Уж скоро час, постараюсь уснуть. В 10 ч. видела Алю и ее мужа, он едет к Хану и Мише[73].

26-го . Мы только что вернулись из двух лазаретов, где видели много раненых офицеров и старого священника твоих здешних стрелков, он заболел от переутомления, и его отослали сюда. Прилагаю письмо от Ольги, прочти его совершенно приватно) и верни его ей при свидании. Я получила сегодня от нее еще одно милое письмо, полное любви. Милое дитя, она так усердно работает. Поезд Ломана (моего имени) еще не готов, такая досада! Хотела бы знать, пришлешь ли ты за нами или нам ехать с поездом Шуленбурга, думаю, что он скоро вернется обратно. Сегодня мягкая погода и маленький снежок. Бэби катался в автомобиле, затем раскладывал костер, что очень его позабавило. Дети, верно, уж тебе все расказали об освящении церкви (ты должен там побывать) и что мы потом навестили наших офицеров. Игорь[74] сообщил мне, что ты его видел. Все, слава Богу, хорошо идет в Турции. Так хотелось бы, чтобы наш флот имел успех. Я приняла m-me Княжевич[75] (жена улана), она поднесла мне деньги на содержание 10 кроватей от жен своих улан; через ее мужа я получила деньги от всех эскадронов и буду впредь ежемесячно получать на содержание 6 кроватей. Это так трогательно.

Затем m-me Дедюлина пришла поблагодарить за мою записку и за твою телерамму, так неожиданно ею полученную и глубоко ее тронувшую. Сейчас должна кончать, мое сокровище. Прощай, благослови тебя Боже, мой милый, горячо желанный.

Покрываю нежными поцелуями твое дорогое лицо. Твоя навеки жена

Аликс.

Наш привет Н. П.

Царское Село. 26октября 1914 г.

Дорогой мой,

Боюсь, мои письма немного скучны, потому что сердце и мозг у меня несколько утомлены, и мне приходится говорить тебе об одном и том же. Итак, я уже описала тебе, как мы сегодня провели первую часть дня. После чаю мы с Алексеем и Аней отправились в лазарет и провели там полтора часа. Многие офицеры ушли в город, так как не знали, что мы приедем. Только что Тюдельс[76] принесла мне депешу от Боткина. Слава Богу, он получил известие, что его сын прекрасно поправляется, что за ним был прекрасный уход и что его отправили 1 окт. в Будапешт. Боткин возвращается сюда через Холм. Как хорошо, что ты был там в церкви! Так хотелось бы знать, удастся ли тебе взглянуть хоть мельком на войска в Люблине или еще где-нибудь! Я так рада, что княжна и Цейдлер решили, что незачем оперировать Шестерикова и Руднева, можно не извлекать пуль у них, — это более безопасно, так как эти пули очень глубоко сидят и не причиняют им никаких болей. Оба в восторге от этого, снова прогуливаются и были сегодня на освящении маленькой церкви! Кулинев, на наш взгляд, выглядит хуже, он побледнел, и голова еще причиняет ему, бедняге, большие страдания. Молодой Крузенштерн вернулся в свой полк. Генюг лежит в общине Красного Креста; он также контужен в голову, лежит в темных очках в полутемной комнате.

Эриванец Гогоберидзе теперь перешел к нам. Бэби читает свои вечерние молитвы здесь внизу, чтобы мне не надо было подниматься наверх. Ведь я сейчас так много работаю и чувствую, что сердце мое нуждается после этого в отдыхе. Сегодня, наконец, инж.-мех. уехал от меня. Это посещение продолжалось бесконечно долго. Завтра неделя, как мы с тобой расстались, и тоска по тебе, заполняющая мою душу, велика. Я ужасно скучаю без моего ангела, но мысль о радости всех видящих тебя, а также о том, как ты доволен тем, что туда выбрался, заставляет меня держать себя в руках. Играешь ли ты по вечерам в домино? Мы собираемся идти завтра к Георгию[77] навестить его раненых. Он извещен о приезде старших девочек, о себе я ему ничего не говорила. Я тогда загляну на минутку к Сергею, а затем отправлюсь в несколько маленьких лазаретов. А сейчас, мысленно благословив и поцеловав тебя, я должна погасить лампу и постараться уснуть — очень устала.

27-го. Я так рада, что ты доволен своей поездкой. У нас был очень занятой день — утром 3 операции, притом очень серьезных, а потому не успели побывать с нашими в маленьком доме. После обеда были в городе, заехали к Георгию — раненые лежат в большой комнате, и у них очень довольный вид. Посидела у Сергея, он сильно изменился, сероватый цвет лица. хотя лицо и не худое, странное выражение глаз, — ему сейчас стало немного лучше, но раньше он был совсем плох; видела там старого Зандера. Затем отправились в дворц. госпиталь, где лежат раненые (и просто больные). Здесь я нашла м-ра Стюарта, он уже шесть недель там лежит, болен тифоидом. Оттуда в Констан. училище на Фонтанку — 35 раненых солдат и несколько Измайл, офицеров. Утомлена, в 6 у меня будет Танеев[78], а в 6 1/2 придет с докладом Свечин[79]. Все тоскую по тебе, мое солнышко, и с горячей любовью думаю о тебе. Бог да благословит и защитит тебя, дорогой Ники, мой большой мальчик! Покрываю тебя всего горячими поцелуями. Твоя любящая жена

Солнышко.

Все девочки целуют тебя.

Шлем также привет наш Н.П.

Царское Село. 27 окт. 1914 г.

Мой милый, дорогой Ники.

Я пораньше легла в постель, так как очень устала — опять был безумно занятый день, и когда девочки в 11 часов ушли спать, я простилась с Аней. Утром она опять была со мной очень нелюбезна, вернее, даже груба, а вечером явилась гораздо позже, чем ей было позволено прийти, и странно вела себя со мной. Она сильно флиртует с молодым украинцем, тоскует и жаждет тебя, и по временам чрезвычайно весела. Она ездила с целой партией наших раненых в город (случайно) и очень веселилась в вагоне, ей страстно хочется играть роль и потом без конца рассказывать о себе и о том, какое она произвела впечатление. Раньше она ежедневно просила о большем количестве операций, а сейчас ей все это надоело, так как это отвлекает ее от ее молодого друга, хотя она навещает его ежедневно после обеда или вечером. Конечно, это нехорошо, что я на нее ворчу, но тебе хорошо известно, как она может раздражать. Увидишь, когда вернешься, она будет тебе говорить о том, как ужасно она без тебя страдала, хотя она вполне наслаждается обществом своего друга, которому кружит голову, но не настолько, чтобы позабыть о тебе. Будь мил и тверд, когда вернешься, не позволяй ей грубо заигрывать с тобой, иначе она становится еще хуже, — ее постоянно следует охлаждать.

Ее отец[80] был у меня с докладом, затем Свечин по поводу автомобилей, которые он еще приобрел для наших поездов. Каковы сегодня известия, хотелось бы мне знать. Она говорит, что наш Друг весьма озабочен — быть может, завтра Он будет смотреть на все сквозь розовые очки, и с тем большим усердием станет молиться об успехе.

Мой Беккер телеграфировал из Варшавы относительно моих эскадронов, пробывших 5 недель среди неприятеля. Они потеряли одного офицера и 23 солдата.

Я по вечерам всегда целую, родной, и крещу твою подушку и жажду обнять своего милого. Я вполне понимаю, что у тебяне было времени для писания писем, и была благодарна за твои ежедневные телеграммы — я знаю, что ты думаешь обо мне, но ты весь день занят. Дорогой мой, это мое седьмое письмо, надеюсь, что ты получил исправно все. Занимается ли Н.П. фотографией? Он, кажется, захватил с собою аппарат. Мы опять получили письмо от Келлера. Вторая дочь графини Карлов[81], Мерика[82], помолвлена с кавалергардом Оржевским, которому всего 23 года. Мать этим недовольна.