    

- Ты что?! - не помня уже себя от ярости и страха,  зашипел  Бережной. - Ты что?! Деньги бережешь, да? Ты что задумал?!    

Юрка, не подымаясь, смотрел на него снизу вверх, только  взял  на  руки кошку и все чесал  ей  за  ухом.  В  самый  первый  миг  волнение  Бережного передалось и ему, и в эту  минуту,  еще  до  слов  Николая  Дмитриевича,  он старался успеть понять причину  такого  волнения.  "О  чем  он  говорит?"  - пронеслось в его голове. Потом он понял и встал.  Он  стоял,  низко  опустив голову, в пустом ущелье каменной солнечной улочки, бегущей  в  гору,  и  все чесал у кошки за ухом. Набат гудел в его голове, как на пожар. Он понял, что бросится сейчас на Бережного и будет бить его мордой об эти солнечные камни. И тогда он закинул голову, вздохнул глубоко и, круто повернувшись,  помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, крепко прижав к себе кошку, ничего не видя впереди, не слыша крика за  спиной.  Он  бежал  все  вверх  и вверх, мимо молчаливых каменных домиков с решетчатыми ставнями, мимо  редких людей и маленьких автомобилей у обочин,  мимо  высоких  каменных  заборов  с карнизами из колючей проволоки и битого стекла и опять мимо домов  и  людей, все вверх и вверх, крепко прижав к себе кошку, словно в  кошке  было  теперь все спасение.    

Дома кончились. Он выскочил на шоссе, пересек его и бежал редким лесом. Солнце катилось за ним, прыгая из-за деревьев и каждым прыжком ослепляя его. Лучи били по стволам, как палка мальчишки по жердям забора, и, избитый  ими, оглушенный нестерпимой трескотней тени и света,  он  упал  вниз  лицом  в колючую и пыльную траву.

Капитан тщетно пробовал успокоить первого помощника.    

- Ну, хорошо, допустим, вы правы, - горячо возражал  Бережной,  -  тогда зачем он уходил незаметно из магазинов? Почему не тратил деньги?  Почему?  А когда я раскусил его, он понял, что попался, и бросился бежать!    

- А с чем он попался? - спросил Арбузов.    

- Ну, как же... Я же  рассказывал...  Я  вижу  -  нет  его,  туда-сюда, заглянул в переулок, вижу - сидит, притаился, кошку гладит...    

- Ну, а попался-то он с чем? С кошкой? - перебил Арбузов, и в голосе  его уловил Бережной нотки раздражения.    

"Ах, вот оно что! Все, значит,  на  меня  валишь,  Павел  Сергеевич,  - подумал Бережной. - Чистым остаться хочешь. Понимаю!.."    

- Хорошо. - Ладонь Николая Дмитриевича  припечатала  стол. -  Факт  есть факт. А факты - упрямая вещь. Все вернулись из города. Так?  Так.  Зыбин  не вернулся...    

- И доктор не вернулся, - перебил Арбузов.    

- Как? - опешил Бережной.    

- Вот так! Где доктор?    

- Он был со мной... все время... Но после этого, ну,  с  Зыбиным...  Мы потерялись как-то. - Пот выступил на  лбу  Николая  Дмитриевича,  подступала какая-то дурнота: "Выходит,  и  доктор..." - Но  доктор  вел  себя  совершенно нормально...    

- А Зыбин ненормально?    

- Доктор покупал разные вещи... Быка купил...    

- Какого быка?     - Ну, игрушку...    

- Значит, если ты купил какую-нибудь дребедень, ты честный  человек,  а если не купил - подлец? Так, выходит?..    

- Павел Сергеевич, - тихо сказал Бережной. - Мы с вами не маленькие  дети и прекрасно все понимаем. Так давайте же подумаем  сообща,  как  нам  дальше действовать...    

- Действовать буду я, - резко оборвал его капитан.    

"Эх, капитан, капитан... Я считал, ты умней...  И  на-ка!  "Действовать буду я!" Ну, действуй. С тебя и спрос теперь... Даже жалко парня",  -  думал Бережной, закуривая в своей каюте.    

Весть о том, что Иван Иванович и Юрка не  вернулись  из  города  и  что Бережной считает, будто Юрка убежал вообще,  облетела  траулер  с  быстротой необъяснимой. В каютах и на палубе только об этом  и  говорили,  но  спорили мало: никто не верил, что Юрка мог убежать. Только Сережка Голубь,  толкаясь среди рыбаков,  ожидавших  на  корме,  когда  подойдет  мотобот,  выкрикивал злорадно:    

- Слыхали? Наш общий друг,  дельфиний  защитничек,  мотанул  -  и  будь здоров! Всем товарищам пламенный привет...    

Подошел Ваня Кавуненко.    

- На тебе совсем новые брюки, Голубь, -  сказал  Ваня,  -  надо  беречь хорошие вещи, не пачкать их. Ты меня понял?    

В каюте № 64 настроение было унылое.    

"Конечно, он резок в некоторых своих  высказываниях,  но  ведь  он  наш человек, - размышлял Фофочка. - А как он тогда о  жене  говорил...  Не  могу поверить..."    

- Абсолютная чепуха, - говорил Сашка. - Допускаю, заблудился...    

- Где заблудился? Весь город - пять квадратных километров,  -  возразил Фофочка.    

- А скорее всего подрался. Ходит с битой мордой.  Может,  и  в  участок попал, - вслух рассуждал Хват. - А может, просто  перебрал.  Косому  совестно возвращаться... Спит где-нибудь под кустом ракитовым...    

- А в Гибралтаре есть змеи? - ни  к  селу  ни  к  городу  спросил  вдруг Фофочка. - Может, его укусила змея? И он в больнице?    

- Да замолчите наконец! - закричал Сашка.    

Дед Резник твердо верил, что Зыбин вот-вот обнаружится.  Он  знал,  что чужой порт - штука не простая, всякое может тут  с  человеком  приключиться. Деда самого в Копенгагене в 1912 году раздели и по  шее  надавали.  Если  бы пырнули ножом и попал бы в больницу, сразу бы сообщили капитану, англичане - аккуратисты в таких делах. А раз не сообщают - придет. Может  и  до  вечера проплутать, но ничего тут страшного нет, и нечего шум подымать.